Камерный[152] театральный актер ‹…› боится, что с ним случится удар, что он заболеет опухолью мозга, начнет кричать на сцене и пр. Два года назад он поранился, когда вышел на сцену, а три недели спустя, когда исполнял ту же роль, у него случился приступ головокружения. Ответы на наши вопросы показали, что у него был страх ожидания. Объективно артериальное давление пониженное, и мы используем это в терапевтических целях, обращая внимание пациента на то, что ему не нужно переживать из-за опасности инсульта. Более того, мы указываем ему, что головокружение объясняется гипотензией. Мы спрашиваем пациента, всегда ли он был педантичным и скрупулезным. Он отвечает утвердительно, и мы ему даем пояснения (см. выше). Затем мы даем ему указание непосредственно перед следующим выступлением на сцене сказать себе: «Вчера на сцене я два раза начинал орать, а позавчера – три; а сегодня я тронусь умом четыре раза, ну я пошел».
В следующем случае лечащий врач смог ограничиться психотерапевтическим методом парадоксальной интенции.
Вильгельм К. (Неврологическая поликлиника, 89/1956), 40 лет. Семнадцать лет назад его вдруг обуял страх, что он сойдет с ума. Его охватил необоснованный страх, незнакомое ему чувство, и оно привело его к следующей мысли: «Так, значит, человек и сходит с ума». После того как это случилось, он вызвал скорую на место службы (пациент по профессии районный полицейский инспектор), сообщив, что у человека произошел нервный срыв и его надо забрать. Врач дал ему капли валерианы и отвез домой. «С того дня я жду, что сойду с ума. Я жду, что сделаю что-то, что делают сумасшедшие: разобью окно или витрину. Если я один с ребенком, то боюсь его убить. “Кто тебя сейчас остановит, – спрашиваю я себя, – если ты сойдешь с ума и убьешь ребенка?” Я боюсь мостов и открытых окон, потому что боюсь, что из них выпрыгну. Я боюсь, что брошусь под встречный автомобиль или прибывающую электричку. В конце концов, я боюсь, что застрелюсь. На улице я боюсь, что со мной случится инфаркт, инсульт или бог весть что еще. Иными словами, я боюсь, что я так разнервничаюсь, что меня хватит удар. Всего этого я жду уже 17 лет. Я наблюдаю за собой, не могу себя забыть». Помимо этого, мы наблюдаем у пациента скрупулезность, навязчивые мрачные мысли, навязчивый счет и сложный ритуал чтения. «Я со всем хорошо справляюсь, на службе все гладко, без трудностей, без напряжения, с браком все отлично, семейная жизнь хорошая, дети не доставляют забот». Пациент дважды проходил лечение в стационаре в неврологических учреждениях. Полтора года ходит на психотерапевтические сеансы к врачу, специализирующемуся на индивидуальной психологии. Сеансы проходят три раза в неделю. «Был обнаружен комплекс неполноценности в связи с рыжим цветом волос и потребность в признании». В качестве терапии мы побуждаем пациента к тому, чтобы он посмотрел – даже посмеялся – своему страху в лицо. С помощью парадоксальной интенции пациент может выбить почву из-под ног страха.
Можно проследить[153], что типичное невротическое навязчивое повторение восходит к недостаточному ощущению очевидности[154], а навязчивый контроль – к недостаточной инстинктивной безопасности. По праву Штраус указал на то, что невротика с симптомом навязчивости характеризует неприязнь ко всякой условности. Не менее характерна, на наш взгляд, нетерпимость ко всяким случайностям. Никакая информация не должна быть случайной, и никакое решение не должно быть условным. Все должно быть четко определенным и оставаться таковым. Невротик с симптомом навязчивости хотел бы все доказать, включая и то, что рационально не доказуемо, например собственную экзистенцию или даже реальность внешнего мира. Реальность внешнего мира так же неоспорима, как и недоказуема.
Недостаточность когнитивную, касающуюся познания, невротик с навязчивостью пытается компенсировать своей сверхуверенностью, а недостаточность относительно надежности решений – сверхобязательностью. В когнитивной области доходит до гиперрефлексии, навязчивого наблюдения, в то время как в области решений возникает гиперакузия совести. Малейший шепот совести пациент воспринимает как ее крик.
Невротика с навязчивостью переполняет фаустовская напористость, воля к стопроцентной уверенности, борьба за получение абсолютно точной информации и принятие таких же решений. Словно Фауст, такой человек терпит поражение, чувствуя, что «для человека нет совершенства».
