Проходящими рядом с тобой.
Муж, любовник…
Пустое все это.
Будь собой.
Лишь самим собой.
Зачем нам виноватого искать?
И в чем кого-то можно упрекать?
На все вопросы есть лишь два ответа:
«Да» или «Нет».
Ты хочешь третий дать?
Если так бывает — я поверю
В Бога, в черта и во всех святых,
И единой мерою измерю
То. Что отпускалось на двоих.
Чудо, счастье, грех или безумье —
Принимаю и благодарю.
Где оно, мое благоразумье?
Искра божья — где?
А я горю
Той звездой… единственной? Любимой?
Боже мой, твоей, твоей звездой.
Птица счастья не промчится мимо,
Прилетит поговорить со мной.
Никуда я не смогу уйти,
Слишком все прекрасно и серьезно.
Мне уже иного нет пути,
Нет судьбы — иной.
Шипы и розы —
Все мое. И замерли весы
В равновесьи хрупком и непрочном.
Тишина… И только ритм сверхточный
Отбивает сердце, как часы.
Закрываю глаза — и ты снова со мною,
И рождается снова строка за строкою…
Видно правда — судьба, видно правда — любовь,
Если счастлива так, если нежность такая,
Что её передать не могу, слов не знаю,
Согревает доселе холодную кровь.
Закрываю глаза — и опять над землею
На твоих я руках уплываю в иное
Время, жизнь и пространство — в стихию стихов.
И — строка за строкою, мечта за мечтою —
Шлю к тебе я, о сердце мое дорогое,
Бесконечный, бессонный, безмолвный мой вздох.
Когда метель начнет меня душить
Колючим ветром и холодным снегом,
И в темных тучах будет скрыто небо,
Ты только не забудь мне позвонить.
И если «мир связующая нить»
Прервется вдруг под чьей-то силой злою,
Останусь все равно сама собою —
Ты только не забудь мне позвонить.
Когда, устав венки сонетов вить,
Я захочу не счастья, а покоя,
(Вполне возможно, будет и такое) —
Ты только не забудь мне позвонить!
За яд созвездий, счастье матерей
И пепел денег в боковом кармане
Мы платим тысячью невидимых смертей
И пулей, не досчитанной в нагане.
А к небу — километры желтой пыли.
Сквозь жар и гарь проторенных дорог
Бредут бродяги в такт мельканью милей,
Стучат ступни окостеневших ног.
На сочность листьев, на огонь початков,
На море голубеющих небес
Ложится пятернею отпечатка
Ушедших лет костьми звенящий лес.
А пыль поет, в долине растекаясь,
О тех, кто подняли её, пройдя.
И падает, к крестам церквей ласкаясь,
Как мы детей целуем, уходя.
Ты с ума меня свел, ты меня отравил,
Опоил сладким ядом, измучил.
Для чего ты гордыне меня научил,
Обучил осмысленью созвучий
Слов, доселе бесцельных, бессмысленных? Кто
Дал тебе это страшное право:
Вынимать — наугад — точно фишки в лото,
Мне судьбу каждый день? И неправый
Суд творить над любым легким шагом моим,
От тебя ли, к тебе ли… О. Боже!
Я грешна, как и все. Но мерилом таким
Измерять мою жизнь — невозможно
Я безумна, да, знаю. Но кто же с ума
Меня свел? Палачом и судьею
Здесь могу быть лишь я, а не ты. Я сама
Расплачусь.
Жизнью.
Кровью.
Собою.
О, пожалейте же! На помощь я зову.
Как кровью, истекаю я стихами.
Уже туман стоит перед глазами.
Я падаю, я брежу, я плыву.
На дне давно? — или за облаками? —
Не чувствую, не знаю, не пойму…
Не совершенный грех, ничью вину
Уж не втройне — семижды искупаю.
Ну, так что же, моя голубка,
Пей взахлеб из этого кубка.
Тридцать лет тебе не было жутко
С тенью, призраком — ночь напролет! —
Черной магией заниматься,
Переписывать заново святцы,
Так тебе ли живого бояться,
Если мертвый за дверью ждет?
Ты их спутала, видно, случайно
И живому все тайны,
А тому, другому, свиданье
Ты в полночный назначила час.
Вот теперь сама разбирайся:
С тем — беседуй, живому — кайся.
Крепок был тот напиток райский…
Ну так что же — в последний раз.
Все ведь знала, сама все знала,
Все давным-давно предсказала,
Так кого же винить теперь
В том, что счастья отпущено — мало,
Что седьмого не снять покрывала,
И что снова захлопнута дверь
В ту страну, где тебя… любили?
Или просто ласковы были?
Слышишь: полночь часы пробили.
Если хочешь, их с сердцем сверь.
