У меня кружится голова от всех укромных уголков, которые мы могли бы найти в школе, но она не простит меня так быстро.
Рональд Бакстер садится рядом со мной, и Лив наконец поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом. Она смотрит на мой рот, и я уже представляю, что она могла бы задеть мою ногу под столом или что-то в этом роде, но она берет мой тест, включает горелку Бунзена, и я с широко раскрытыми глазами наблюдаю, как она поджигает угол бумаги и появляется дым.
Краем глаза я вижу, как Рональд тоже замирает и глядит на бумагу.
— Ты оставила меня стоять под дождем, — тихо произносит Лив, белый лист становится черным, скручивается и распадается. — Ты оставила меня стоять под дождем и уехала с этим придурком.
А я, потеряв дар речи, продолжаю наблюдать, как мой тест становится пеплом.
— Нет никаких обязательств, но тебе, черт возьми, лучше быть там, где ты обещала, — выпаливает Лив.
И, прежде чем у меня появляется хоть какая-то ясная мысль, что Рональд поймет из ее слов, она бросает мой тест в раковину и уходит, забирая с собой свои бумаги.
Дерьмо.
Я сжимаю челюсть, смотрю, как она говорит что-то учителю и затем выходит из кабинета. Открыв кран, тушу огонь и рявкаю на Рональда, чтобы он занимался своими делами.
Ладно. Значит, она не собирается так быстро прощать меня.
Хорошо.
Но Лив простит меня. Ей просто очень не понравится, как далеко я готова зайти, чтобы заставить ее это сделать.
Я забираю тест Рональда, игнорируя его взгляд, и стираю его имя, записывая свое собственное. Первые четыре вопроса уже сделаны. Спасибо, Ронни.
***
Каллум смотрит мне в глаза, кружит меня по танцполу и двигается, как вода. Она идеален. Его русые волосы зачесаны вверх и закрывают уши. Безупречная кожа и яркая улыбка. Его карие глаза и то, как он возвышается на несколько дюймов надо мной, — контролирующий, доминирующий, мой защитник. Все, что моя семья хочет для меня, но ничего в этом не кажется правильным. Если бы он был Лив, я бы притянула его поближе. Обхватила его руками, как стальным обручем, и упивалась последующим прикосновением его губ.
Я смотрю на нас в зеркалах, которые покрывают три из четырех стен, последнюю закрывают окна. Мы оба все еще в форме, белые пуговицы на его рубашке расстегнуты, галстук ослаблен. Я же надела необходимые для занятия туфли на каблуках, в то время как мои двухцветные туфли лежат под рядом стульев у стены студии.
— Шире шаг! — указывает мисс Бродерик, хореограф. — Не опускайте головы!
Она ходит вокруг движущихся пар. Мы так много репетировали вальс для бала, что теперь никак не можем ошибиться, и она должна просто позволить нам уйти. Меня раздражает то, как Каллум смотрит на меня. Не столько со зловещей ухмылкой, сколько с вызовом в глазах. Он что-то знает, и я жду, когда он выложит карты на стол.
— Думаю, ты устанешь от моего дерьма, — говорю я, пока мы кружимся.
— Голова повернута влево! — в миллионный раз кричит Бродерик.
Я смотрю влево.
— Ты можешь получить от кого угодно то, что надеешься получить от меня.
— Получить это — не проблема, — отвечает Каллум. — Получить от тебя будет намного приятнее.
Искра загорается в его глазах, слова звучат скорее как обещание. Будто это неизбежно, потому что он всегда побеждает и не боится тяжелой работы.
Честно говоря, он совершенен. Прямолинеен, он не обращается со мной, как с нежным цветком. Я всегда это ценила. Большинство девушек сочли бы его невыносимым. Даже грубым. Их нужно соблазнять. Им нужны романтические отношения.
Им нужно, чтобы им лгали.
Но Каллум не делает этого.
— Почему ты не пошлешь меня? — интересуется он. — Любой мог бы сопровождать тебя на балу, и тебя не волнует, я это или кто-то другой.
Да, но… Не то чтобы у меня есть кто-то еще на примете Мне хочется пойти на бал. Это семейная традиция. Я хочу этого.
Но я не могу появиться одна, не так ли?
— Я беспокоюсь, что в тебе есть что-то, чего я пока не вижу, — говорю ему прямо. — Может, я еще увижу это.
Его губы растягиваются в улыбке. Он тоже ценит мою честность.
— Чувствуйте музыку! — требует учитель, останавливает Эми и ее партнера и выпрямляет их плечи.
Люстры сверкают над нами, и я отворачиваюсь, снова кружась налево. Последние лучи солнца отражаются от оранжевой стены, свет медленно опускается, когда надвигаются тучи и гремит гром.
Но вместо того, чтобы остаться дома, как советовали сегодня вечером из-за надвигающегося шторма, на маяке устраивают вечеринку. Мне нужно встретиться с мамой, как только закончится урок танцев, но маяк находится по ту сторону рельсов, и это была долгая неделя: я занималась тем, что игнорировала Лив так же, как она игнорировала меня.
И глупо думать, что она сдастся и бросится за мной, когда захочет большего.
Но Оливия этого не сделала, и я довольно долго позволяла ей дуться. Она увидит меня сегодня вечером.
— Мой отец спит со своей падчерицей, — тихо признается Каллум.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Что ты об этом думаешь? — спрашивает он.
