Света в окнах дома не было, но это еще не значило, что там нет и Лильки тоже. Она могла сидеть и в темноте, ведь тоску электрическим светом не разбавишь. Или она уже уснула, наревевшись досыта. Или…
Саша подкрался к окошку, но ничего не смог разглядеть. "Надо войти!" — приказал он себе. Но ему понадобилось несколько минут, чтобы приготовиться к ее смеху…
— Ладно, — сказал Саша вполголоса и осторожно толкнул дверь, не сумев вспомнить: скрипит она или нет. Раздался звук, похожий на легкий вздох, но все же не настолько беззвучный, чтобы Лилька его не услышала.
В доме ее не оказалось. Саша быстро обошел единственную комнату, заглянул и под стол, и за спинку кровати. Его нисколько не удивило бы, если б Лилька, скрючившись, пряталась бы там от всего мира. Но ее не было. И темная пустота медленно вползла и поселилась в Сашиной душе тем холодом, который называется неживым.
— Ну, и где ты? — растерянно произнес он вслух, продолжая озираться, будто Лилька еще могла выползти из какого-нибудь угла.
Скорее всего, она была в городе, вернулась за ними следом, и так же бродила по улицам, как и он сам, надеясь растерять на ходу свою тоску. Зачем было мчаться сюда? Разве можно спасти ее от самой себя?
Саша вышел из домика и нашел взглядом скалу, где когда-то стоял орган. Выломанные им трубы, наверное, до сих пор валялись где-нибудь на берегу. Или кто-нибудь давно прибрал их для хозяйственных нужд. Это были хорошие трубы. Они умели излучать золотое сияние.
"Если б я остался Себастьяном, то сейчас прозябал бы в Мюльгаузене. И мучил бы фальшивый дряхлый орган, который никто не собирался ремонтировать. Тоже ничего хорошего… Зато на следующий год я женился бы на Марии Барбаре. А потом переехал бы в Веймар. Это уже совсем не то, что Мюльгаузен…" — Саша вынудил себя отвести взгляд от скалы, внутри которой до сих пор оставался ход в другое измерение. Уйди он сейчас, пожалуй, никто не опечалился бы настолько, чтоб это сделало жизнь невозможной… Но Саша не мог думать об этом всерьез, пока не убедился, что с Лилькой ничего не случилось. К тому же, орган был сломан.
Возвращаться в город немедленно не имело смысла, да и глаза от усталости закрывались уже сами собой. Саша вернулся в дом и лег на кровать, не раздеваясь, чтобы не соприкасаться кожей с остатками тепла тех двоих, что спали здесь в пред-идущую ночь. Не позволяя себе представлять, что происходило в этой постели до того, как оба уснули, он все же то и дело видел вырывающиеся из темноты фрагменты чужой жизни, и никак не мог увернуться от них, хотя то и дело рывком переворачивался на живот, потом опять на спину.
— Лилька! — вырвалось у него со стоном. — Ну, почему?!
Ангелы сжалились над ним и дохнули сном так дружно, что Саша выпал из реальности в одно мгновение. Ему опять привиделось что-то неприятное, о чем он забыл, проснувшись, но осадок остался. Он встал хмурым и не обнаружил в себе достаточно бодрости, чтобы продолжать ту борьбу за Лильку, на которую уже решился вчера.
— Кому это надо? — раздраженно спросил он вслух. — Только не ей. А я не собираюсь становиться для нее раком на безрыбье…
В умывальнике, прикрепленном к сосне, не оказалось воды. Саша несколько раз поддел ладонью железный язычок и разочарованно прищелкнул. Без всякой видимой связи с происходящим, его вдруг осенило: "Тогда орган отправил меня в Ордруф. Но сейчас я ведь уже не тот… И могу попасть совсем не туда. А что, если он действительно может дать жизнь, о которой мечтаешь? Вернуть мое прошлое до Игоря…"
Прикрывшись рукой, Саша опять высмотрел ту самую скалу. Отсюда пещера была не видна, но можно было не сомневаться, что она там. Куда ей деться? И камнями ее никто не станет заваливать, раз орган все равно сломан.
Словно перед кем-то оправдываясь, Саша быстро прошептал:
— Я только посмотрю на него. Я ничего не собираюсь делать.
Бегом вернувшись в дом, он запихал в рот остатки печенья, которое захватил из гаража для Лильки, и глотнул теплой воды из пластиковой бутылки. Это нельзя было назвать завтраком, но готовить было некогда, а кроме макарон, которые нужно было варить, и тушенки, найти ничего не удалось.
Его беспокоило, на месте ли "Ява", но орган звал к себе так мощно, что Саша не мог сопротивляться. Он бежал вверх, слегка задыхаясь с непривычки, и вспоминал, как когда-то, чуть ли не в прошлой жизни, также тяжело дышала за его спиной Лилька. Только не от усталости, а от возбуждения и страха…
"Я думал, после такого мы всегда будем вместе, — подумал Саша с горечью. — А она уже в ту самую ночь принадлежала Игорю. Сама еще не понимала, но это уже случилось".
Он оглянулся, хотя Лилька не могла возникнуть позади, чтобы опровергнуть его слова. Ее напомнили розовые всполохи Иван-чая, который всегда нравился обоим. Саша подумал, что теперь придется учиться любить мир в одиночку, не деля его с Лилькой, и это обилие разных вещей заранее подавило его. И еще сильнее захотелось убежать от всего этого, пусть даже в неизвестность.
