уязвимым ровно в той степени, в какой он одержим ею. Ее одинаково легко задеть как снаружи так и изнутри. Типичные реакции уязвленной гордости – стыд и унижение. Нам стыдно, если мы делаем, думаем или чувствуем что-либо, идущее вразрез с нашей гордостью. Мы унижены, если другие делают что-то, задевающее нашу гордость, или, наоборот, не делают того, чего требует от них наша гордость. Анализируя любую реакцию стыда или унижения, представляющуюся нелогичной или не соответствующую происшествию, мы должны задать два вопроса: что в данной ситуации вызвало такой ответ? Какая именно тайная гордость была задета? Эти вопросы тесно связаны между собой, и ни на один из них нельзя ответить быстро. Например, аналитик может знать, что мастурбация вызывает сильнейший стыд у человека, который придерживается благоразумного взгляда на проблему и не стал бы порицать за это других. Здесь вроде бы можно четко определить фактор, провоцирующий стыд. Но так ли это? Мастурбация может означать разное для разных людей, и психоаналитику сложно, не вдавась в детальное изучение, догадаться, какой из многочисленных факторов, имеющих отношение к мастурбации, отвечает за возникающее чувство стыда. Означает ли мастурбация для данного пациента сексуальную активность низшего порядка, поскольку она отстранена от любви? Может быть, в этом случае удовлетворение сильнее, чем при половом акте, и тем самым нарушается представление, что оно должно быть связано только с любовью? Может быть, дело в фантазиях пациента на эту тему? Может быть, она является признанием самому себе в какой-то потребности? Для стоика это значительное снисхождение к самому себе? Означает ли она потерю контроля над собой? И в какой степени аналитику удалось уловить, имеют ли эти факторы отношение к данному случаю, в такой степени он может задаваться вторым вопросом, какую именно гордость пациента задевает мастурбация.
Вторая иллюстрация тоже демонстрирует, насколько необходима точность при разборе факторов, вызывающих стыд или унижение. Многие незамужние женщины глубоко стыдятся того, что у них есть любовник, хотя на сознательном уровне условности их не особо беспокоят. В данном случае важно сперва выяснить, страдает ли гордость женщины из-за связи с любовником. Если так, связан ли стыд с тем, что он недостаточно импозантен или предан? С тем, что она позволяет плохо к себе относиться? С ее зависимостью от него? Или ей стыдно, что у нее вообще есть любовник, независимо от его статуса и качеств? Если так, является ли замужество для нее вопросом престижа? Или ее ситуация (у нее есть любовник, но она остается «одинокой») лишний раз ей доказывает, что она непривлекательна и никчемна? Или ей надо быть выше сексуальных желаний, этакой весталкой?
Часто одна и та же ситуация вызывает разные реакции. Но почти во всех случаях основными оказываются или стыд, или унижение. Девушка отвергла молодого человека, и у него первый вариант – он чувствует, что она унизила его, и реагирует по типу «Да что она о себе думает?», а второй вариант – ему стыдно, что его обаяние или его мужественность не оказались абсолютно неотразимыми. Если во время дискуссии он выразил свое мнение и оно пришлось некстати, то либо его унизили «эти проклятые дураки, которые меня не понимают», либо ему стыдно за свою неловкость. Кто-то на нем заработал, он чувствует, что эксплуататор его унизил, либо ему стыдно, что он не сумел постоять за свои интересы. Его дети не получили высший балл или не очень популярны в школе – этот факт унижает его, и он сердится на детей; либо он стыдится, считая, что так или иначе виноват перед своими детьми.
Эти наблюдения говорят о том, как важно переориентировать наше мышление. Мы склонны придавать слишком большое значение ситуации как таковой и считаем, что именно она определяет наши реакции. Например, если человека поймали на лжи, мы считаем стыд «естественной» реакцией с его стороны. Но другой человек ничего подобного не испытывает, а, наоборот, считает себя униженным теми, кто уличил его, и засыпает их обвинениями. Следовательно, наши реакции определяет не только ситуация, но в значительной степени – наши невротические потребности.
Еще специфичнее, что реакциями стыда либо унижения управляет тот же принцип, что управляет трансформацией ценностей. У агрессивного, захватнического типа личностей реакция стыда может поразительным образом отсутствовать. Иногда вначале не удается обнаружить и малейших ее признаков, даже при внимательном психоаналитическом исследовании. Это люди, которые или настолько живут воображением, что кажутся себе непорочными, без единого пятнышка, или же облачились в такую толстую броню воинствующей правоты, что все, что делают они, уже тем самым правильно. Их гордость может быть ранена только извне. Для них равносилен оскорблению любой вопрос об их мотивах. Любой человек, который осмелился поставить такие вопросы или указал на препятствие, рискует быть обвиненным в злонамеренности.
