А следом за королевским брюти являлись на хозяйственное подворье бондов церковники. Церковная десятина была еще одним бременем. Королевская власть вынуждена была мириться с алчностью католической церкви, поскольку она являлась ее верным и мощным союзником. Не один век католичество упорно цеплялось за скалистые берега Скандинавии, проникало в ближние и дальние места северной страны, но только в конце XI века христианство было объявлено единственной религией Швеции. Правда, и тогда еще эта «единственность» была лишь желаемым для самой церкви и короля идеалом, а не утвердившейся действительностью. И сто и двести лет спустя среди шведов упорно жили, переходя от поколения к поколению, языческие верования. Тщетно увещевали паству епископы: «Все христиане должны верить в Христа, в то, что он — бог и что больше нет богов, кроме одного его! Никто не должен приносить кровавые жертвоприношения идолам, и никто не должен верить в священные рощи и камни!»
Древняя вера жила, рождая сопротивление новой. Простые люди, а часто и знатные, отказывались платить церковную десятину. А то и открыто выступали против католичества.
Жгли, разоряли церкви и монастыри, разгоняли, а подчас и убивали священников.
Но крестоносное католичество упорно проникало во все поры народной жизни, укреплялось, создавая все более плотную сеть приходов. Страна была поделена на шесть епископств, потом появился архиепископ в Уппсале. Римский папа настойчиво и постоянно поддерживал и раздувал огонь в новом северном очаге католичества, думая о грядущих продвижениях «святой веры» в иные языческие области, в том числе в туманные и таинственные пределы лежавшей на востоке Руси.
Все более благосклонной становилась по отношению к церкви королевская власть. Эта благосклонность была взаимной — церковь стала короновать избранных по древним обычаям королей, освящая светскую власть новой христианской верой. Теперь верховный правитель становился в глазах подданных «королем божьей милостью», отблеск небесных сил сиял в его короне.
Грозный ледунг
Стараниями церкви деяния короля приобретали высший, одобренный небом смысл. Это относилось как к внутренним делам королевства, так и к военным походам в другие страны. Король был верховным военачальником. Он возглавлял и сухопутные походы и морские ополчения-ледунги.
Морское ополчение шведов со времен викингов не знало себе равных по силе. Хронист Адам Бременский отметил, что племена свеев — лучшие бойцы и на конях и на кораблях и поэтому подчинили своей власти остальные народы Севера.
Ледунг собирался для дальних походов. Вся страна делилась на «корабельные округа», и каждый из них должен был выставить боевой корабль в полном оснащении для дальнего похода с дружиной на борту. Корабли были двух основных типов: сорокавесельные шнеки с экипажем по сотне человек каждая и меньшие по размерам — до шестнадцати пар весел — скуты, на которых размещалось от двадцати до пятидесяти человек. И те и другие оснащались не только веслами, но и парусами; северные ветры помогали в походах, давая отдых гребцам.
Основную часть экипажей составляли гребцы, которые во время военных высадок брались за оружие. Но всегда плыли на кораблях и группы воинов-рыцарей, которые никогда не садились за весла. Их уделом был только бой. Они жили на носу корабля и всегда первыми высаживались на неприятельскую территорию. Прозывали их «живущие на штевне», то есть на носу корабля. Со временем из них сформировалась рыцарская часть королевского войска.
Набирались в ледунг крепкие мужчины, способные носить, как тогда говорилось в законе, «полное народное оружие». Каждый должен был иметь пять видов такового: секиру или меч, кольчугу или панцирь, щит, шлем, лук и полный колчан — три дюжины стрел.
Командовали боевыми кораблями стуриманы-кормчие, наиболее опытные, отлично знавшие Балтику, Северное и другие моря, авторитетные в своих землях-ландах мореплаватели и военачальники.
Размеры ледунга бывали разными. К концу XIII века в иных королевских ледунгах шло до трехсот кораблей, которые несли двадцать пять — тридцать тысяч человек, — огромная по тем временам сила!
Уже в эпоху викингов ледунг стал жесткой и четкой военной организацией шведских племен, еще стоявших на ступени варварства. Фридрих Энгельс ярко характеризовал эту ступень развития человеческого общества. «Богатства соседей, — писал он, — возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападение, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом».
Викинги наводили ужас на обитателей ближних и дальних европейских углов. По знаменитому впоследствии торговому пути «из варяг в греки» они проникали в земли восточных славян. Русь удивила их множеством крепко стоявших на своей земле городов, и потому викинги прозвали ее Гардарик — «страна городов».
А первым русским городом на длинном — через полсвета — пути до сказочной Византии была Ладога, с которой торговая дорога раздваивалась: «парчовый» путь вел по Днепру «в греки», а «серебряный» — по Волге «в арабы».