Снова, ах, снова стихов водопад,
Снова ловлю вопрошающий взгляд:
«Любишь ли?» — молча. И молча, в ответ:
«Да.» Только взгляд, только глаз ясный свет.
Снова, ах, снова я жизнь тороплю,
Снова тебя больше жизни люблю,
Снова рифмую — впопад, невпопад —
Снова, ах, снова стихов водопад.
Найди себя в разливе бурном строк:
Здесь много продиктовано тобою.
Найди себя — давала я зарок
Ничем не лгать: ни рифмой, ни судьбою.
Найди в моих стихах твои слова,
Ведь я их только эхом повторила
А ты на них имеешь все права —
Тебе их вместе с сердцем подарила.
И, наконец, найди в стихах меня.
Моей души летящую крылатость,
Несвойственные мне чеканность, сжатость,
И вечно мой свет дальнего огня.
На день иль на неделю — но назад
Всегда, всю жизнь хотелось мне вернуться.
Остановить мгновенье, слово, взгляд,
Заснуть седой — и девочкой проснуться…
Мне странно, но ни с кем и никогда
Я не была от прошлого свободна.
Все вспоминала, сравнивала… Да,
Пусть было больно, но зато — удобно.
Снять с полочки привычный трафарет —
И ясно все, до самого прощанья…
Во время наших встреч — полусвиданий —
Сознаться ли? — воспоминаний нет.
Когда пишу? Когда не сплю,
Когда тебя я вспоминаю,
Когда себя не понимаю,
Когда слова любви ловлю,
Когда тебя я так люблю,
Что блажью это не считаю.
Когда пишу? Когда живу,
Когда так сильно сердце бьется,
Когда мечтать мне удается,
Когда судьба в лицо смеется,
Когда я вижу — наяву —
Звезду мою со дна колодца…
А что ещё мне остается?
Вот и пишу.
Пишу и рву.
Рву письма лишь, а сердце рвется.
Кто подсказал тебе?
Как ты подслушал
Все то, что про себя шептала я?
Ужель и правда равнозначны души?
Да что теперь мне и душа моя!
Ее я потеряла, подарила,
Но, кажется, твою взяла взамен…
Побеждена я — или победила?
Пленила — иль сама попала в плен?
А напоследок — лучше помолчать.
Нельзя же надышаться перед смертью.
Увидимся, не встретимся — как знать?
Все благо. Уж давно написан «Вертер».
А напоследок — лучше не глядеть.
Пускай уж память зрение обманет.
Чтоб петь потом и плыть, чтоб плыть и петь…
А впрочем, уж давно написан «Гамлет».
Да все уже написано давно,
Да все уже как будто все равно.
Последний вздох так беспечально-нежен.
И, собственному сердцу вопреки,
Не вскину глаз, не подниму руки…
Не удержать.
Конец-то — неизбежен.
Мне бы родиться лет двести назад,
Мне бы за веером прятать свой взгляд,
Мне бы по старому парку ходить,
Мне бы записочки в муфте хранить.
Мне бы усадьбы с колоннами сень,
Мне бы играть на рояле весь день,
А вечерами сидеть у камина
И наблюдать за огня пантомимой.
Мне бы в домовую церковь ходить,
Мне бы — открыто! — молитвы творить,
Мне б на погосте старинном лежать…
Ну, а тебе обо мне тосковать.
Все время жду: звонка. Прихода, чуда,
Тех дней, когда мне легче будет ждать.
Все время верю, что счастливой буду,
А счастье есть уже.
Лишь удержать
Его в руках так бесконечно трудно!
К груди прижать — задушишь невзначай,
Разжать ладони — снова догоняй,
И снова ждать: звонка, прихода, чуда…
Так ждать?
Сама хотела — получай.
Тебе не наскучило рифму двойную
На счастье и горе свои подбирать?
И шарить в словах, наугад и вслепую,
Найти, и отбросить, и шарить опять?
Чем в юности ранней тебя опоили,
Что бродит отрава доселе в крови?
Чему и зачем тебя в жизни учили,
Коль помнишь ты только напевы свои?
Тебе бы не женщиной надо родиться,
Коль только и можешь, что плакать да петь.
А сойкой, кукушкой, иволгой-птицей,
Отпеться, отплакаться — и улететь
Все, сердце мое. Я иду спать. И ждать — звонка.
Не упусти, не пропусти мгновенье,
Когда хотеть и мочь почти одно.
Когда прозренье высшее дано
И вспышкой озаряет вдохновенье.
Не упусти. Дымящийся огонь
Раздуй, пока дыхания хватает.
Пусть он до дна, до кости прожигает
Беспомощную, нежную ладонь.
Не упусти. Пока ещё не поздно —
Дыши взахлеб. Пиши, люби — взахлеб.
Еще чуть-чуть и наконец пробьет
Твой час. Тот самый. Долгожданный. Звездный.