Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай!
Прощай, милый взгляд…
Прости-прощай,
Прости-прощай!
Свистнул гудок паровоза-электровоза, грохнули буферами вагоны, скрипнули о рельсы колёса. Последние стенания, всхлипы, причитания. И команда: «Па-a ва-го-о нам!!»
И грянул медью оркестр «Славянку»:
Летят, летят года,
Уходят во мглу поезда.
А в них-матросы.
А в небе тёмном
Горит матросская звезда!
Может кто и скажет: «солдатская звезда», так ведь это кого куда провожают. А нас тогда – на флот. И «Славянка» стала первой, истинно ФЛОТСКОЙ, очень душевной мелодией. А слова…
Да мы и помнили-то, что: «Прощай, отчий край!» А дальше всё смешалось: грохот, крики, команды…Ну и наш, русский мат. Родной.
Пожалуй, – очень родной: так стало на ближайшие годы.
А вот песня, глубоко, на генном уровне вошла в нашу подкорку навеки. Да и не мыслили мы тогда, что сия мелодия пройдёт сквозь всю нашу жизнь. Частью – молча: не положено. И лишь иногда озвучено. То были попытки под эту мелодию проводить с корабля на ДМБ годков.
Замполиты и прочие режимники, да простят они мне подстрекательство, не очень-то приветствовали сход годков уважительно, а тем более под сомнительную музыку, царского пошиба (не нами придумано!) Их скорее выпихивали напрочь, почти выдворяли втихую, чем провожали с почётом. До сих пор не пойму: почему?
Казалось, что ДМБ – дело тайное и некое Госважное. Причём настолько тайное, что они сами не знали день схода с корабля (или из казармы лодочного экипажа). Так было, хотя позже помаленьку наладилось. И тогда повсеместная «Славянка» будоражила души моряков – срочников (да и не только) своей, уже скорее радостной мелодией. Ещё бы: их уже ЖДАЛ отчий дом, хотя с грустью провожал, ставший родным корабль и его команда. И слова песни звучали иначе:
Прощай, родимый край!
И нас ты вспоминай!
Прощай, мой экипаж
Прости прощай, прости прощай!
И уходили, украдкой смахивая слезу. Вослед им смотрели их товарищи, прошедшие вместе не одну тысячу миль. Хватившие вместе с вами как лиха, так и соли не то что пудами, а центнерами.
Чего уж греха таить, случалось пробкой теплоизоляции посыпать первую седину 20-летним подводникам, когда их супостат «одаривал» глубинками, дабы вынудить их к всплытию в «точке».
Было о чём вспомнить и тем, кто вдосталь просолели на ветрах и штормах, обучаясь ходить по переборкам-стенкам, выворачивая кишки на брашпиль от рвоты. И неведомо им подчас, кто им может влупить торпедюку из глубины походя, тренировки ради. Поди, узнай потом, через век– другой цивилизации: кто из них был кто! Велики океанские глубины…
Но бывало и так. Разморило нас, эдак на градусе «шашнадцатом» по широте и долготее к самому что ни наесть западу Австралии.
Примерно так. А может и того далее. Штормило не шибко, но зыбило, а инда и шквалило. А ежели по правде, то будь они неладны – эти тропики!
Одни болячки от них сибирскому человеку! А коли кальмар не идёт, так и вовсе – тоска!
Первые месяца три, да с бассейном-терпимо. Но уже на пятом месяце начинает казаться, что твой сосед по кают-кампании сволочь невыносимая. Нет, особо придраться не к чему. Вот просто чувствуешь нутром: сволочь и всё тут! Ну не драться же! Возьмёшь, да пересядешь подалее. Так нет же: уже через пару недель и этот расклад по рожам тоже в тягость. Прямо-таки сплошная урина с фекалиями. Оно бы и вовсе не ходить в эдакую кампанию, так ведь жрать охота!
Одна отдушина: утром побегать по шкафуту в одиночку. Так нет: обещали набить морду на полном серьёзе мичмана нижних, подпалубных кают. «Не топай, скотина! И без тебя тошно!» Лишь под бассейном только кладовка боцмана и он в ней не спит. Купаюсь вдосталь. Со мной помоха он выдаёт спирт и очень экономно. Его за это многие не любят… Так вот НЕКТО запускал рыб-прилипал от акул. Большинство их панически, прямо ужасно боятся. Они присасываются напрочь. Но, если ткнуть ей окурком в маковку-отлипает махом. Помоха не курил. Хотя, в принципе, не только он.
Частичным уединением служила коечка в спокойную погоду и то, если крепко зажмурить глаза и втихую принять внутрь расходный материал, то бишь «шило» (спирт). Сосед по каюте был просто скотиной: шило копил на ремонт сантехники в новой квартире в базе.
Подумал бы: где база, а где он! А мне выпить не с кем! Ну не гад ли?!И вот, в эдакой обстановке, плюс в тени под пятьдесят, да изматывающая зыбь, чередующаяся со шквалами и штормами вот уже седьмой месяц… И только в гальюне относительно психологически разгружаешься. Весьма относительно, конечно. А уж по дому– то тоска неимоверная. Да чего там по дому! По людям, по запахам земным, по детскому смеху, по шуму берёз… А уж по жене-то…
Вот уже дважды нас навещали сухогруз и водолей. Вроде выездного морклуба. Видели ЖЕНЩИН. Стояли бортами на кранцах. На время «майна-вира» малость потравили и сбросили почту. Корабли шли в СОЮЗ. Домой, значит. Не на Камчатку, но все-таки. С непривычки вроде и речь у них иная.
