А еще в комнате стоял большой круглый стол, и на нем лампа с абажуром, про какие она только читала. Ей представилось, как Сашка садится вечером с книжкой поближе к этой лампе, и захотелось увидеть это не в воображении, а на самом деле.
"А в башенке что?" — от любопытства Лильку так и распирало, но ей самой было противно, что сейчас думается о чем-то, кроме дедушки. Она и о нем думала, конечно, только почему-то, кроме этой, в ее голову просачивались и какие-то другие мысли. А это было совсем ни к чему.
Стараясь ни на что больше не смотреть, чтобы не застрять тут еще на час, она выскочила из дома и обнаружила Сашу уже возле калитки: "Надо же… Не подглядывал!" У него тоже могло родиться подозрение, что Лилька там рассматривает все, разинув рот, только спрашивать он не стал.
"Точно не болтун!" — ей сразу же захотелось рассказать ему главное об органе, чего, наверное, никто не должен был знать. Только разве человеку захочется искать "то, не знаю что"? Так ведь только в сказках бывает, да и там это делают не по своей воле. Лильке почему-то хотелось, чтобы Саша сам захотел помогать ей и дальше.
— Ты давно учишься? — спросила она, не потрудившись уточнить — чему?
Но Саша понял:
— Пять лет. Это с подготовительным классом считается. Я поздно пошел… Мама не очень хотела, чтоб я учился, у нас ведь все музыканты. Но я ее уговорил… А в обычной школе я уже в седьмой перешел.
— А я только в шестой, — огорчилась Лилька. Ее испугало, что он сейчас же задерет нос.
Только он этой разницы будто и не заметил:
— Я бы вообще не ходил в ту школу, если б можно было. Хоть она и гимназия… Мне одной только музыкой нравится заниматься.
— У тебя талант, — Лилька уважительно кивнула, подтвердив свои слова.
Саша рассмеялся, опустив глаза:
— Много ты в этом понимаешь!
— Я же узнала Баха, когда ты играл! А если б таланта не было, ты бы его так изуродовал, что и не узнать!
— Дело не в том, чтоб все правильно сыграть… Это еще не талант. Каждый должен в Бахе что-то свое открыть. В любом композиторе.
Лильке стало не по себе:
— Ты говоришь, прямо как взрослый.
— Я же о музыке говорю, — не совсем понятно ответил Саша.
— Значит, ты сам захотел учиться? Надо же… А я думала, что тех, кто музыкой занимается, родители заставляют. А ты еще и уговаривал? Ну, ты даешь! Значит, это действительно талант требовал. Я, правда, лыжами тоже сама стала заниматься. Дедушка против был. Он говорил, что это не для девочек…
— Интересно, зачем тем типам понадобился орган? — опять первым вспомнил Сашка. — Его же не украдешь, он ведь огромный!
— А черт их знает! — она никак не могла побороть возникшее смущение. Ей стало казаться, что Саша считает ее какой-то дурочкой, ведь она почти ничего не смыслила в музыке…
Неожиданно он остановился и так прищурился на нее, что черные ресницы почти сцепились:
— Значит так… Дурака ты из меня не сделаешь, поняла? И не пытайся.
— Да я и не…
— Это ты, между прочим, забралась к нам в дом…
— Не в дом…
— …стащила мою майку…
— Я же ее вернула!
— И почему-то я все равно тебе поверил! Потащился с тобой неизвестно куда… А может, ты из шайки какой-нибудь? Запрете меня в подвале и будете требовать с мамы выкуп? Сейчас о таком все газеты пишут.
Лилька заинтересовалась;
— А у твоей мамы много денег? Ну да… Домик у вас не слабый!
— Он нам в наследство достался, — Саша мотнул головой и быстро пошел, не дожидаясь ее. — А денег у нас вечно в обрез. Она музыкальным работником в детском саду устроилась. Знаешь, сколько там платят?
Забежав вперед, Лилька пошла, отступая:
— Она тоже на пианино играет?
— Тоже, — он ответил как-то неохотно.
— Точно — сплошные музыканты! А вот на органе она… или ты… смогли бы?
Взгляд у него снова заискрился:
— Ага! Сама к органу вернулась.
— Так ты смог бы? — нетерпеливо повторила Лилька.
— Нет. Это же совсем другое.
— А что там другого? Те же клавиши.
— Дурочка, — снисходительно процедил Саша. — Орган — это как целый оркестр. Там же труб всяких несколько тысяч может быть. И пульт управления есть.
Лилька заворожено повторила:
— Несколько тысяч? И пульт управления? Как у космического корабля? Ты не врешь?
— Нет. Я знаю.
— Откуда, если не играл?
Он ответил не сразу:
— Мы же изучаем разные инструменты. И потом у меня книжки есть. Еще мамины… Слушай, ты свалишься, если будешь так пятиться! Так что там особенного в этом органе? В нем что-то спрятано?
— Спрятано? — эта мысль как-то не приходила ей в голову.
— Золотые слитки в трубах?
— Ты издеваешься?! — она резко толкнула его в плечо и отскочила, чтоб Саша не дотянулся.
Но он лишь рассмеялся:
— Вот дурочка! Я не издеваюсь. Поприкалываться нельзя? Ты сама виновата: не говоришь, что там на самом деле, вот мне и приходится версии выдвигать.