Мое сердцебиение учащается. Мэйкон раскрыл тайны моей семьи и Эймса во время Ночного прилива, и, хотя все, кто слышал, очевидно, оказали нам услугу, не поднимая это дерьмо снова, Каллум явно все еще обдумывает это.
Чтотыобэтомдумаешь? Честно, я не удивлена. Ничему из этого.
— Думаю, что мы никчемные, — отвечаю я. — И идеально сшитые костюмы и европейские автомобили очень хорошо скрывают это.
Сент-Кармен выглядит хорошо. Я выгляжу хорошо. И люди судят о тебе по-другому, когда твой газон подстрижен. Когда ты закупаешься в лучших магазинах. Когда тебя забирают на лимузинах.
— Но мы все еще никчемные, — бормочу я.
Каллум кладет руку мне на талию, обнимает меня и притягивает к себе. Я перестаю дышать. Он крепко прижимает меня к своей груди, его дыхание касается моего лба.
— Вот почему я не устану от твоего дерьма, — шепчет он. — Или того, что я никогда не получу от тебя взаимности.
Я хватаю его за плечи в попытке оттолкнуть от себя, когда мы заканчиваем танец.
— Ты боишься грязи, но ты знаешь, что она здесь. — Его губы прочерчивают линию на моем виске. — И когда ты будешь в ней, Клэй, я мечтаю увидеть это.
Пристально смотря ему в глаза, я наконец-то вижу в нем то, чего раньше не замечала. Я не так хорошо контролировала себя, как думала.
И меня совсем не радует эта ситуация.
Каллум поднимает меня, наклоняет голову и разглядывает, как змея.
— Кто тебя трахнул? — спрашивает он. — Я знаю, что ты больше не девственница и что это произошло недавно.
Но вместо того, чтобы начать нервничать, я улыбаюсь. Приятно избегать напряженных разговоров. Я рада, что он знает.
— Я никому не скажу, — шепчет Каллум. — Просто хочу услышать об этом. Где он занимается этим с тобой?
Она занимается этим со мной тайно.
— В машине? — настаивает на ответе он. — В дешевом мотеле? Может, это кто-то из братьев Джэгер?
Между бедер разливается тепло, когда я думаю о сестре Джэгер и о том, как сильно я жажду прикоснуться к ней. Он не прав в деталях, но он на верном пути.
— Я не завидую, — уверяет Каллум, прежде чем в его глазах появляется блеск. — Мне все равно.
Я не чувствую это, но верю ему на слово, и пытаюсь вырваться из его объятий, мне не нравится тяжесть его рук. Напоминание о том, что он всегда может одолеть меня.
— Я сохраню твои секреты, — говорит он. — А ты сохранишь мои. Понимаешь, какой командой мы станем?
Я изучаю его, отчасти ненавидя за то, что он пытается облегчить мне жизнь. Как и моя бабушка, он полностью согласен с тем, что у меня есть все, о чем бы я ни пожелала, пока молчу об этом.
Должно быть, это и есть мое будущее. Единственный способ, которым я могу удержать Лив. Сколько мужей будут столь же понимающими?
— Достаточно, вы двое, — резко обрывает нас Бродерик.
По небу прокатывается гром, и, клянусь, я ощущаю, как он вибрирует по комнате, когда Каллум ставит меня на ноги. Он смеется, потому что все вертят головами, пытаясь понять, какого черта мы делаем.
— Хорошо! — хлопает в ладоши учитель танцев. — На сегодня достаточно! На выходных порепетируйте дома. Подбородок выше, — с этими словами она поднимает подбородок, демонстрируя правильное положение головы. — Следите за ногами и не стесняйтесь присоединиться к моему групповому занятию в это воскресенье для небольшой дополнительной практики!
Все направляются за своими вещами и переобуваются, Каллум притягивает меня обратно к себе, обнимая за спину:
— Мне не терпится увидеть, как ты по-настоящему танцуешь.
Я отталкиваю его руки, разворачиваюсь и иду назад к стульям:
— Все, что ты делаешь, это болтаешь.
Он поднимает брови, и я слегка улыбаюсь, прежде чем разворачиваюсь и беру свои вещи.
Не переодеваюсь, а просто надеваю туфли и хватаю сумку, затем спускаюсь по лестнице и выхожу за дверь. Мы оказываемся на пустынном тротуаре, ветер поднимает мусор, ветви деревьев покачиваются. Мои волосы развеваются вокруг меня, и Каллум бросает на меня взгляд поверх капота своей машины. Я должна поехать сама, но… Это так привычно. Залезть ей в голову. Заставить ее действовать. Я забираюсь внутрь, бросая свою сумку на пол.
Эми и пара других девушек садятся на заднее сиденье, хихикая, когда ветер приподнимает их юбки, и Каллум заводит двигатель, когда Эми передает мне фляжку с заднего сиденья.
Я колеблюсь, замечая, что Каллум наблюдает за мной. Алкоголь заставляет тебя делать то дерьмо, на которое в обычном состоянии ты бы не рискнул, а мне стоит сохранять ясную голову рядом с ним.
Но моя голова никогда не была ясной. Никогда. Так что пошло оно все. Я закрываю глаза, слезы, которые не заметила раньше, собрались в уголках глаз. Опрокинув фляжку, делаю глоток. Потом еще один. И еще один.
— Эй! — смеется Эми, хлопая меня по плечу. — Оставь мне немного.