В тот день, однако, минуло семь месяцев, как мы в этих диких закоулках на шарике. Как рыбка на прикорме для субмарин супостатов.
Перископов не видать: мы не спецы в оптике, так что своих от чужих только по торпеде бы и отличили. Свои– то не тронут! А тут на горизонте появилась некая посудина. Мы её почти всей командой ходили смотреть в бинокуляр на мостик. Уж больно зачуханное судёнышко. Но со всех сторон, аки вилы из стога сена торчали антенны. По их конфигурации и величине нетрудно было понять назначение корабля. Такие именуют кораблями ОСНАЗ.
За всю мою службу мне не доводилось видеть этот «квазиголландец» не то что в базе, но и вблизи наших берегов. Слышал, будто даже при замене экипажа они не заходят в базу.
На вторые сутки ощетинившийся «рыбак» ошвартовался у нашего борта. Их леера едва доставали до моего иллюминатора.
Вполголоса переговорили с матросиком. Он в океане уже ВОСЕМЬ месяцев. Харчатся возле наших гидрографов, либо вояк, типа нас. Даже ремонтировались у какой-то плавбазы. В общем, не корабль, а некий плавучий секрет. Пожалуй, что и писать– то о нём если и можно, то вскользь. И команда с «гулькин фиг» на палубу метров сорок в длину, да четыре в ширину: не разгуляешься. Наверное в космическом корабле и то веселее. Вот где врачам– психологам поле деятельности! Каких и как подбирать сюда людей! И что ДЛЯ НИХ Родина! Они поплавали в нашем бассейне и пообедали у нас же, но явно отдельно: контакт, как видно исключён.
Скитальцы отдыхали в отдельном кубрике до ужина, после чего ихнее судёнышко отчалило навстречу штормам, пространству и времени. Ну а мы, даже не общаясь с ними успели их по-мужски полюбить. Это поистине сильные духом парни! Мы для них были хотя и кратковременной, но Родиной. И вот они безо всяких обиняков забрали на борт свои чалки и, как бы нехотя, отошли прочь. Затарахтели их дизеля, брызнув соляровым дымом. Набрав обороты, кораблик начал описывать круги прощания. И изо всех динамиков верхней палубы грянуло:
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай!
Прощай, милый взгляд,
Не все из нас придут назад!
Наш старпом, будто спохватился и сказал радисту тоже дать «Славянку» на полную мощь наших ГГС (громкая связь). А наш знакомец, описав третий круг дал стрекоча к горизонту, где и пропал из виду, но не из памяти. По сей день слышится нам:
Летят, летят года,
А песня, ты с нами всегда!
Тебя мы помним
И в небе тёмном
Горит матросская звезда…
Не лепо ли нам, братие…
Они долго стояли на пирсе после ухода за горизонт родных кораблей. Нет, на этот раз многочисленные провожающие собрались здесь не в их честь. Теперь не им предстоит дальний поход к странам тропическим, не им будет светить Южный Крест в Индийском океане. И уже не их будут восторженно встречать на родном пирсе жёны и дети после очередного дальнего похода. В их грудь уже никогда не ударит, меряясь силой, шторм «сороковых ревущих». И не их сердца будут переполняться радостью при виде на горизонте белоголовых вершин вулканов Камчатки. Их отрешили от моря. А корабли, ставшие для них родным домом, лишили воинской чести и угоняют на чужбину. Там их растерзают на рваные куски металлолома. А души кораблей, мечась и стеная средь стихий, будут искать успокоения в царстве Нептуна. За что их так?! Ведь столько лет верой и правдой вершили они свой долг перед людьми! Могли бы вполне послужить ещё, а уж потом с честью передать морскую вахту молодым и крепким морским судам. Но нет…
И слышится этим людям в просоленных чёрных шинелях тревожный набат от самых древних инструментов на Руси: боевых рогов. Это они встарь поднимали дружины княжеские: «Вставайте люди русские!» Видно и впрямь говорят, что история мировая по спирали развивается. Пожалуй. Вот оно, «Слово о полку Игореве…»
Стоит лишь заменить три-пять слов, как ситуация подобно зеркалу отобразит сегодняшнюю действительность.
«А не пристало ли нам, братья, начать повесть о походах наших дальних и славных! И пусть ныне придёт и станет во главе соединения достойный мореход и учёный, коим был наш командир– основатель адмирал Ю. Максюта! И былая ракетно– космическая слава России возродится аки птица феникс из пепла! Пусть начнётся же песнь славная по былям нашего времени, а не по замышлению иносказателей!»
Мы, оставшиеся не по своей воле на берегу, верим, что из-за горизонта, скрывшего навеки наши легендарные корабли, в скором времени возникнут новые суда КИК. Водрузят на их мачтах боевые вымпелы, кои понесут наши преемники по мировому океану!!
Флотские байки
Суперстолик по блату
– Вы прибыли на Камчатку, в дивизию атомных подводных лодок! Дозиметристы будут направлены в службу радиационной безопасности (СРВ) и по экипажам, – объявил нам начальник СРВ капитан 3 ранга Найдель. И тут же зачитал списки. Мы, то есть я, Стае, Серёга и Лёша шли в экипажи Вереникина и Рябова. Но лодка пока была на дежурстве в океане и всех нас определили на «творческую работу» к тому же Найделю.