Она злилась на Павла, на Нефёдова, на Валентина. И на Варвару, конечно, потому что с её появлением в памяти всплыла старая семейная трагедия, о которой она старалась не вспоминать. И другая история, разрушившая то, что осталось от её жизни, куда более основательно, чем можно было допустить, а Ровены нет рядом, чтобы помочь ей пережить всё заново. А ещё есть Тимка, за которого она сейчас отвечает, и он ведёт себя так, словно не понимает всей меры её ответственности, будто он уже взрослый и сам по себе, хотя пятнадцать ему будет только через четыре месяца, да и что такое пятнадцать лет для мальчишки? Тем более мальчишки, прожившего всю жизнь с матерью, которая считала своим первым долгом обеспечение его безоблачной жизни.
– Ну, вот видите – всё получилось как мы хотели. – Альбинос исподлобья смотрит на Лену, и ей хочется пнуть его. – Простая история, не отягощающая следствие ненужными деталями.
– Может, его как раз и убили из-за этих деталей, – Лена ищет в сумке ключ от машины и злится, что не может найти, – если эта история с ребёнком хоть наполовину правдива.
Щёлкнув брелоком сигнализации, она открыла машину и опустила окна.
– Тимка, садись.
Тимофей молча полез в салон и, устроившись на переднем сиденье, застыл. Лена была благодарна ему уже и за это, на препирательства у неё не было сил.
– Адвокат мог сам выйти на этих двоих с фотографии. Может, денег хотел за молчание. – Лена бросила сумку на заднее сиденье. – Я эту братию знаю, так что мы, возможно, утаили от полиции причину убийства, и мне это не нравится.
– Скорее всего, именно из-за этого его и убили. – Нефёдов оглядывается на Павла, который о чём-то говорит с полицейским. – Послушай меня. Я понимаю, что ты сейчас очень зла и хочешь послать нас с Пашкой куда подальше. Но согласись: в подобных делах у нас с ним больше опыта, потому предлагаю следующее. Сейчас мы сопроводим вас с мальчишкой до дома, и вы оттуда носа не кажете, пока мы не приедем.
– У меня работа!
– Которую ты можешь делать и удалённо. Возьми отпуск, и всё. – Нефёдов поморщился. – Я – неблагодарный объект для выплёскивания раздражения, поэтому уймись и слушай. Ты сунулась в очень опасную тему и пацана втянула. Я понимаю, что ты не могла предвидеть ничего такого, и здесь нет твоей вины, но ситуация от этого не меняется, а потому – сейчас под нашей охраной едете с пацаном домой, дверь на засов, и сидите оба как мыши. Через пару часов мы с Павлом подтянемся и подумаем, что делать дальше. Кстати, чисто для сведения. Ночью померла Варвара Тимофеева, так что можешь уже простить её.
– Есть вещи, которые не меняются от того, что совершивший их умер. И её смерть не отменила то зло, которое она причинила.
– Злобная ты баба, Елена Юрьевна.
– Какая есть. Тебе-то что?
– Ничего. – Нефёдов оглянулся, чтобы посмотреть, закончил ли Павел разговор, а больше – чтобы не видеть рассерженное лицо Лены. – Надо уметь прощать людей.
– Когда ад замёрзнет.
– Зря. – Нефёдов с облегчением увидел, как Павел и полицейский пожали друг другу руки, прощаясь. – В общем, таков модус операнди на ближайшее время, и если хочешь уцелеть и уберечь мальчишку, ты подчинишься, хоть тебе и хочется стукнуть меня тупым тяжёлым предметом по голове.
Он неожиданно весело подмигнул Лене и пошёл навстречу Павлу, широко ступая длинными ногами в высоких ботинках. И она невольно отметила, что фигура у него очень даже ничего, и вообще…
– Тимофей, ты слышал?
Тимка сделал вид, что ему на всё плевать, но ему это плохо удалось, и он сам это понимал.
– Слышал…
– Тогда едем домой. – Лена села в машину и подняла окна. – Сейчас включу климат-контроль.
Она сдала назад, краем глаза заметив, что Павел с Альбиносом погрузились в серый внедорожник и тоже отъехали от тротуара. Выехав на проспект, Лена перестроилась в нужный ряд и поплыла в потоке машин. Внутри у неё словно работал невидимый механизм, нагнетая напряжение, и она раздражалась с каждой минутой всё больше. Из-за чужих решений её жизнь полетела псу под хвост. Почему нельзя зависеть только от своих решений? Почему Сергей решил, что Танька – Холостая Пуля – наиболее приемлемая кандидатка в любовницы? Почему Танька переступила через их многолетнюю дружбу и прыгнула в койку к её мужу? Почему Ровена не могла оставить Павла там, где он был? Почему Валентин не мог остаться с Павлом, вместо того чтобы пойти поздороваться с приятелями, которые от него никуда бы не делись и час спустя? Цепочка дурацких случайностей, которые сами по себе ничего не значат, превратили её жизнь, вчера ещё простую и понятную, в какую-то кровавую кашу.
– Ведь говорила же тебе – сиди в машине!
Поскольку раздражение преодолело критическую точку, нужно его куда-то деть. И, кроме Тимки, никого больше под рукой нет.
– Просила – сиди в машине! Нет, побежал – смотрите, я весь из себя самостоятельный! – Лена понимала, что пинает Тимку, которому и так досталось, но остановиться было выше её сил. – Когда ты поймёшь, что не всегда надо делать то, что хочется. Побежал, влез в офис, и я за тобой, идиотка, пошла, нет чтоб – ну, закрыто и закрыто, сели и уехали.