Однако он не бросает свою борьбу за стопроцентно надежное познание и принятие стопроцентно правильных решений, ведь так же, как при неврозах страха, тревожность конкретизируется и концентрируется вокруг содержания и предмета как ядра конденсата, так и при неврозах навязчивости абсолютизм сокращается до pars pro toto[155] (Бильц). Он ограничивается псевдоабсолютным. Послушный ребенок довольствуется абсолютно чистыми руками, усердная домохозяйка довольствуется абсолютно чистой квартирой, работник умственного труда удовлетворен абсолютным порядком[156] на письменном столе.
С точки зрения терапии для невротика с навязчивостью важно построить золотой мост, который в итоге приведет к самоуничтожению рационализма. С собой мы даем пациенту ключ: самое разумное – не желать быть слишком разумным.
С точки зрения профилактики пациенту важно дать рекомендацию, которая заключается в преодолении воли к стопроцентно надежному познанию и стопроцентно верным решениям. Эта рекомендация уже давно существует: «Не будь слишком строг и не будь слишком мудр: зачем ты хочешь сойти с ума?» (Екклесиаст, 7:16). Невротик с навязчивостью как раз таки не сойдет с ума и не станет душевнобольным. Но кто станет упрекать Библию в том, что она не отличает диагноз невроза от психоза.
Реакции, характерные для сексуальных неврозов
Мы уже отмечали, что желание – это отец мысли, а страх – это мать происходящего процесса, процесса болезни. По крайней мере, это справедливо в отношении страха ожидания. Безобидный сам по себе, мимолетный симптом порождает соответствующую фобию, эта фобия усиливает симптом, который затем еще больше укрепляет пациента в его фобии. Порочный круг замыкается. Но страх ожидания существует не только в этом общем смысле, но и в специальном. В специальном смысле мы различаем: 1) страх перед страхом, который мы в первую очередь встречаем при неврозах страха, и 2) страх перед самим собой, как он проявляется при неврозах навязчивых состояний.
При сексуальных неврозах мы также сталкиваемся со страхом ожидания, причем как в общей, так и в специальной форме. Что касается первой формы, из раза в раз мы наблюдали, как наши пациенты-мужчины теряли уверенность из-за одного, можно сказать, случайного отказа своей сексуальной функции; если они потеряли уверенность однажды, страх ожидания перед повторным нарушением потенции берет власть в свои руки. Нередко их сексуальный невроз зарождается именно тогда, когда страх ожидания фиксирует нарушение потенции. Иными словами, единичный случай фиксируется как первоначальный.
Если мы зададимся вопросом, что провоцирует общий страх ожидания, фиксирующий нарушение потенции, можно сказать следующее: это особый страх пациента с нарушением потенции, при котором ему кажется, что от него будут что-то требовать. В особенности он боится, что от него ждут определенного достижения – соития, – и именно этот характер требования влияет на него патогенно. Требование, которое для невротика с сексуальным расстройством связано с соитием, обычно исходит от трех инстанций:
• от партнерши, с которой должно произойти соитие;
• от ситуации, в которой должно произойти соитие;
• от самого пациента, который собирается совершить соитие, – не в последнюю очередь потому, что это его собственный план.
В случае отношений с требовательной в сексуальном плане, темпераментной партнершей невротик с сексуальным расстройством боится не соответствовать ее требованиям. Такое нередко случается, когда пациент гораздо старше партнерши, – тогда он чувствует, что к нему предъявляют завышенные требования в сексуальном плане; или же, если старше она, он может чувствовать ее превосходство, предполагая, что она более опытна в сексуальном отношении, и опасаться, что она станет сравнивать его возможности с возможностями его предшественников.
Невротик с сексуальным расстройством не переносит ситуаций, которые предполагают какое-то требование в сексуальном плане и которые выглядят, с позволения сказать, как hic Rhodus – hic salta[157]. Типичной является ситуация, когда невротик претерпевает неудачу, посещая соответствующее заведение, гостиницу, или приходит по приглашению, которое предполагает требование сексуального достижения. При этом тот же самый пациент при возможности совершить соитие спонтанно не обнаруживает каких-либо функциональных нарушений.
Роль играет не только hic[158], но и hic et nunc[159]. Как мы уже указывали, для наших пациентов с нарушением потенции характерно, что они планируют соитие. Оно у них словно пункт в программе. Рассмотрим пример в гостинице с почасовой оплатой. Там правило гласит не carpe diem[160], а carpe horam[161]. Для невротического типа, о котором идет речь, время – деньги, но эти деньги должны превратиться в удовольствие. То, что этот невротик внес, а именно деньги за номер, все, что он инвестировал, он хочет получить обратно. Однако он забывает, что по своей сути это нельзя взыскать, он ошибается в расчетах, ведь чем больше он думает об удовольствии, тем больше оно от него ускользает, и в результате наслаждение исчезает совсем.