— Меня к Иоланте дядя Валдис отправил, — сказал Саша. — У них тоже какая-то старая история. Он говорил, что сто лет ее знает, но просил не называть при ней его имени. Я так думаю, он когда-то хотел на ней жениться, а она не захотела. И он ведь так и не женился, представляешь?
— Я тоже никогда не женюсь, — гордо сообщила Лилька, покосившись на него.
Сашка же, не скрываясь, бросил на нее внимательный взгляд:
— А я вот женюсь. Мама говорит, что если у человека нет детей, значит, жизнь его не имеет смысла. Я так не хочу.
"Какой он!" — подумала Лилька с удивлением. Правда, так и не смогла решить — какой. Но ей и без этой ясности было радостно, что она встретила такого мальчишку именно сегодня.
Лильке даже захотелось подпрыгнуть и выкрикнуть что-нибудь, как она делала, если ее переполняло ликование. Но при Сашке это почему-то казалось невозможным. Может, потому, что он был пианистом… Или потому, что родился в Латвии, которая была для Лильки настоящим заморским царством… Или это его отец, игравший на больших органах немного смущал ее… Она ограничилась тем, что улыбнулась Сашке во весь рот и пошла быстрее.
С другой стороны от шоссе за тополями дома тоже были двухэтажные, но кирпичные, белые. Дедушка называл их "сталинскими", а Лилька не любила, когда он так говорил, потому что в этом слове было что-то отталкивающее, а сами дома ей нравились.
Перед подъездами здесь были сделаны полуарки с одной колонной-кубом, верх которой оборачивался балконом второго этажа. А высокие узкие окна обрамляли завитушки, казавшиеся Лильке очень симпатичными. Она нисколько не удивилась, что женщина с таким чудным именем, как Иоланта Сигизмундовна, живет именно здесь. Наверное, она тоже такая же — немного старомодная и потому особенно приятная.
— Шикарные домики, — она внимательно оглядела окна, слегка обидевшись на то, что Сашка насмешливо фыркнул. — Которые ее?
Он взмахнул рукой, показав на балкон слева, а Лильке вдруг почудилось, да так ясно, будто она заглянула в щелку между годами, будто Саша подал знак огромному оркестру: "Начали! Все за мной!"
— Ты будешь дирижером!
Слова уже вырвались, и Лилька не успела их поймать. Хотя произносить это вслух было совсем ни к чему: мало ли что кому мерещится, другим-то зачем голову морочить? Остановившись, Саша посмотрел на нее без улыбки. Когда у него были такие глаза, Лильке начинало казаться, что на самом деле он очень даже взрослый, только прячется в мальчишеском теле.
У нее осталось ощущение, что он смотрел так целую вечность, и под этим испытующим взглядом ей было совсем неуютно. Наверное, он пытался понять: то ли она так издевается над ним, то ли…
— Иоланта тоже хочет, чтобы я стал дирижером, — наконец сказал Саша.
А затем добавил то, от чего у Лильки в груди заволновалась радость. Она была легкая-легкая, как пух тополя.
— Можешь не объяснять, почему ты так сказала.
Уже позднее Лильке пришло в голову, что, может, он просто испугался, что сейчас она отречется от своих слов, посмеется над ними и всё, совсем всё испортит, ведь Сашке, похоже, и впрямь хотелось стать дирижером. Раз он так сразу поверил…
— Нам придется рассказать ей об органе? — торопливо спросила Лилька о том, о чем сейчас говорить было уже значительно легче.
— Сначала просто спросим, — решил Саша.
Он пропустил ее в подъезд, придержав дверь, и это вышло у него так естественно, что Лильке сразу вспомнилось: "Дедушка говорил, что рыцарями рождаются… Он обещал, что я встречу своего рыцаря, когда вырасту. А если я еще не успела вырасти, а уже встретила? Интересно, а рыцари играли на фортепиано? Или как там это тогда называлось?"
— Вот ее квартира, четвертая…
Голос у него стих до шепота, и Лилька с недоумением взглянула на него через плечо: "Боится ее? А вдруг она его лупит? Имя у нее такое… старорежимное…"
— Она злая? — запоздало поинтересовалась девочка, остановившись. До верхней площадки оставалось каких-то две ступеньки, но все равно еще вполне можно было убежать.
— Иоланта Сигизмундовна? — произнес он теперь уже полностью. — Нет, не злая, что ты! Но она… очень требовательная.
"Это разве не то же самое?" — Лилька продолжила допытываться:
— Она кричит на тебя?
Его взгляд сразу ускользнул, и она догадалась, что Сашке неприятно рассказывать:
— Бывает. Зато мы результаты выдаем.
— Это что значит?
— На школьном конкурсе я уже второй год первое место занимаю, — он сделал движение бровями, которое должно было означать "знай наших".
Лилька с уважением протянула:
— Молодец! Не зря же я сразу поняла, что ты классно играешь.
— Я знаю, — ответил Саша, как и в первый раз, чем сейчас уже насмешил ее.
— А ты вообще не особенно скромный, да? — спросила она, посмеиваясь.
— Нет, — спокойно согласился он. — Не особенно.
Она почувствовала, что может признаться:
— Да я тоже. Знаешь, как я на лыжах бегаю? У меня уже второй взрослый разряд!
— Ну? Здорово.
У Лильки разочарованно дрогнул рот: Сашку ее успехи не поразили.
