, которые отняли у Гугла десятки миллионов долларов. Сейчас расскажу.
Но начать рассказ придется издалека. История будет длинная и снова нелегкая.
Глава 3. «Ищут давно, но не могут найти…»
Жил да был в одном секретном советском «ящике» двойного подчинения молодой в ту пору исследователь по фамилии Филимоненко. Дорос он до начальника подразделения, которое занималось прямоточными ракетными двигателями. В шестидесятые годы это было модно, как вы понимаете!
И как-то, экспериментируя на длинных камерах сгорания, ребята вдруг заметили, что при удлинении камеры сгорания почему-то начинала расти тяга, словно возникал дополнительный источник энергии. А анализ отходящих газов показал, что в них откуда-то взялись гелий-3, гелий-4, тритий, кислород-16, кислород-17, кислород-18, кислород-19 и кислород-20.
Читатель уже догадывается, в чем тут дело, а Филимоненко в 1963 году этого не знал. Правда, читатель, который уже привык искать во всех трансмутационных процессах молнии и вихри, может озадаченно почесать голову и спросить: а при чем тут горение топлива, это же чистая химия!
Развеем недоумение доброго читателя. Получив странные результаты, экспериментаторы полезли со щупом в камеру сгорания и увидели, как в ней проскакивают молнии. Примерно как в торнадо.
В СССР на «военку» денег не жалели, поэтому Филимоненко заказал масс-спектрограф за баснословные по тем временам 1,7 миллиона рублей, в Ленинграде обучили двух специалистов из его лаборатории на нем работать, и ребята углубились в исследования. После чего утвердились во мнении, что иногда ядерные реакции могут идти при обычном сжигании химического топлива. С точки зрения тогдашней, да и современной физики это совершенно невозможно. Но филимоновцы доложили о своих выводах куда следует. И им дали зеленый свет. Благо начальство в физике не разбиралось.
Филимоненко выделили для экспериментов 10 кг пентаборана, 200 граммов декаборана и 17 кг дейтерида лития-6. Жги!.. Кроме того, в его лаборатории шли эксперименты с гидридами палладия – кристаллическая решетка металла насыщалась водородом (то есть, по сути, набивалась протонами и электронами), после чего Филимоненко стал получать на своих палладиевых установках избыток энергии. Это была эпоха покорения космоса, и для снабжения электричеством своих космических кораблей и военных спутников Сергей Королев и Министерство обороны как раз нуждались в относительно небольших источниках энергии, поэтому работы Филимоненко всячески поддерживались.
Курировали работы Филимоненко Королев, Келдыш и Жуков. По военной линии его опекал Жуков, по космической – Королев, а по научной – Келдыш. И когда все его покровители умерли, звезда Филимоненко закатилась. На его несчастье примерно в то же время, вскоре после смерти Королева, умерли и несколько руководителей его организации – Фескин, Бондарюк – в результате чего Филимоненко остался без «прикрытия». Что я имею в виду?
В плановой советской экономике конкуренции не было. Вернее, она была, но только в одной области – в оборонке, где разные коллективы конкурировали между собой, выставляя на государственные испытания свои системы и изделия. Поэтому военная продукция Советов еще куда-то годилась, в отличие от гражданской. Так вот, когда наш герой остался «голым», конкурирующие организации его сожрали. Филимоненко с его дешевым ядерным синтезом при низких температурах был костью в горле термоядерщиков. Старики помнят, что в те годы мир грезил термоядерными станциями. Взорвали атомную бомбу – и вскоре появились атомные электростанции. Взорвали водородную – и наука пообещала миру термоядерные станции. Термояд – игрушка безумно дорогая, поэтому на него выделялись десятки миллионов советских рублей, на это жили целые институты – ходили на овощебазы, участвовали в социалистическом соревновании, ездили на картошку и в пансионаты на Черное море, их начальство получало звания, служебные «Волги» и пайки в спецраспределителях. Разработка же Филимоненко вполне могла закрыть всю эту малину – термоядерный колосс (который, к слову, за шестьдесят лет так и не дал результатов, выжрав триллионы) оказался бы никому не нужен.
Знаете, лично я, как человек, знакомый с академиком Велиховым – большим поклонником термоядерных электростанций – и неоднократно с Велиховым на сию тему общавшийся, являюсь симпатизантом этих сверхдорогущих монструозных сооружений – пока еще несуществующих ТЯЭС. Я их заранее люблю, в отличие от многих специалистов по физике и энергетике, которые иначе, как к афере, к термоядерным станциям не относятся. И, между прочим, Ковалев – один из них! Если вас интересует его мнение по данному вопросу, я его приведу ниже, а сейчас не стану прерывать плавное течение грустного рассказа.
