Глава 16
"Я знаю, что ей сейчас нужно…"
Когда он свернул с привычной дороги, Лилька даже ни о чем не спросила. В ее молчании была готовность следовать за ним, куда угодно, только Сашу это нисколько не радовало. Эта была покорность побитого зверька, больше не способного передвигаться самостоятельно. За него Лилька цеплялась из боязни остаться одной, это он понимал. И не хотел этого.
Саша затормозил возле детского сада, где работала его мама. Нерешительно убрав руки с Сашиной куртки, Лилька тихо спросила:
— Все?
— Пойдем.
Закатив мотоцикл за ограду, он поставил его между кустами сирени. Старомодный запах напомнил ему об Иоланте Сигизмундовне, и Саша подумал, что она одобрила бы задуманное им.
— Сторож нас пустит, — заверил он, стараясь не смотреть на Лильку, которая выглядела совсем подавленной и казалась еще ниже ростом, чем обычно.
Не спросив: "Зачем?", она пошла за ним следом и молча дождалась, пока Саша дозвонится до сторожа, оказавшегося молоденькой девочкой, пока они договорятся вполголоса, хотя Лилька и не прислушивалась. Когда им разрешили войти, Саша обернулся и внимательно всмотрелся в ее лицо, будто что-то решал для себя. Потом еще раз сказал:
— Пойдем.
Они разулись у входа, как было принято в садике, и Саша чему-то рассмеялся, посмотрев на свои ноги.
— Что? — спросила Лилька.
— Никогда не делал этого в носках.
"Чего не делал?" — заволновалась она, уже зная, что согласится на что угодно, только бы он не ушел. Как тот…
Саша поймал себя на том, что чуть было не взял ее за руку, как часто делал раньше, и это всегда выходило естественно. Только сейчас об этом не стоило и помышлять. Он первым поднялся наверх, ловя беззвучные Лилькины шаги. Ему не хотелось, чтобы дежурившая в эту ночь Таня, дочь завхоза, пошла за ними следом, но как отказать ей, если… Эта Таня всегда так робко улыбалась при встречах, что Саша чувствовал себя в чем-то виноватым перед ней. Он надеялся, что сегодня не ее смена.
На верхней площадке он все-таки оглянулся и обрадовался: Тани не было. Поймав его взгляд, Лилька приняла эту радость на свой счет, и улыбнулась почти так же просительно, как Таня. Он отвернулся и быстро пошел к маленькому залу, где его мама проводила музыкальные занятия.
"Что я дергаюсь? — подумал он недовольно. — Если я назвался другом и взялся ее вытащить, так нечего каждую секунду напоминать ей, что она виновата".
Поймав холодную Лилькину руку, он завел ее в темный зал и усадил на маленький стульчик. Присев перед ней на корточках, Саша улыбнулся:
— Знаешь, что я вспомнил? Как в ту ночь, когда ты нашла картину дяди Валдиса, мне хотелось сыграть при свете луны. Почему-то запомнилось ощущение… Звучит глуповато, но мне и сейчас этого хочется. Тогда я ведь так и не сыграл.
— Я помешала…
— Нет. Тогда я еще стеснялся таких желаний… Которых сам не понимал.
Он вскочил и подошел к инструменту, за которым его мама тщательно следила, и не позволяла детям тыкать в клавиши. Звук все равно был не очень, но у Саши не было выбора. Не везти же Лильку к ним домой…
"Все развалилось, — подумал он об их семье. — И только потому, что она не смогла с собой справиться. А почему она должна была душить то, что родилось в ней? Если любовь посылается Богом, то никакого греха она и не совершила…"
Сыграть Саша решил что-нибудь простое и красивое, ведь у Лильки был непритязательный вкус. Краем глаза он проследил, как она вытянулась на низком стульчике, выпрямив спину и сжав колени. Ноги у нее были не слишком длинные, даже для ее роста, но стройные. Саша до сих пор помнил ощущение возникавшее, когда она сцепляла их у него на спине…
Он начал с бетховенской "К Элизе", точно зная, что она нравится Лильке. Наверное, когда-то она воображала, что однажды Саша напишет что-нибудь подобное и для нее. Или, как Чайковский своей Дезире, посвятит "Фортепианный романс", который Саша сыграл следом.
"Ну, и раз уж луна… Если вспомню", — он с опаской взялся за "Лунный свет" Дебюсси, но понял, что все вспоминается без труда. На Лильку он ни разу не взглянул, боясь уподобиться тем артистам, которые непременно выясняют у публики: "Ну, как?" Саша ждал, что она сама скажет — как.
В какой-то момент ему показалось, что она плачет, стараясь не издавать никаких звуков, и подумал, что, наверное, для того и затеял все это: чтобы Лилька выплакалась. Как до этого мама…
— Хватит! — неожиданно выкрикнула она, когда Саша оторвал руки от клавиш. — Я не могу больше! Во мне все разорвется сейчас…
Опрокинув стул, она бросилась к нему через зал, и Саша растерянно поднялся. Запнувшись о складку старого ковра, Лилька налетела на него, и обхватила обеими руками. Тычась ему в грудь мокрым лицом, Лилька выкрикивала, заходясь в рыданиях:
— Прости меня! Прости! Прости… Ты! Слышишь? Без тебя никак… Ты — свет, понимаешь? Мой свет… Без тебя одна темнота…
Вцепившись в шею, она заставила Сашу наклонить голову, и со стоном припала к его губам. На какое-то мгновенье ему почудилось, что они провалились во времени, и снова очутились там, где ее поцелуи были одной только радостью.
