• Установка на временность бытия. Современный человек привык жить одним днем.
• Фаталистическая жизненная позиция. Если человек с установкой на временность бытия говорит, что действовать и брать свою судьбу в свои руки не нужно, то фаталист вообще не считает это возможным. Современный человек одержим суевериями насчет различных сил рока. Исследование Института Гэллапа показало, что только 45 % австрийских женщин не верят в «астрологическую связь своей жизни с положением звезд».
• Коллективистское мышление. Если в первых двух случаях человек не способен видеть ситуацию, то для двух других симптомов патологии духа времени характерно то, что человек не видит личность – либо свою, либо других людей. Современный человек хочет раствориться в толпе; на самом же деле он в ней погибает, именно как свободное и ответственное существо.
• Фанатизм. Если человек с коллективистским мышлением игнорирует собственную личность, то фанатик игнорирует личность другого, по-другому мыслящего. Он не позволяет ему существовать, для него существует лишь его собственное мнение.
Зададимся вопросом о том, насколько распространены данные симптомы коллективного невроза. В этой связи я попросил своих сотрудников провести выборочное исследование среди людей, не больных неврозом в строго клиническом смысле, задав им следующие вопросы.
Вопрос, связанный с первым симптомом, то есть с установкой на временность бытия, звучал так: «Вы разделяете мнение, что ничто не говорит в пользу того, чтобы действовать и брать судьбу в свои руки, если все равно взорвется атомная бомба и все бессмысленно?» Вопрос ко второму симптому, то есть к фаталистической жизненной позиции: «Вы верите, что человек лишь игрушка внешних и внутренних сил?» Вопрос к третьему симптому, то есть к коллективистскому мышлению: «Считаете ли вы, что самое главное – не выделяться?» И наконец, вопрос, который должен выявить фанатизм: «Вы разделяете мнение, что человек, который хочет лучшего, имеет право использовать любые средства, которые кажутся ему подходящими?» Мы придерживаемся мнения, что фанатика на самом деле ничто так не характеризует, как то, что для него все становится средством для достижения цели. Его позиция сводится к тому, что цель оправдывает средства. В действительности же оказывается так, что, наоборот, есть средства, которые могут осквернить самую святую цель[193].
С помощью этого опроса сотрудники смогли установить, что из всех опрошенных был только один человек без всех четырех симптомов коллективного невроза, а не менее половины опрошенных имели хотя бы три симптома из четырех. Такой результат нашего выборочного исследования показывает, что люди, которые не являются невротиками в клиническом смысле слова, могут страдать коллективным неврозом. Контрольной проверкой можно считать результаты психиатрических исследований, в которых обвиняемые на процессе над военными преступниками оказались клинически здоровыми.
Мы уже знаем, что к неврозу может привести не только психический, но и духовный конфликт, например конфликт совести. Мы назвали его ноогенным неврозом. Понятно, что, покуда человек способен ощущать конфликт совести, он не страдает фанатизмом или коллективным неврозом. И наоборот, тот, кто страдает коллективным неврозом, например политический фанатик, сможет преодолеть его в той мере, в которой будет способен услышать голос совести, страдать от него.
Несколько лет назад я говорил об этой теме на конгрессе врачей перед коллегами, которые жили при тоталитарном режиме. После доклада они подошли ко мне и сказали: «Нам хорошо знакомо то, о чем вы говорили. Чтобы вы знали, у нас это называется болезнь функционера. Какое-то количество партийных функционеров со временем доходят до нервного срыва из-за растущего давления на их совесть, но тогда они исцеляются от политического фанатизма». Одним словом, если одновременное существование коллективного невроза и клинического здоровья возможно, то отношение между коллективным неврозом и ноогенным неврозом обратно пропорционально.
Все четыре симптома коллективного невроза – установку на временность бытия, фаталистическую жизненную позицию, коллективистское мышление и фанатизм – можно свести к бегству от ответственности и боязни свободы. Свобода и ответственность, однако, составляют духовность человека. Но современный человек духовно пресыщен, и это духовное пресыщение является сутью современного нигилизма.
Часть II. Логотерапия и экзистенциальный анализ
Глава 3. Логотерапия как специфическая терапия ноогенных неврозов
Ноогенные неврозы требуют терапии, которая действует там, где коренится сам невроз, – терапии, исходящей из духовного (такую терапию я назвал логотерапией), или терапии, направленной на духовное постольку, поскольку она ориентируется на духовную экзистенцию личности (такую терапию я назвал экзистенциальным анализом). Конкретный случай из практики может это все пояснить.
