— Будем варить на костре?
— А на чем же еще? — Игорь помнил, что сказал "я могу сварить", но не имел ничего против того, чтобы и она поучаствовала. — Набери водички, а я разведу костер.
Она прищурилась:
— А разве не женщина должна разводить огонь?
— Женщина должна его поддерживать. К тому же, я не могу обещать тебе мамонта, — он улыбался, потому что смешно было называть Лильку женщиной.
— Мамонта жалко. Ты знаешь песню мамонтенка? Я в детстве плакала, когда ее слышала. Мне тоже хотелось уплыть к маме. Хоть на льдине.
Игорь без труда догадался, что она так помрачнела, подумав и о Наташе тоже. Чтобы не происходило, Лилька не могла считать ее соперницей, она слишком любила Наташу.
— Иди ко мне, — позвал он, и когда она села рядом, поймал губами волоски, торчавшие в сторону от виска. — Все однажды расстаются с мамами. Ты, конечно, слишком рано… Сколько тебе было?
— Четыре года…
Он подумал, что, наверное, именно это и нужно им обоим: выплакаться друг другу, пожалеть. Это роднит людей. Вот только не помогает им любить… Игорь вытер Лилькины слезы ладонью, и лизнул ее, дурачась, как с маленькой. Только ответный смех показался ему "положенным" и не обрадовал.
— Надо бы нам уехать отсюда, — он поднялся, уже начиная раздражаться их общим бессилием.
— Куда? — спросила Лилька, перебирая и разглядывая камни.
— К черту на кулички! Не знаю. Но это необходимо.
Она подняла голову:
— Это ты хочешь уехать. Тебе это необходимо. Я здесь ни при чем.
— Разве мы уже не решили быть вместе? — Игорь смотрел на нее сверху и не находил в себе ни нежности, ни жалости. С какой стати ему жалеть ее? Разве это не она разрушила все, что и так еле держалось все эти годы? На одном его дыхании…
Наташина кожа откликалась на его дыхание, и все в ней тянулось к нему. В такие минуты Игорь видел это… Он прижимался ухом к ее мягкому животу и воображал, что там дремлет ребенок, которого на самом деле не было. Ей этого не хотелось. И еще она говорила, что ее время ушло, хотя когда они встретились, Наташе было всего тридцать два. Игорь понимал, что причина совсем в другом.
Но в ее животе что-то тихонько урчало и побулькивало, помогая ему ощущать этого несуществующего ребенка, безмятежно посасывающего палец. У Игоря уже был сын, почти Сашин… Лилькин ровесник, но Игорь не помнил, чтобы когда-то любил его мать. Не также, как Наташу, это было просто невозможно. Но вообще — любил… Его сын не должен был расплачиваться за это, и все же расплачивался, как любой ребенок, чьи родители разведены. Они виделись и гуляли вместе, из-за границы Игорь привозил ему подарки, но и сам воспринимал любой из них, как очередной "отступной" и мучился этим. Ему хотелось узнать, как отец любит своего сына…
Лилька тоже встала, но все равно смотрела на него снизу. В ее взгляде была доверчивость ребенка, на которую уже, казалось, не было оснований: "Ты ведь не обидишь меня?" Но Игорь не мог относиться к ней и по-отцовски тоже. Это казалось ему оскорбительным для отцовства, как такового.
— А ты хочешь, чтобы мы были вместе? — спросила она.
"Между пустотой и заполненностью", — вспомнилось ему то ли вовремя, то ли наоборот некстати.
— Хочу, — Игорь улыбнулся и подумал, что это, должно быть, вышло фальшиво. Клоуны всегда разговаривают фальшивыми голосами…
Лилька тоже попыталась выжать улыбку:
— Хорошо. Когда мы уезжаем?
— Сейчас, — вырвалось у него. — Вот только перекусим…
Она смотрела на него с печальным пониманием:
— Ты надеешься убежать от нее?
— Зачем об этом говорить? — его голос прозвучал грубо, но Игорь обижал ее уже столько раз, что новая обида ничего особенно не меняла.
— А зачем это делать?
— Но ведь что-то же надо делать!
— Не то, что мы сейчас делаем, — Лилька вздохнула и опять сунула руки в карманы. — Мы все делаем неправильно.
Заставив себя сменить тон, Игорь произнес почти спокойно:
— Никто не знает, как правильно в тот момент, когда делает это. Время покажет.
— Терпеть не могу это выражение! — взгляд у нее стал неприязненным, словно это ей Игорь предложил выжидать, когда пройдет это самое время.
Хотя ему и не было интересно узнать, он все же спросил:
— Почему?
— Оно — предательское! — заявила Лилька, развеселив его. — Что тут смешного? Разве это не предательство, когда человек перекладывает ответственность за то, что делает, на какое-то абстрактное время? Оно может показать лишь то, что вышло из того, что он наделал. И ничего другого.
Уже устав от этого разговора, но, не решаясь просто оборвать его, Игорь предложил:
— Давай, пройдемся?
Он надеялся, что на ходу все приобретет иной характер. Камни вразнобой захрустели у них под ногами, и это навело Игоря на мысль, что теперь им с Лилькой и не услышать другой музыки. Нельзя же всерьез считать музыкой ту какофонию, которую они сами создают на манеже. В их доме… если у них будет свой дом… никогда не зазвучит живая музыка, к которой оба привыкли. Они лишили себя еще и этого.