Изобразив улыбку, которая вышла такой кривой, будто Лильку перекосило после страшной болезни, она умоляюще забормотала:
— Саш, я только у дедушки спрошу: можно тебе сказать или нет. Ладно? Ты не злись, пожалуйста.
— Да я не злюсь, — удивился он.
— Да я бы тоже разозлилась. Но вдруг эта какая-то особая тайна? Что если о ней вообще никому говорить нельзя?
— Как это — никому, когда о ней уже целая толпа знает? Вот интересно!
— Ну… Может, они неправильно знают!
"Тогда и я неправильно знаю, — сообразила она. — Я же только их слова слышала. Дедушка вообще ничего не говорил".
Она мрачно вздохнула:
— Дедушка никогда не рассказывал мне об этом органе. Выходит, даже мне нельзя было знать.
Сашка прищурился:
— А почему, интересно, они именно у него выпытывали про этот орган? Он что — музыкант?
— Настройщик, — с гордостью сообщила Лилька. — Ты вот знаешь, что чехи — самые лучшие настройщики? А мой дедушка, как раз — чех. Его зовут, как писателя Гашека — Ярослав.
— Я еще не читал, — у него недовольно съехались брови. — У нас есть книжка про солдата Швейка, но мама говорит, что нужно подрасти, чтобы оценить его юмор.
Лилька беззаботно махнула рукой:
— Я тоже не читала. Она такая толстенная! Я все боюсь, что начну, а вдруг неинтересная окажется? И мучиться над ней три года!
— А ты все равно дочитываешь, даже если книга неинтересная?
Лильке показалось, что он посмотрел на нее испытующе, но все равно решилась на правду:
— Только не смейся… Мне, знаешь, как-то жалко писателя становится.
— За что жалко?
— Ну, как же! Я не дочитаю, ему же обидно будет. Мне всегда кажется, как будто писатель меня видит. Или чувствует.
Сашка слегка улыбнулся:
— Ты — фантазерка. Совсем, как моя мама.
— А она что такого нафантазировала?
Но ему почему-то уже расхотелось рассказывать. Он нервно дернул щекой:
— Да это тоже не моя тайна…
"Ладно, — смирилась Лилька. — Он скажет, когда я скажу…"
А через несколько шагов уже и думать забыла про Сашкину маму, потому что между тополями проглянул их деревянный дом. Его и соседние часто называли просто "бараками", и тогда Лилька распалялась в одну секунду и начинала кричать, что никакой это вам не барак, а самый настоящий дом. И если он сделан из дерева, так еще и лучше, потому что это самый полезный материал, а значит, ее дедушка в таком доме двести лет проживет! А то, что у них печки вместо газовых плит, так это тоже одно сплошное удовольствие. Что за радость сидеть вечером перед газовой плитой?!
У нее так застучало сердце, что она покосилась на Сашку: слышит? Лилька еще не сказала ему, что это их с дедушкой дом старым корабликом выплывает из темной вчерашней ночи, а Сашка, вроде, сам догадался: замолчал и огляделся пристально, как шпион, замаскированный под мальчишку.
Но ничего подозрительного вокруг не было: соседку тетю Аню, развешивавшую белье на веревке, натянутой между тополями, Лилька знала чуть ли не с рождения. И старика Голубева, который заводил свой мотоцикл с коляской, называвшейся смешно — "люлькой", тоже можно было не опасаться. Он, конечно, не раз гонял Лильку, когда она с мальчишками скакала зимой по скользким крышам металлических гаражей, но это единственное время, когда его следует опасаться. Летом ведь на гаражах нечего делать — горячо.
— Давай сначала в окно заглянем, — предложила она почему-то шепотом.
— У вас первый этаж?
— А ты думал, я со второго выпрыгнула?
Лилька подкралась к окну дедушкиной комнаты и встала на завалинку чуть правее рамы. Замерев у другой стороны окна, Саша смотрел на нее такими глазами, точно Лилька собиралась выбить стекло ногой и перестрелять всех бандитов, ввалившись в комнату с тяжеленным "калашниковым". Ей сделалось так смешно, что она даже бояться перестала.
Задержав дыхание, в котором прорывался непрошеный смех, Лилька осторожно посмотрела сквозь пыльное стекло и разочарованно обмякла. В комнате никого не было. И дедушки не было.
— Мое на другой стороне! — она спрыгнула вниз и побежала за угол; не сомневаясь, что Сашка от нее не отстанет.
С этого бока дом еще глубже просел в землю, и уже не нужно было забираться на завалинку. Схватившись за раму, Лилька заглянула внутрь, почти не таясь, и молча перешла к кухонному окну.
— Пусто, — за нее сказал Саша. — Может, он тебя ищет? Ключей у тебя нет? Вдруг он на столе записку оставил? Мы с мамой всегда так делаем.
— Мы тоже. Ключа нет.
Она обнаружила, что у нее плохо слушаются губы, и поняла, что может разреветься прямо на глазах у этого мальчишки, если сейчас же не замолчит.
— Пойдем-ка…
Саша сжал ее ладонь, и Лилька на миг отвлеклась от той горечи, что разлилась в ней, удивившись: какая у него, оказывается, сильная и твердая рука! Она думала, у пианистов очень нежные, тонкие руки…
У нее самой на ладонях вечно были мозоли от лыжных палок, потому что настоящих спортивных перчаток дедушка ей пока не купил. Он еле осилил ранец, который Лильке захотелось еще прежде лыжных перчаток.