Приведу наблюдения над собой двух пациентов, готовых вырваться из зависимых отношений, в качестве иллюстрации роли ненависти к себе в этот период. Первый пациент, мужчина, решил провести короткий отпуск в одиночестве, чтобы выяснить свои истинные чувства к женщине, от которой он зависел. Попытки такого рода, хотя и объяснимые, в основном оказываются бесполезными – отчасти потому, что компульсивные факторы размывают вопрос, а отчасти потому, что человек обычно реально озабочен не своими проблемами и их ролью в ситуации, а только тем, как бы «узнать» (непонятно как), любит он другого или нет.
В данном случае плодотворна уже одна решимость пациента обнаружить источник проблемы, хотя он, конечно, не сумел выяснить свои чувства. Чувств-то был целый ураган. Сперва в нем бушевало чувство, что его женщина была так бесчеловечно жестока, что любой кары было бы для нее мало. Вскоре он так же сильно почувствовал, что отдал бы все за дружеский шаг с ее стороны. Несколько раз его бросало из одной крайности в другую, и каждое переживание было таким реальным, что он на какое-то время забывал о противоположном чувстве. На третий раз он понял, что его охватывают противоречивые чувства. Только тогда он осознал, что ни одна из крайностей не является его истинным чувством, а обе они носят компульсивный характер. Это принесло ему облегчение. Вместо беспомощного метания он занялся ими как проблемой, требующей решения. Последующая часть психоанализа привела его к удивительному открытию: оба чувства, по сути, не столько относились к партнеру, сколько к его собственным внутренним процессам.
Причины эмоционального подъема помогли ему понять два вопроса. Зачем ему было нужно раздувать ее оскорбление до такой степени, что она превращалась в какое-то бесчеловечное чудовище? Почему он так долго не мог увидеть явное противоречие в своих колебаниях настроения? Первый вопрос позволил нам установить такую последовательность: рост ненависти к себе (на это было несколько причин), увеличение чувства, что женщина его обидела, и реакция на эту экстернализованную ненависть к себе в виде мстительной ненависти к ней. Теперь ответ на второй вопрос кажется простым. Его чувства были противоречивы, только если принимать их за чистую монету – как выражение любви и ненависти к своей женщине. На самом деле его пугала мстительность идеи, что любой кары было бы для нее мало, и он пытался запрятать свой страх, прикрываясь страстью к женщине ради того, чтобы успокоить самого себя.
Другая иллюстрация описывает женщину, которая не могла сделать выбор между чувством относительной независимости и непреодолимым желанием позвонить своему партнеру. Однажды, когда ее рука уже тянулась к телефону (хотя женщина прекрасно знала, что ей от возобновления контакта станет только хуже), в голове женщины мелькнула мысль: «Привязали бы меня к мачте, как Одиссея. Как Одиссея? Ему-то это нужно было, чтобы устоять против Цирцеи, превращающей мужчин в свиней[65]. Так вот в чем дело: похоже, мне очень нужно поунижаться, и чтобы он меня поунижал». Правильное чувство сняло заклятье. В это время она была способна к самоанализу и задала себе уместный вопрос: почему это желание так непреодолимо именно сейчас? Тут она испытала глубокую ненависть и презрение к себе, которых раньше не сознавала. В памяти всплыли события прежних дней, которые заставляли ее есть себя поедом. После этого ей стало легче, и это был устойчивый эффект, так как в этот период она хотела оставить партнера, а данный самоанализ помог ей найти тайные путы, которые все еще держали ее. На следующей сессии она сказала: «Мы должны больше анализировать мою ненависть к себе».
Так внутренние переживания все больше втягивают в себя все упомянутые факторы: тающие надежды на успех, удвоенные усилия, возникновение ненависти и мстительности, и тут же дает о себе знать «отдача» от их удара в виде насилия против Я. Внутренняя ситуация становится все более невыносимой для смиренного типа женщины. Она действительно стоит перед жизненно важным выбором: тонуть или плыть. Все зависит от того, какое решение победит. Пойти ко дну (как мы раньше обсуждали) – решение для этого типа очень привлекательное, одним махом можно покончить со всеми конфликтами. Она может представлять свое самоубийство, угрожать им, пытаться покончить с собой и сделать это. Она может заболеть и поддаться болезни. Она может стать морально неустойчивой и, например, заводить случайные связи. Она может начать мстить партнеру, при этом мучая себя больше, чем его. Или, даже не понимая того, она может просто утратить вкус к жизни, облениться, растолстеть, перестать за собой ухаживать.