Одна пациентка обратилась ко мне из-за нервозности, плаксивости, заикания, повышенной потливости, тремора, дрожания век и потери 7 кг за четыре месяца. В основе всего этого лежал конфликт совести между браком и верой. Что чему она должна была принести в жертву? Она уделяла большое внимание религиозному воспитанию детей, в то время как ее муж, выраженный атеист, был решительно против. Сам по себе конфликт свидетельствует о проблеме человеческого характера, а не о болезни; только воздействие этого конфликта, невроз, является заболеванием. Однако его нельзя вылечить, не обратившись к вопросу о смысле и ценностях. Пациентка сама утверждает, что ее жизнь была бы прекрасна, спокойна, и в ее душе царил бы мир, если бы она приспособилась к своему мужу и к социальному окружению в общем. Но проблема следующая: нужно ли, можно ли приспособляться любой ценой, тем более к такому мужу, такому обществу? Приспособиться к мировоззрению своего мужа она-то и не может, ведь тогда, как она считает, она бы принесла в жертву себя.
Если бы пациентка не отметила это, то в процессе психотерапии (в данном случае – логотерапии) при лечении этого невроза (очевидно, ноогенного, возникшего из духовного конфликта и поэтому нуждающегося в лечении, исходящем из духовного) мы ни в коем случае не должны были бы диктовать пациентке то или иное направление (будь то приспособление к мужу или же утверждение своего собственного мировоззрения). Логотерапия должна привести человека к осознанию ответственности, но она не может навязывать ему какие-то ценности; она должна ограничиваться помощью на пути самостоятельной реализации ценностей, которые ждут этого человека, и исполнения смысла. Ни в коем случае терапевт не должен оказывать давление на мировоззрение и иерархию ценностей пациента. Пациентка отчетливо дала понять, что отказаться от своих религиозных убеждений или от их реализации означало бы для нее пожертвовать собой. С точки зрения терапии это дает нам право объяснить ей, что ее невротическое заболевание представляет собой нечто большее, чем духовное насилие над собой. Сначала нужно было смягчить аффективный отклик со стороны организма и с помощью медикаментов снять воздействие духовного конфликта на психофизический организм, затем приступить к каузальной терапии, посоветовав пациентке не приспосабливаться к мужу в принципиальном отношении (относительно ее мировоззренческих принципов). Однако также мы посоветовали ей в тактическом отношении, именно исходя из ее религиозных представлений, избегать всяких провокаций со стороны мужа и таким образом упростить ему путь для лучшего понимания ее убеждений.
Врач должен остерегаться от навязывания своего и любого другого мировоззрения. Логотерапевт остерегается этого уже по той причине, что пациент может переложить на него свою ответственность, а логотерапия, по сути, воспитывает в человеке ответственность. Исходя из этой ответственности, больной должен сам прорваться к конкретному смыслу своего бытия. Экзистенциальным анализом я называю метод психотерапевтического лечения, который может помочь пациенту открыть в своем бытии ожидающие его моменты смысла, нащупать ценностные возможности. Конечно, подобный экзистенциальный анализ предполагает образ человека, в рамках которого смысл, ценность и дух имеют свое подобающее место. Иными словами, предполагается образ человека духовного, свободного и ответственного за осуществление ценностей и исполнение смысла: образ смыслоориентированного человека.
Разумеется, логотерапия не стремится заменить психотерапию в узком смысле слова, как она существовала до сих пор, она хочет лишь дополнить ее, сделать ее более полной, более цельной. Она хочет также сделать цельным представление о человеке (к цельности которого, как мы уже знаем, относится духовное). Рихард Кремер однажды прекрасно сказал по поводу логотерапии, что раньше дух противопоставлялся душе, но теперь дух стал нашим помощником в вопросе здоровья души, и мы выступаем против болезни тремя колоннами войск: соматотерапией, психотерапией и логотерапией[194].
Если мы называем логотерапией психотерапию, которая не только не игнорирует духовное, но как раз таки исходит из духовного, то логос подразумевает духовное и, сверх этого, смысл, но это не имеет прямого отношения к религиозности.
Психоанализ познакомил нас с волей к удовольствию, которую мы относим к принципу удовольствия, а индивидуальная психология рассказала нам о воле к власти в форме стремления к значимости. Но еще глубже закреплено в человеке то, что мы называем волей к смыслу[195]: его борьбу за максимально возможное исполнение смысла своего бытия.
Индивидуальная психология исходила из чувства неполноценности. Современный человек страдает не столько от ощущения, что он стоит меньше другого, сколько от чувства, что его существование не имеет смысла. Это чувство отсутствия смысла опережает чувство неполноценности в этиологии невротических заболеваний.