Лилька тряхнула головой, пытаясь отбросить волосы, слишком короткие, чтобы их можно было поправить таким движением. Подцепив ото лба, Игорь провел по ним растопыренной пятерней, и немного вспушил.
— У меня нет расчески, — она улыбнулась.
— Она тебе и не нужна. Мне нравится, когда ты лохматая.
Она сосредоточенно наморщила лоб:
— О чем мы говорили?
— Неважно. Все это только барахлянские слова, — он поймал ее за руку и поцеловал. — Вот это важнее…
— И приятнее.
— Коза ты! — он усмехнулся. — Маленькая козочка.
— Я кажусь тебе маленькой?
— Ты и есть маленькая…
— Ты за это сердишься на меня?
— Я вообще не сержусь. С чего ты взяла?
— Я это чувствую. Тебя все злит: и то, сколько мне лет, и мой рост, и то, что меня зовут… — Лилька громко сглотнула, — не Наташа.
В горле у нее пересохло до боли, Игорь это почувствовал. И ощутил отголосок плохо объяснимой вины за то, что не только лишил ее нужного глотка, но и злорадно наблюдал за тем, как девочка мучается.
— Не выдумывай, — сказал он, глядя поверх ее головы на ослепительные перекаты реки. На одном из них вздыбилось черное бревно, Игорь невольно подался к нему, увлеченный вспыхнувшим желанием: "Можно уцепиться за него и уплыть. Куда глаза глядят…"
Не сводившая с него глаз Лилька глухо сказала:
— На самом деле ты ведь не хочешь, чтобы я поехала с тобой.
Он с трудом отвлекся от манящего бревна:
— Разве мы уже не говорили об этом?
— Может быть. Я уже немножко запуталась, о чем мы на самом деле говорили, а что я за тебя сама себе отвечала.
— Так ты ведешь с собой внутренний спор? — Игорь понимал, что нельзя над ней смеяться, но очень уж она была смешной. Зрители именно за это ее и любили… А за что любил ее Сашка?
— Можно подумать, тебя это волнует!
— А это не должно меня волновать?
— Тебя сейчас одно волнует: как улизнуть от меня так, чтоб особенно не обидеть?
— Улизнуть? Нашкодил и тикать. Так ты обо мне думаешь? — его снова начал разбирать смех, от того, как это походило на правду.
Ее ответ прозвучал уклончиво:
— Я по-разному о тебе думаю.
— Это пугает…
— Правда? А разве бывают люди, о которых все думают только-только хорошее?
— Сашка…
Она дернулась и посмотрела на него сердито:
— На него я тоже иногда злилась, если хочешь знать.
— Да я не о том, — Игорь указал подбородком. — Сашка приехал.
Обернувшись так резко, что камни взвизгнули у нее под ногами, Лилька сцепила за спиной руки, и застыла, так и не издав ни звука. Игорю она показалась похожей на каторжницу, вот только трудно было разгадать, чего она дожидается: допроса или свидания.
И по Сашкиному лицу тоже невозможно было понять, что он приготовил для нее. Он шел очень быстро и не отводил взгляда, уже издали пристально рассматривая их обоих, как незнакомых. У Игоря внезапно провалилось сердце: "Наташа?"
— Что с ней? — крикнул он, рванувшись Сашке навстречу.
Даже не замедлив шага, Саша приблизился к нему вплотную и проговорил так же быстро, как шел:
— Если вы все еще хотите вернуться к ней, то сейчас самое время. Вы хотите?
— Да! — вырвалось у Игоря прежде, чем он вспомнил, что за спиной, оцепенев в нелепой позе, стоит Лилька.
Саша посмотрел мимо него:
— Я так и думал.
— Почему ты говоришь: самое время? Что это значит? — от волнения у Игоря начал заплетаться язык, и он испугался, как бы мальчик не подумал, что он пьян. Тогда его словам не было бы веры.
Но Саша не обратил на это внимания. Не скрывая неудовольствия, он сказал:
— Она ощутила пустоту.
— Без меня? — Игорь пытливо вгляделся в его лицо. — Что-то не верится…
— Ты рассказал ей, да? — раздался Лилькин голос.
Игорь обернулся, потом снова поглядел на Сашу:
— О чем ты ей рассказал?
— Это вас не касается, — отрезал Саша. — Вам я не собираюсь этого рассказывать.
— Но это как-то отразилось на мне…
— Не на вас. На ней.
Лилька неуверенно вышла вперед, наконец, расцепив руки:
— Это просто старая сказка…
— Не морочь мне голову! — Игорю захотелось оттолкнуть ее. — При чем здесь какая-то сказка?
Но Саша занял ее сторону:
— Вам не понять — при чем.
— Пусть так. Но эта… сказка… действительно изменила что-то? Для меня?
— Похоже на то, — отозвался Саша с прежним неудовольствием.
— Ты на мотоцикле? — спросила Лилька. — Я не слышала, как ты подъехал…
— Наверное, ты была слишком увлечена.
Она боязливо взглянула на Игоря:
— Да нет, не слишком. Ты отвезешь его?
— А ты его подталкиваешь?
— Он должен ехать, — твердо сказала она.
Саша посмотрел на него:
— На мотоцикле, как вы знаете, только два места. Я доберусь на электричке. Вы ведь умеете водить мотоцикл?
— Я не поеду! — испугалась Лилька. — Я-то зачем поеду?