Другое решение – это движение к выздоровлению, это желание выбраться из ситуации. Порой одна мысль, что вот-вот все рухнет, придает ей необходимую храбрость. Иногда одно решение внезапно сменяется другим. Процесс борьбы между ними – это очень болезненный процесс. Побуждения и силы для поступков черпаются из обоих источников, невротического и здорового. Вспыхивает конструктивный интерес к себе, возникает и возмущение против партнера не только за реальные обиды, но и за то, что она чувствует себя «обманутой», ноет гордость, раненная заведомо проигрышной игрой. С другой стороны, перед ней почти непреодолимые препятствия. Она выставила дистанцию от многого и многих и с ее надорванными силами цепенеет от мысли, что брошена, предоставлена сама себе. Порвать отношения означало бы также признать поражение, и это тоже не может принять ее гордость. Как правило, чередуются подъемы и спады – те периоды, когда она чувствует, что вполне проживет и без него, и другие, когда она готова перенести любой позор, чем уйти. Это очень похоже на схватку одной гордости с другой, а между ними она сама, словно между двух огней, в ужасе. Результат этой битвы зависит от многих обстоятельств. В основном это внутренние факторы, но важна и общая жизненная ситуация, и, конечно, помощь друга или психоаналитика.
Предположив, что она действительно вырвется из пут, справедливо задать вопрос, какова будет цена победы. Выбравшись, сломя голову или с большими предосторожностями, из одной зависимости, не окунется ли она раньше или позже в другую? Или же она станет настолько осторожна в своих чувствах, что постарается все их задавить на корню? Она может казаться нормальной, но внутри поселился страх на всю оставшуюся жизнь. Или же она кардинально изменится, став действительно сильной личностью? Все может быть. Естественно, психоанализ открывает большие возможности перерасти невротические проблемы, которые привели ее к стрессу и поставили в опасное положение. Но если она смогла собрать достаточно сил во время борьбы и реальные страдания сделали ее мудрее, то обычная честность с собой и решимость стоять на своих ногах смогут повести вперед, к внутренней свободе.
Болезненная зависимость – одно из самых сложных явлений, с которыми нам приходится иметь дело. Было бы самонадеянно понять его, не усвоив, что человеческая психология сложна, и не отказавшись от простых формул, объясняющих все. Мы не можем объяснить общую картину болезненной зависимости различными проявлениями сексуального мазохизма. Если он вообще присутствует, то это результат многих факторов, а не их причина. Болезненная зависимость – вовсе не вывернутый наизнанку садизм слабого и лишенного надежд человека. Нам не уловить ее сущности, даже сосредоточившись на паразитических и симбиотических ее гранях или на невротическом желании потерять себя. Одного только влечения к саморазрушению и бесконечному страданию тоже недостаточно для принципиального объяснения. И неправильно, наконец, считать данное общее состояние лишь экстернализацией гордости и ненависти к себе. Когда мы рассматриваем тот или иной фактор как самый глубокий корень всего явления, мы заранее должны быть готовы получить одностороннюю картину, которая не охватывает всех особенностей. Более того, все такие объяснения создают слишком статичную картину. Болезненная зависимость – не статичное состояние, а процесс, в котором работают все или большинство этих факторов. Они то выступают на передний план, то уходят в тень, дополняют друг друга или борются между собой.
И наконец, упомянутые факторы, хотя и влияют на общую картину, имеют слишком отрицательный характер, чтобы на них списать ответственность за страстный характер зависимости. А страсть – всегда страсть, полыхает она или тлеет. Но нет страсти без ожидания реализации неких главных надежд в жизни. Не так уж важно, что вырастают эти надежды из невротических предпосылок. Этот фактор, который невозможно сбрасывать со счетов, но можно понять только в рамках целостной структуры смиренного типа личности, – влечение к полной самоотдаче и стремление обрести цельность через слияние с партнером.
Глава 11Решение «уйти в отставку»: зов свободы
Третье главное решение внутрипсихических конфликтов состоит, по сути, в том, что невротик ретируется с поля внутренней битвы, заявляя, что это его больше не интересует. Если ему удается принять и поддерживать установку «да мне плевать на все», внутренние конфликты его не так уж беспокоят, и он может поддерживать подобие внутреннего мира. Поскольку это возможно только вне активной жизни, «уход в отставку» кажется подходящим названием для этого решения. В каком-то роде это наиболее радикальное решение из всех и, вероятно, по этой самой причине гораздо чаще создает условия для комфортного функционирования. А поскольку наше ощущение «здоровья» стало неотчетливым, «ушедшие в отставку» часто производят впечатление здоровых.
Отставка может быть конструктивной. Как в случае множества пожилых людей, осознавших внутреннюю тщету честолюбия и успеха и смягчившихся потому, что они стали ожидать и довольствоваться меньшим, а отказ от лишнего придал им мудрости. Многие религиозные и философские течения проповедуют отказ от ненужного как одно из условий духовного роста и подвига: оставь личные амбиции, сексуальные желания, погоню за мирскими благами и будешь ближе к Богу. Не гонись за благами сиюминутными ради жизни вечной. Откажись от стремлений и удовольствий ради той власти духа, которая заложена потенциально в любом человеке.