"Он просто не соображает в этом, — сердито подумала она и наконец поднялась на площадку. — Музыкант! Что он знает о спорте?"
Но Сашка вдруг сказал ей в спину:
— Я тоже люблю на лыжах бегать, только у меня времени все не хватает. У нас в гимназии почти каждый день по шесть уроков, а у меня еще музыкальная… Не еще, конечно! Это — главное.
Лилька обрадованно зашептала:
— Но выходные же у тебя когда-нибудь бывают? Давай зимой вместе кататься? Когда у меня своих тренировок не будет.
— Давай, — согласился он, все медля и не нажимая на звонок. Уже поднятая рука стала совсем белой. — Только у меня… лыжи деревянные.
— А мы у нас на базе пластиковые возьмем! У нас есть прокат. А я попрошу, и бесплатно дадут. Я же у них — ценный кадр! Как ты в музыкальной.
"Почему это, когда он улыбается, сразу как-то весело становится?" — Лилька и сама постаралась улыбнуться как можно шире: дедушка часто повторял, что у нее красивые зубы. В этом он не фантазировал…
— Ну? — Сашка решительно вдавил кнопку звонка, вызвав короткий перезвон. И усмехнулся: — Терция.
Это слово Лилька уже слышала. Наверное, тоже от дедушки, ведь оно было музыкальным. Только вот значения его не помнила. Но и спрашивать у Саши она не собиралась. Почему-то она и без того рядом с ним чувствовала себя какой-то малограмотной. Ни с дедушкой, ни с учителями этого ощущений не возникало.
Со знанием дела кивнув, она незаметно скосила глаза и едва не расхохоталась: Сашка сделал такое независимое лицо, как будто пришел не к учительнице, а на свидание. Точно с таким же выражением Лешка Михайлов приглашал ее в прошлом месяце в кино. Лилька сходила. А что? Разве дедушка дал бы ей столько денег на билет?
"Ты только найдись! — мысленно попросила она дедушку. — Я никогда в жизни больше ничего не буду клянчить. И в кино никогда не пойду, если ты будешь против. Если что, мне и телевизора хватит. Только найдись, пожалуйста…"
Глава 4
Дверь открылась так мягко, что потом Лилька никак не могла вспомнить: замок хоть щелкнул или нет? Как будто Сашкина учительница с диковинным именем повернула его заранее и все ждала за дверью, когда они наговорятся про свои детские глупости.
Из квартиры на них пролилось солнце. Прямо вытекло в подъезд, не больно ослепив, и Лилька удивилась тому, что до этой минуты вообще не замечала, были на небе хоть какие-нибудь тучки или нет.
А еще почувствовала, что есть хочется просто зверски, потому что вслед за солнцем выплыл запах какой-то сдобы. Тоже солнечной — так Лильке представилось. Саша уже здоровался и что-то не очень связно объяснял, а их приглашали пройти, а она думала только о том, что никак не ожидала встретиться с таким вкусным запахом в квартире учительницы музыки. Здесь должно было пахнуть чем-то совсем другим… Хотя чем? Старыми нотами, что ли? Канифолью пианисты не пользуются.
За столом Лилька очутилась так быстро, будто все произошло по щучьему веленью, по ее хотенью. Она кусала черничный пирог, какого никогда не пробовала, изо всех сил заставляя себя не торопиться, и гадала: откуда взялась черника, которая в Сибири никогда не росла. А еще украдкой разглядывала Иоланту Сигизмундовну — Лилька все же успела заучить ее имя.
Она сразу пришла к выводу, что Сашка был абсолютно прав: его учительница — настоящая дама. Таких в книжках еще называют "львицами". И наверняка в прошлом красавица, это и сейчас было видно не только по глазам. Хотя они оставались молодыми и блестящими, как камешки черного агата.
Один такой хранился у дедушки в ящике… Почему-то он никогда не рассказывал, откуда взялся этот камень, и потому Лильке казалось, что с этим камнем связана какая-то трагическая любовная история. Она ведь была не маленькой и понимала, что хоть сейчас дедушка и мало похож на мужчину, который может влюбиться, но когда-то он же был таким! Правда, на фотографиях он выглядел очень смешным в широких мешковатых штанах и большой шляпе. Но дедушка говорил, что тогда все так ходили.
Интересно было бы посмотреть, как одевалась в те годы Иоланта. Пока у Лильки не получалось представить, чтобы та хоть в какой одежде выглядела смешно при таких удлиненных, выразительных скулах, как у кинозвезды их времен — Любови Орловой.
Еще у нее был очень прямой тонкий нос, и высокие, точно удивленные брови, какие Лилька видела только на старинных портретах. Вот только возле рта, уже неяркого, было много заметных морщинок, и шея успела состариться. Наверное, поэтому Иоланта Сигизмундовна даже дома повязывала сиреневую газовую косыночку. Лилька решила, что этот цвет учительнице к лицу.
Ее длинные волосы, хоть и были совсем седыми, но уложены оказались так красиво, открывая высокий лоб, что позавидовать можно было. Лилька горько вздохнула, представив свои легкие стриженые волосишки, и поскорее закусила сладким пирогом.
Про орган Сашка еще ничего не спросил, они говорили о какой-то сонате, которую он "загонял", так что у Лильки пока было время спокойно поесть. Она нисколько не смущалась, потому что Иоланта Сигизмундовна не смотрела на нее и не суетилась, как некоторые хозяйки: "Деточка, попробуй того, попробуй этого!"