"Это не сродни самоубийству, — решил он и снова начал подниматься. — Никто же не осудит меня, если я просто уеду. Я и собираюсь уехать, только немного дальше обычного. Хотя все равно ничего не получится… Разве я сумею его починить? На это годы уйдут, даже если я изучу, как это делается".
Оказалось, что это страшновато — опять войти в ту пещеру. Вход не был завален камнями, но никакого сияния изнутри не шло. Саша остановился, чтоб отдышаться как следует, ему не хотелось врываться туда взмыленным и с трудом соображающим от усталости. У него возникло ощущение, что сейчас он войдет… не в клетку, конечно, а в некий бокс, изолированный ото всего мира, где содержится пойманное землянами инопланетное существо. Разве этот орган был сродни хоть чему-то, имевшему место на их планете? И разве человеческий разум мог объяснить то, что происходило по воле этого инструмента?
Впервые Саша всерьез усомнился в истории о некоем сибирском губернаторе, повелевшем построить этот орган. Возможно, это не более, чем правдоподобная легенда. Попытка объяснить необъяснимое ("Как египетские пирамиды!" — сравнил он) с точки зрения обычного человека. Причуда царского ставленника-самодура — это понятно любому.
Взволнованным жестом, которого сам не заметил, Саша пригладил короткие волосы и сделал к пещере шаг, потом принудил себя ко второму. Внутри оказалось совсем темно, не как в первый раз, и как-то не по-живому тихо. Саша прислушался, в надежде различить хоть какой-нибудь звук, но ему только сдавило уши. С усилием сглотнув слюну, как делают в самолете, он подошел к органу поближе. Вместо труб зияли провалы, похожие на пустые глазницы. Ему стало жутковато и стыдно, будто он встретил изуродованного им человека.
— Я должен был защитить Себастьяна, — побормотал Саша, отдавая себе отчет, что это выглядит сумасшествием: оправдываться перед мертвым инструментом.
Проведя кончиками пальцев по одному из мануалов, Саша попытался вызвать в памяти звук, услышанный им много лет назад. Тогда хватило нескольких тактов прелюдии Баха, чтобы волна ожила. Откуда она вырвалась? Саша внимательно осмотрел руины, но нигде не увидел ничего похожего на лазейку в другой мир.
Он рассмеялся:
— Это была галлюцинация! На двоих с Лилькой. Разве это менее правдоподобно, чем проникновение в чужую жизнь?
Больше не чувствуя страха, Саша так же, как и девять лет назад, взял несложный аккорд. И, вскрикнув, отдернул руку, оглушенный прозвучавшим трезвучием. Сжимаясь от суеверного страха, он озирался и лепетал:
— Но — как?! Он же… Я ведь… Его невозможно сломать?!
Будто прикасаясь к раскаленному железу, он отрывисто ткнул пальцем в клавишу, и громкое "ля" заполнило пещеру. Саша застонал:
— О боже… Значит, все это время Себастьян не был защищен? А я-то успокоился… Или… — он со страхом огляделся и продолжил уже про себя: — Или это опять происходит потому, что я здесь? У нас какая-то связь?
Он сдавил голову, словно это могло помочь его мыслям собраться. "С ним все должно быть в порядке, раз в нашем мире ничего не изменилось. Та его жизнь, которую изучают школьники, другой не стала. Мой отец не тронул его. И священник тоже. Да и что они могли сделать? Его Мария Барбара сейчас с ним…"
Ему тотчас вспомнилось, зачем он здесь. До сих пор Саша уверял себя, что побег из этой жизни невозможен. А теперь, со страхом оглядывая клавиатурный стол, думал: "Вот оно — в двух шагах. Начни играть, и больше не будет ни боли, ни Лильки… Что, в общем-то, одно и то же. Так в чем же дело? Почему я еще здесь? На этот-то раз, что меня удерживает?"
Наверное, кто-то назвал бы малодушием ту тлеющую в его душе надежду на то, что Лилька внезапно очнется от своего многолетнего наваждения. Ведь она же сама говорила… Господи, зачем же она говорила, что это он, Саша, на самом деле ее жизнь?! Ему хотелось верить в это с такой силой, что остатков ее уже не хватало на то, чтобы заставить орган зазвучать во всю мощь.
Саша сел возле него, не думая о том, как легко простудиться на камнях. Ему не хотелось действовать сгоряча, потому что возвращаться сюда во второй раз он не собирался. Нужно было, как следует вслушаться в ту неразбериху, что звучала в нем, и понять главное: сумеет ли он жить здесь без Лильки? Там, куда Саша собирался уйти, ждала полная неизвестность. Но там должна была оказаться Лилька, ведь только такая жизнь была ему желанна…
Но все было не так просто. В таком единоличном выборе Саше виделось то же самое насилие по отношению к Лильке, от которого он уже отказался. Что-то похожее на любовный приворот, ведь все произошло бы помимо ее воли. Он изменил бы и Лилькину судьбу тоже, даже не узнав, чего теперь хочет она сама.
Обхватив согнутые колени, Саша уткнулся в них лицом, уже осознавая, что придется провести не один час в этой пещере, прежде чем он решится на что-либо. Ему уже не в первый раз пришло в голову, что если б у него был талант… Не такой, конечно, как у Себастьяна… И все же, был бы! То этот выбор стал бы не столь мучительным, ведь тогда ему было бы ради чего жить здесь и без Лильки.