Но уже в следующее мгновенье он ощутил, что у Лилькиных губ совсем другой вкус… Наверное, Саша и раньше целовал ее, когда она плакала, но почему-то уже забыл это. Ему помнилось, что ее поцелуи похожи на березовый сок.
Не отталкивая Лильку, но и не чувствуя возбуждения, он со страхом подумал о том, что все нужно решить прямо сейчас, вот в этот миг. Он сам подвел к нему… И уже ничего нельзя будет изменить и найти другой путь. Если он примет этот ее поцелуй…
"А как я без нее? Так, как было в пещере? Как все эти дни? Разве я так выживу?" — Саша стиснул и приподнял ее, едва сдерживаясь, чтобы не закричать о том, что он все же решился принять и жить с этим. Ведь иначе совсем никак.
И Лилька мгновенно угадала это, обвилась вокруг так, что от Сашиной сдержанности ничего не осталось. Он уже хотел ее с такой силой, что было наплевать на то, где они находятся, и на то, что в любой момент может войти Таня, перед которой он и без того в чем-то виноват. Они раздевали друг друга, и раздевались сами с такой лихорадочной радостью, точно это было с ними впервые. И в определенном смысле это действительно был их первый раз, только освобожденный от детской неловкости и боли.
Опущенная крышка пианино поскрипывала, и это, наверное, было слышно на весь садик, как и их прорывающиеся голоса. Но об этом Саша подумал уже позднее. "Я жив!" — почему-то мелькнуло в его мыслях в момент того восторга, который он уже не надеялся испытать с Лилькой. С ней это было как ни с кем. Он любил ее.
Он так и сказал:
— Я тебя любил все эти годы. И, похоже, всегда буду любить. Ничего с этим не поделаешь.
— Я не хочу без тебя жить, — выдохнула она, продолжая с силой прижиматься к нему.
Ему подумалось: хорошо, что она ничего не сказала о любви, ведь он еще не забыл, сказанное Лилькой об Игоре. А эти слова предназначались только Саше.
— Поедешь со мной?
— Куда угодно, — ответила она, не промедлив ни секунды, и это значило, что Лилька уже отказалась от возможности хотя бы видеть Игоря.
— Не на край света, — прошептал Саша, тихо целуя лицо, которое больше не было мокрым. — В Питер. Нам придется скитаться по углам.
— Это все неважно… Я хочу быть с тобой.
Они разом рассмеялись, потому что это прозвучало строчкой из песни, с которой они росли. Оглянувшись на дверь, которая даже не была прикрыта, Саша сказал:
— Это ведь черт знает, какая наглость с нашей стороны!
— Да ладно, — отозвалась Лилька. — Думаешь, она не понимает? Она не зайдет. Я не зашла бы.
Ей все еще страшно было оторваться от него, хоть на секунду. Лилька не могла знать наверняка, что Саша все решил для себя в тот момент, когда поцеловал ее. Последние дни убедили ее в том, что близость может не значить ничего особенного. Для Игоря ведь так и было… Она зажмурилась, пытаясь заставить его лицо исчезнуть. Зачем оно появилось снова? Ведь Лилька на самом деле хотела того, о чем сказала Саше.
— Поедем к тебе? — спросил он, когда оба оделись. — Или уж здесь заночуем?
Лилька рассмеялась:
— Я-то еще могу, а ты как вместишься в детскую кроватку?
— Сдвину их и лягу поперек, — серьезно ответил Саша. — Нет, все-таки поедем лучше к тебе. Там душ.
Крикнув Тане, что уходят, они выскочили, не дожидаясь, пока она появится, и побежали к мотоциклу. Окунувшись в сиреневый запах, Лилька снова негромко засмеялась:
— Господи, хорошо-то как!
— И мне, — ответил Саша. — А будет еще лучше. Все лучше и лучше. Ты не представляешь, что такое Петербург!
— Это ты. Больше мне ничего от Питера не надо.
— А покататься на эскалаторе?
Поймав эту улыбку ладонями, Лилька поцеловала ее. Сашкин взгляд сразу стал серьезным.
— Давай уедем прямо завтра? Я попрошу… — Саша быстро перебрал всех в уме, — Андрея! Он продаст твою квартиру. Может хватить на комнату в "коммуналке". Не в центре, конечно.
У Лильки так засияли глаза, что он рассмотрел это даже в темноте.
— Пусть продаст! И у нас будет своя комната? О… Давай уедем завтра. Я с утра поувольняюсь везде и вещи соберу. Поезд ведь вечером уходит?
Саша сел за руль:
— Поехали скорей. Ты уже поняла, что я всю ночь не дам тебе спать? — он вспомнил: — А как твоя голова?
— Да ничего! — она уже уселась позади. — Иногда подташнивает, а так ничего не болит.
— Я тебя чуть не угробил…
— Нет. Это ты мне мозги вправил.
Напоминать о том, что после этого она еще поехала с Игорем в его домик, Саша не стал. Он мчался вперед, улыбаясь ветру, который ощущался только во время движения. С треском ворвавшись в тишину маленькой улочки, они по привычке спрятали мотоцикл за гаражом старика Голубева, который сам уже не ездил на своем "драндулете с люлькой", как говорила Лилька, но и не продавал. Саша посмеивался над ним: "Ждет, когда у обоих второе дыхание откроется".