У людей смиренного типа реакция унижения полностью перекрывается чувством стыда. На поверхности они целиком охвачены тревожной заботой угодить своим надо. Но по причинам, которые обсудим позднее, такие люди сосредоточены скорее на своих фиаско в том, чтобы быть верхом совершенства, и, следовательно, чувство стыда легче овладевает ими. Таким образом, определив, какая реакция доминирует, психоаналитик способен сделать аргументированное заключение относительно тенденции в глубинной структуре.
До сих пор связь между гордостью и реакциями на ущемление гордости была простой и прямой. И поскольку это типичные связи, может показаться, что их легко проследить психоаналитику или тому, кто проходит психоанализ. Заметив какую-либо невротическую гордость, он сможет внимательно следить за тем, что провоцирует стыд или унижение. И наоборот, эти реакции будут стимулировать его к поиску стоящей за ними невротической гордости и к исследованию ее природы. Но некоторые факторы, которые затемняют эти реакции, вносят осложнения. Гордость данного лица может быть очень уязвимой, но сознательно он не выражает никаких признаков обиды. Чувство собственной правоты, как уже упоминалось, перекрывает путь чувству стыда. Гордость неуязвимостью запрещает признавать у себя чувство обиды. Божество может в принципе разгневаться на несовершенства смертных, но Его просто не задевают ни босс, ни таксист; он должен быть так велик, чтобы стоять выше этого, и достаточно силен, чтобы перешагнуть через это. «Оскорбления», следовательно, бьют по нему дважды: он чувствует себя униженным, и ему стыдно, что ему обидно. Такой человек почти постоянно находится перед дилеммой: он до абсурда уязвим, но его гордость не позволяет ему быть уязвимым вообще. Это внутреннее состояние во многом является объяснением его раздражительности.
Добавляет неясности еще и то, что непосредственная реакция на удар по гордости может быть автоматически трансформирована не в стыд и унижение, а в другие чувства. Наша гордость, возможно, очень задета тем, что муж или любовник интересуются другой женщиной, не интересуются нашими желаниями, по уши погрузились в работу или хобби. Но, возможно, все, что мы чувствуем на сознательном уровне, – это грусть из-за безответной любви. Мы не чувствуем унизительного пренебрежения, мы можем ощущать только разочарование. Стыд кажется нашему сознанию небольшой неловкостью, замешательством или, что более специфично, виноватостью. Эта последняя трансформация особенно важна, потому что с ее помощью легче понять определенные чувства вины. Если, например, человек, выдвигая всевозможные бессознательные претензии, ужасно расстроен своей сравнительно безобидной и мелкой ложью, мы можем спокойно предположить, что ему больше хочется казаться, а не быть честным и что его гордость пострадала от невозможности сохранить видимость предельной, абсолютной правдивости. Или, если эгоцентричный человек чувствует себя виноватым за некоторую невнимательность, спросим, не стыд ли он испытывает за померкнувший нимб доброты вместо честного сожаления о том, что не был настолько чуток к людям, каким ему хотелось бы быть.
Более того, может быть так, что ни одна из этих реакций, в непосредственном или трансформированном виде, не переживается сознательно; мы осознаем только наши реакции на эти реакции. В первых рядах среди этих «вторичных» реакций находятся ярость и страх. Хорошо известно, что удар по гордости может вызвать мстительную враждебность. Она развивается на всем своем пути от неприязни до ненависти, от раздражения до гнева и слепой ярости. Иногда постороннему наблюдателю довольно легко увидеть связь между яростью и гордостью. Например, человек разъярен бесцеремонностью своего начальника или нахальством таксиста, происшествиями, которые самое большее, что могут вызвать, это раздражение. Сам он понимает только то, что справедливо гневается в ответ на скверное поведение других. Наблюдатель, в нашем случае – психоаналитик, видит, что событие задело гордость пациента, он почувствовал себя униженным и пришел в ярость. Пациент может согласиться с такой интерпретацией, на его взгляд, она вполне объясняет его чрезмерную реакцию, а может настаивать, что не считает свою реакцию чрезмерной и его гнев – законный гнев на подлость или глупость другого.
Конечно, не любая иррациональная враждебность порождена задетой гордостью, но она все-таки играет роль бо́льшую, чем это признают. Психоаналитик должен тщательно отслеживать такую возможность, особенно в части реакции пациента на него самого, на интерпретации и на психоаналитическую ситуацию в целом. Связь с задетой гордостью легко себя обнаруживает, если во враждебности есть оттенок неуважения, презрения, намерения унизить. Тут в чистом виде действует закон возмездия. Пациент, сам того не понимая, чувствует себя униженным и платит той же монетой. И после таких инцидентов обсуждать с пациентом его враждебность – значит бессмысленно тратить время. Следует прямо задать вопрос, что заставило пациента почувствовать унижение. Иногда порывы унизить психоаналитика или мысли об этом, правда не подкрепленные действиями, появляются сразу, в самом начале психоанализа, еще до того, как психоаналитик успел затронуть какое-то больное место. В таком случае вероятно, что пациент бессознательно унижен самим фактом прохождения терапии, и задача психоаналитика – сделать для пациента эту связь очевидной.