В общем, в один прекрасный день все подразделение Филимоненко приказом замминистра было расформировано. Подчистую. Да так, что в течение двадцати с лишним лет Филимоненко не мог найти себе работу! Такие волчьи билеты в СССР случались…
Сам Филимоненко, которого некоторые характеризуют как человека мрачного, замкнутого и неразговорчивого, но чрезвычайно эрудированного в вопросах электрофизики, тяжело переживал случившееся, писал бесконечные бумаги, которые тонули в необъятных недрах бюрократической машины СССР. И его ершистость, я уверен, была одной из причин того, что бывший закрытый ученый двадцать лет сажал картошку на своей даче, будучи не в силах никуда устроиться…
Как же выглядела установка Филимоненко? В основе – насыщенный водородом палладий или никель, который сам был электродом, в зоне реакции задавалось сложное эквипотенциальное электрическое поле, а снаружи все это дополнительно погружалось в специальные высокотоковые катушки, которые создавали магнитное поле, синхронизированное с подачей тока… Так бы она и канула в лету, эта установка, но в конце восьмидесятых годов ее попытались повторить и успешно повторили в Америке некие Понс и Флейшман.
В 1989 году два вышеупомянутых деятеля во всеуслышанье заявили, что им удалось запустить термоядерную реакцию в комнатных условиях! Их выступление закончилось большим позором, потому что никому тогда эффект подтвердить не удалось. Но двадцать лет спустя в 2009 году некий Майкл МакКубре повторил эффект Флейшмана – Понса и сделал вывод, что имеет место быть «производство тепла, соответствующее ядерной, но не химической энергии». Правда и у него эксперимент то получается, то не получается, и МакКубре не может понять, почему… И вот, вдохновленные успехом МакКубре физики, оплаченные десятью миллионами долларов корпорации Гугл, совсем недавно провели еще один эксперимент, о котором расскажу ниже.
А мы пока со строго насупленными бровями зададимся вопросом – каким же образом господа Понс и Флейшман узнали о секретной установке Филимоненко? Ведь как обстояло дело с секретностью в СССР, мы знаем, потому и спрашиваем! Кто же не уберег секреты родины?!
И вот тут в нашей истории мы вступаем в зону релятивизма, потому что общепринятые и прописанные в интернете данные расходятся со сведениями, изложенными мне моими источниками, а также со взглядом на этот вопрос самого Филимоненко.
По официальной версии Стенли Понс и Мартин Флейшман – честные фраера, нормальные западные ученые, один из которых, правда, родился в Чехии, в Карловых Варах. Об этом написано в Википедии. И никакого отношения к разведке и шпионству они не имеют. Верю.
Филимоненко же свою версию утечки озвучил за год до смерти следующим образом, цитирую:
– Что касаемо Понса и Флейшмана. Дело было так. Федотов Геннадий Никифорович [один из сподвижников Королева. – А.Н.] попросил у меня фотографии моих установок. С этими фотографиями он поехал в Чехословацкое посольство. И там были Понс и/или Флейшман, которые потом выдали это за свое открытие.
То есть по мнению Филимоненко, по меньшей мере один из фигурантов получил сведения о его установках через чешское посольство.
Третья версия совершенно странная, пришедшая ко мне узкими тропинками со стороны спецслужб и разведки. По этой версии некий ученый из СССР (фамилию не называю), который привлекался КГБ для научной консультации по работам Филимоненко, через много лет эмигрировал на запад и вывез все известные ему данные об установке.
Впрочем, Понс и Флейшман и сами могли честно пройти тот путь, который прошел Филимоненко и случайно попали в субрезонансный режим, получив аномальный избыток тепла, который можно было объяснить только ядерной (а не химической реакцией).
Получив результат, Понс и Флейшман, не дожидаясь даже выхода статьи, уже отправленной ими в научный журнал, дали большую пресс-конференцию для прессы. Обычно так в научных кругах не делается. Это моветон. И это вызвало сильнейшее недоверие в научном мире. Но поступить иначе Понс и Флейшман, видимо, уже не могли: у них кончились деньги. И пацаны решили рискнуть – на волне хайпа получить деньги на дальнейшие эксперименты, которые прояснили бы им самим ситуацию с тем невозможным, что творилось в их установке. Которая размерами и формой напоминала ручную противотанковую гранату. «Рукоятка» была входом, потом шло само расширение «гранаты» с ячейками Пельтье, которые огромную температуру переводили в обычное электричество, причем избыток мощности превышал входную мощность приблизительно один к пяти…
В результате их сенсационного выступление биржи слегка залихорадило, ибо инвестору, по сути, сказали, что из старой промышленности нужно выводить деньги, поскольку грядет новая эра в энергетике. Вон, люди холодную термоядерную реакцию запустили! Скоро в каждой квартире! Под каждым капотом!..
И, разумеется, слегка раздраженная научная общественность кинулась все проверять. И, разумеется, ни у кого ничего не получилось. Понса с Флейшманом осмеяли и забыли. На время.
А проверять, повторюсь, кинулись буквально все!
– У меня тогда все нейтронные счетчики растащили, – вспоминал это время Ковалев.
Причем научная общественность приняла доклад Понса и Флейшмана буквально, в лоб: мол, если взять палладий или никелевые пористые шарики, закачать туда водород, дейтерий или тритий, то начнется термоядерная реакция и, соответственно, оттуда полетят нейтроны!