Дружины викингов останавливались в Ладоге перед походами на юг. Многие из них оставались жить в городе, где велась бойкая торговля, процветало ремесло. Славяне охотно торговали с воинственными соседями, участвовали в их военных и торговых предприятиях. Заимствовали секреты ремесла и делились своими.
Но если отношения обострялись — а такое случалось, — вольнолюбие славян и союзных с ними карел, води, ижоры давало себя знать упорством сопротивления, стойкостью в защите своей земли.
На Руси викингов называли варягами, а жители южных европейских государств именовали этих свирепых «находников» норманнами, то есть «северными людьми». О ярости их ходили легенды, имевшие под собой достоверную историческую основу.
«От жестокости норманнов избави нас, Господи!» — взывал к небесам вселенский собор католической церкви. Не было храма в Европе, где бы ужасавшиеся боевому бешенству викингов католики не повторяли этой молитвы.
Военный напор викингов, казалось, не знал предела. Еще в конце VIII века их набеги потрясли Англию и Ирландию. В середине следующего столетия их сокрушительному натиску подверглись Франция, Португалия, Испания и германские земли. Нант, Севилья, Лиссабон, Париж, Гамбург и множество других городов были взяты молниеносными штурмами и разграблены. Следом пришел черед Южной Италии, Сицилии, Византии и Северной Африки. Викинги высадились и освоились в Исландии, потеснив там племена кельтов, проникли в Гренландию, где под мощными ледниками скрываются ныне остатки их поселений. И за полтысячелетия до Колумба достигли Америки!
Главной добродетелью почиталась у викингов воинская доблесть, постоянная — днем и ночью — готовность к сражению.
Ее славили саги и песни:
Муж не должен
Хотя бы на миг
Отходить от оружья.
Ибо, как знать,
Когда на пути
Оно пригодится?
Главным делом, жизни многих поколений скандинавов стали дальние боевые походы во все концы света:
Шумели весла,
Железо звенело,
Гремели щиты.
Викинги плыли.
Мчалась стремительно
Стая ладей,
Несла дружину в открытое море…
Цель этих походов всегда была одна — военная добыча. Золото, серебро, оружие, рабы и рабыни. Возвращаясь, опьяненные удачей викинги распевали любимые песни:
Не знаю я золота,
Что нашей добычей
Давно бы не стало!
Но жизнь, посвященная войне, грабежу, алчной погоне за добычей, была полна опасностей. Смерть стерегла викингов и на море, и на суше. В разгуле стихии и в разгуле битвы. По боевой традиции викинг всегда должен быть готовым к тому, чтобы умереть с честью, — это считалось едва ли не высшей доблестью. И об этом сложено немало чеканных стихов:
Мы стойко бились
На трупах врагов!
Мы, как орлы
На сучьях древесных!
Со славой умрем
Сегодня иль завтра —
Никто не избегнет
Судьбы приговора!
Видимо, не раз появлялся флот ледунга и в землях восточных славян. Одно из знаменитых известий «Повести временных лет», древнейшей русской летописи, говорит, похоже, именно о нем. «Взимали дань варяги из заморья на чуди, на словенах, на мери, и на веси, кривичах…» Но в 862 году произошло непредвиденное: «…изгнали варягов за море и не дали им дани». Наверно, в тот давний год пришедший на Русь флот ледунга получил отпор.
К русским пределам
Воинственность викингов по наследству перешла к конунам феодальной Швеции. А традиции великолепного военного искусства жили в свеях, подталкивая их к новым и новым походам в земли ближних и дальних соседей. Только теперь вершились эти походы под «святой сенью» католического креста.
Так было, например, в 1164 году, когда новгородцы дали отпор одной из мощных шведских армад.
В марте того памятного новгородцам года из Балтики в Неву вошла флотилия пятидесяти пяти боевых шнек, на каждой из которых находилось до сотни воинов. Быстро поднявшись по реке, армада вошла в Ладожское озеро, затем достигла устья седого Волхова и стала подниматься вверх против его мощного течения.
Целью многотысячной военной экспедиции была опоясанная каменным крепостным поясом Ладога — сильнейший новгородский форпост. 23 мая шведский флот подошел к городу. К этому времени деревянный ладожский посад горел во многих местах, подожженный укрывшимися в крепости ладожанами. Высадившись на берег, шведы почти без передышки пошли на штурм ладожской твердыни. Русские отбивались организованно и хладнокровно. Скоро штурмовые отряды вынуждены были отойти. Шведы поняли, что нужна более основательная подготовка к взятию Ладоги. Но защитники крепости не дали такой возможности — смелая и внезапная вылазка большого отряда ладожан стоила осаждавшим больших потерь. Потерявшее уверенность крестоносное войско отошло поспешно от города, чтобы не подвергнуться новому решительному нападению.