Если бы не цвет лица.
В нем не было ни кровинки. Мертвенно-бледное, восковое.
Глаза закрыты.
Я остолбенело стоял, ощущая, как на меня бетонной плитой обрушивается страшная правда. Чудовищная реальность, которую я не хотел принимать.
Двигаясь словно на плохо смазанных шарнирах, я обернулся.
– Что с ней сделали?
Собравшиеся за моей спиной Иные молчали.
– Сила, – нарушил тишину дядя Саша. – Из нее выпили всю Силу.
Я снова повернул голову.
В ее открытые глаза я не смог бы смотреть. Всегда веселые, жизнерадостные, умные. Теперь навсегда застывшие под опущенными неподвижными веками.
– Света, – машинально позвал я, опускаясь рядом с ней на колени.
Казалось, она сейчас откроет глаза и улыбнется. Я помогу ей подняться, отряхнуть пальто, и мы пойдем домой. Все будет как обычно. Будем мы.
Я сморгнул, чувствуя, как по щекам побежали слезы.
– Света…
Сестра молчала. Светы больше не было.
Теперь я остался совсем один.
Почему она?! Почему мы?! Какой неведомый рок бросил ее в руки хладнокровного убийцы…
Я протянул ладонь, чтобы убрать прядь волос с лица Светланы.
– Не трогай! – предостерегающе крикнул сзади дядя Саша.
Я не послушал. Сейчас я вообще ничего не слышал, кроме бешено стучавшей крови в висках.
Но едва мои пальцы коснулись Светиной щеки, по всему ее телу прошла рябь, и оно рассыпалось, на глазах превращаясь в пыль, которую тут же рассеял Сумрак. Словно пустая куколка, из которой давно улетела бабочка.
Я стоял на коленях с протянутой рукой, смотря на то место, где мгновение назад лежала сестра.
Ее не стало. Навсегда.
Сзади кто-то подошел. На мое плечо легла рука.
– Все, Степ, вставай, – мягко сказал Миша.
– Света…
– Давай-давай, потихоньку. – Миша просунул руки мне под мышки и потянул вверх, словно пьяного.
– Почему она…
Жестокая боль сменилась холодной яростью.
– Почему она?! – заорал я, пока Миша оттаскивал меня к остальным. – Найду! Убью суку!..
– Прости, Степка, – с горечью сказал дядя Саша.
Иные расступились.
Кто?! Как?! На беззащитную девушку… Почему я не оказался рядом…
Захлебываясь слезами, я продолжал что-то орать, когда Миша уже выволок меня из Сумрака и тащил к «уазику» Светлых.
– Тише-тише, успокойся.
Я позволил усадить себя на сиденье.
– Побудь пока, – сказал Миша и захлопнул дверь.
Слезы прошли, уступив место тупой боли. Посмотрев через боковое стекло, я увидел лишь пустынную улицу.
Почему же я не почувствовал, что Свете вновь грозит смертельная опасность? Почему она не позвала на помощь?
Я упрямо вернулся в Сумрак и с какой-то отстраненностью наблюдал, как оперативники о чем-то переговариваются, ходят вокруг места, где лежала Света, как аккуратно поднимают с земли сумочку и телефон. Кладут их в пакеты для вещдоков. Наконец прощаются и расходятся.
Для одного существа, пусть и Иного, столько потерь – это уже слишком. Поняв, что смотреть больше не на что, я вышел с первого слоя.
На меня в упор смотрел Миша.
– Ну, как ты тут?
– Когда тебе звонили, ты знал, что это она?
Он промолчал.
– Почему не сказал?
– Ты бы в таком состоянии сюда не доехал.
– Я найду его, – сжав на коленях кулаки, глухо повторил я.
– Обязательно найдешь. Мы найдем, – уверенно ответил Миша. – Вместе.
Было утро, но в кабинете Драгомыслова царил привычный полумрак. Геннадий Петрович стоял у окна и, слегка отодвинув штору, смотрел на стекло, по которому неторопливо сползали капли дождя.
– Понимаешь, Степан, я специально старался тебя не отвлекать, не дергать в офис. И дело было не только в том, что у тебя в семье случилась трагедия… даже две трагедии. Но несколько дней назад к нам заглянули на огонек Инквизиторы. Они искали «катушку Теслы».
– А почему они искали ее у нас в офисе? – рассеянно отозвался я, сидя в кресле и глядя на абажур настольной лампы, тускло освещавший участок стола, на котором в пакетах лежали сумочка и телефон Светы. – Я же оставил артефакт в том дворе, на Гороховой.
– В том-то и дело, Степан, что прибывшие на место сотрудники Инквизиции искомый артефакт не обнаружили. Когда вас нашел дядя Саша, вы оба были без сознания. И никто из наших ребят, приехавших к вам со Светой тогда на помощь, тоже «катушку» не трогал. Она словно испарилась.
– Странно, – все так же вяло пробормотал я в ответ.
– Да, странно. Скорее всего артефакт опять исчез в неизвестном направлении. Только вопрос, надолго ли. И Инквизиторы очень хотели поговорить с тобой на сей счет, но я смог их отговорить. Объяснил им, так сказать, структуру момента.
– Спасибо, Геннадий Петрович.
– Не за что, Степан. А теперь я попрошу Михаила отвезти тебя домой. Попробуй поспать, – на прощание сказал он.