– Та девушка умерла бы. – Тимка смотрел в боковое окно, отвернувшись от неё. – Если бы мы не зашли, то она бы умерла.
– Она и так, может, уже умерла. Видал, сколько крови? Как она ещё жива осталась, ей ведь горло перерезали, а это не шутки.
– Бусины видела? Нож, наверное, скользнул по ним, вот и не закончил дело тот, кто там был. Их, скорее всего, было двое – один адвоката в ванной кошмарил, а второй сторожил секретаршу.
Лена удивлённо подняла брови – а ведь Тимка прав, надо же. Ей это и в голову не пришло. Как же быстро он вырос, а ведь совсем недавно она ему плюшевых зайцев покупала.
– Могли бы сразу её убить, и всё. – Лена прикинула в уме ситуацию. – Они в любом случае не оставили бы её в живых, так почему не убили сразу?
– Может, не собирались. – Тимка задумался. – Может, секретарша спряталась, и они её не сразу заметили, а она нет, чтоб подождать, пока всё утихнет, попыталась сбежать или по телефону позвонить кому-то, хоть в полицию, например. Вот и досталось ей.
– Ну, как вариант годится, – Лена вздохнула. – Куда бы тебя отправить на время…
– Никуда. – Тимка упрямо нахмурился. – Мама в больнице, никуда я не поеду. Тёть Лена, а что Павел говорил о разводе? Ты разводишься с мужем?
– Ага. – Лена хмыкнула. – Пришла вчера домой, а он там… не один.
– Ну, тоже повод.
Тимка скорчил точно такую гримасу, как Ровена, и Лена поняла, что он давно составил мнение и о её браке, и о её отношении к сложным решениям.
Они подъехали к дому, Лена открыла ворота, категорически запретив Тимке выходить из машины, пока они не въедут во двор. Он нехотя подчинился – скорее чтоб не ввязываться в спор, чем из-за понимания ситуации, но Лене было достаточно того, что он просто послушался, неважно из-за чего.
– Тим, давай в дом, я ворота закрою.
Она подошла к воротам, серый внедорожник припарковался на подъездной дорожке.
– Лен, погоди, мы тоже заедем. Планы поменялись, останемся с вами. – Павел вышел из машины и прикинул расстояние. – Нормально, помещаемся. Я ворота сам закрою, иди в дом.
Фыркнув, Лена поспешила в дом, где Тимка уже включил кондиционер. Схватив с кровати свой халат, она шмыгнула в ванную и заперлась. Надо бы привезти сюда из дома какую-то одежду, потому что каждый день надевать один и тот же костюм, хоть и выстиранный, неудобно. Встав под душ, она блаженно вздохнула. Не любит она лето – пыль, жара, вечно потеешь, как беговая лошадь, не успеешь выйти на улицу, как нет ощущения свежести. То ли дело весна или осень, да и зима, если без сильных снегопадов и гололедицы, – тоже нормально, а вот лето!
Правда, летом можно пойти на реку.
Вспомнив, как они с Ровеной плавали среди кувшинок, Лена расстроилась. Ровена всегда умела найти повод для веселья – просто устроить себе праздник, потому что день подходящий. Вторник, например. Ведь другого такого уже никогда не будет, так отчего не отметить этот уникальный, эксклюзивный вторник, учитывая, что завтра среда?
Лена так никогда не умела. В их доме всё было разлиновано на квадраты, разложено по полочкам, раз и навсегда прибито и привинчено в одном и том же месте. Это родители Ровены могли купить ей куклу просто так, а тётя Марина просто так пекла пирожные – ну, вот день подходящий, хорошая добротная среда. И дядя Альберт включал музыку и кружил её в танце, потому что утро, а утром так приятно танцевать танго, когда на тебе пижама, а дочь висит вниз головой на домашнем турнике.
К успеху и её отец, и отец Ровены пришли одновременно. Дядя Альберт получил грант от музея Прадо, и они с тётей Мариной уехали, оставив Ровене с Тимкой квартиру и обещание звонить и приезжать в гости. А её папа собирался что-то изменить, но не смог оторвать от пола то, что годами стояло на одном и том же месте. Потому и выхода не нашёл.
Лена сполоснула бельё и блузку, надела халат и вышла из ванной. На кухне Павел переговаривался с Альбиносом, Тимка втыкал в компьютер, и Лена, взяв прищепки, вышла во двор и развесила постиранное. Вздохнув, достала телефон. За все годы, что она занималась бизнесом, не то что ни разу не брала отпуска, даже болеть себе не позволяла долго, день-два, и уже кашляет за рабочим столом. Из-за этого когда-то едва не умерла, решив перетерпеть приступ аппендицита, и Валентин оперировал её, а потом долго и монотонно ругал, объясняя, кто она есть.
Теперь дело не в ней, а в Тимке и Ровене, и тут никак нельзя обойтись полумерами.
– Привет, Миш.
Мишка Овсянников, её институтский приятель, с которым они замутили этот бизнес, всегда был надёжным тылом. Он дорожил их совместным делом, потому что оно позволяло ему делать то, что нравится, и при этом содержать семью. Жену его, визгливую и неприятную бабу, Лена откровенно не любила, всю дорогу удивляясь, как угораздило Мишку, незлобного, талантливого и взвешенного, жениться на этой тупой Судороге. Конечно же, кличку ей придумала Ровена, и это была, пожалуй, самая меткая характеристика, даже Мишка иной раз говорил о жене – моя Судорога. И вот теперь придётся просить ег