Оказавшись в одиночестве, я бродил из комнаты в комнату и пытался совладать с собой. Шок понемногу прошел, но на сердце было погано.
Зайдя в ванную, я выкрутил кран и, зачерпнув воды, сполоснул горящее лицо. Из зеркала на меня смотрел какой-то другой, незнакомый человек. Осунувшееся лицо, налипшие на лоб волосы, темные круги под загнанно горящими глазами.
Вернувшись на кухню, я порылся в аптечке, принял лошадиную дозу успокоительного вперемешку со снотворным и, расстелив диван, забился под одеяло, ожидая, когда лекарство подействует. Тело знобило. Я не заметил, как заснул, и очнулся уже утром, когда из тяжелого сна меня вырвал телефонный звонок. Вызывал Драгомыслов.
Я кое-как собрался и поехал в офис. Машину еще ночью из центра мне перегнал Батурин. Миша был прав, сам бы я действительно не добрался.
И вот я сидел в кабинете начальника, но Геннадий Петрович не торопился начинать разговор.
– Итак, Светлана уже восьмая, – не отворачиваясь от окна, наконец сказал он. – Это становится недоброй традицией – приносить тебе соболезнования. Однако прими.
– Спасибо, Геннадий Петрович.
– Вашу семью словно сглазили. – Драгомыслов отпустил штору и сел за стол. – Сначала мать, теперь сестра…
– Есть какие-нибудь зацепки? – спросил я.
– Никаких, – он покачал головой. – Известно, что в городе действует Иной неопределенного, но скорее всего высокого уровня, нападающий на молодых девушек и убивающий их путем полного высасывания Силы. Преимущественно в центре. У жертв примерно один возраст, у всех седьмой уровень. На этом совпадения заканчиваются. Есть Темные и Светлые. Наших пока меньше. Но это все равно ничего не меняет. Поэтому можно предположить, что выбирает их наш охотник по какому-то особенному признаку.
Он помолчал и добавил:
– Такая вот структура момента.
– Иной-маньяк?
– Похоже. – Геннадий Петрович посмотрел на меня через стол. – Но истинные его цели нам неизвестны. У оперативников пока ничего нет. Ни у нас, ни у Дневного Дозора. Так что на данный момент мы имеем вполне конкретный висяк. Это если в общем.
– А по Свете? – Я указал на вещи сестры. – Неужели совсем ничего?
– Да с ней, как и с остальными, – вздохнул Драгомыслов, беря в руки пакет с сумочкой. – Личные вещи не тронуты. Хотя…
Отложив сумку, он взял телефон.
– Мы проверили ее разговоры. Вроде ничего необычного. Но вот последнее сообщение вчера… Глянь-ка.
Геннадий Петрович подтолкнул ко мне пакет с мобильником через стол. Я поймал его, открыл папку с входящими эсэмэсками и нажал на последнюю.
«Света, привет! Мне нужно с тобой срочно поговорить. Это важно! Давай встретимся в «Распутине» в девять?»
Я перешел в папку с исходящими сообщениями. Света ответила: «Хорошо, давай».
Кафе «Распутин» находилось как раз рядом с Певческим мостом, где обнаружили тело.
Сообщение было от Вити.
В девять часов мы с Мишей парились в бане. Патруль Ночного Дозора нашел Свету где-то в районе двух – половины третьего. Значит, убийство могло быть совершено в любой момент за этот отрезок времени.
Я посмотрел на Геннадия Петровича.
– Кто такой этот Витя, знаешь? – спросил он.
– Бывший парень Светы. Человек. Они собирались пожениться, но расстались после того, как… – Я запнулся, но закончил: – Как она потеряла ребенка.
– Понятно. – Драгомыслов покачал головой. – Иные и люди. Сердцу не прикажешь. Любовь, женитьба, дети. Эх, молодо-зелено.
– Думаете, есть какая-то связь? – Я положил телефон на край стола.
– Не знаю. В принципе он может быть сообщником… Но опять же – мотив? Мы проверили сотового оператора еще ночью. Сообщения действительно пересылались, Света отвечала, но никаких вмешательств или воздействий не обнаружено. Чертовщина какая-то.
– Я поговорю с ним, – предложил я.
– Попробуй, – одобрил Геннадий Петрович. – В любом случае, кроме этого, у нас сейчас ничего нет. Заодно проверь, не было ли там все-таки вмешательства или внушения. Мало ли что.
– Сделаю.
Выйдя от шефа, я достал телефон. Воскресенье. Особых дел у Виктора быть, по идее, не должно. После его расставания с сестрой мы практически не общались, но координаты сохранились.
Набрав номер, я стал ждать. Гудок, гудок, гудок…
– Привет, Степа!
– Здравствуй, Витя. – Судя по приветствию, он тоже не зачистил меня из базы.
Голос у него был спокойный.
– Какими судьбами?
– Ты не занят? Нам нужно встретиться и поговорить. Это насчет Светы.
Он несколько мгновений молчал.
– Что-то случилось?
– Да. Это серьезно и не по телефону.
– Ну хорошо, давай.
Мы договорились пересечься в центре через час. Пока не зная как, я дал себе слово распутать эту историю.
Глава 4
Витя, по обыкновению, опаздывал, и я успел выпить чашку чая. Я ждал его в небольшой кафешке, расположенной с обратной стороны Гостинки. Это было излюбленное место всех питерских студентов – из-за дешевизны и неприхотливости.
Время обеда еще не наступило, и посетителей было немного.