Это мои слова.
Она нажимает на свой телефон, отводя от меня взгляд всего на мгновение, прежде чем заиграет песня. Играет песня «Dirty Mind», и Клэй идет ко мне, подстраивая свои шаги под мелодию, будто танцует. Словно она охотится.
— Потому что я точно знаю, что тебе нравится. — Она встречается со мной взглядом. — Несмотря на то, что выходит из твоего глупого рта.
Прошу прощения?
Она хватает меня за запястья и заламывает руки мне за спину, прижимаясь грудью к моей груди, на этот раз забирая у меня контроль. У меня нет времени сделать вдох, прежде чем она отпускает меня, толкает в мягкое кресло позади, и начинается припев, ее тело опускается на мое в такт музыке.
Какого черта? Мои глаза расширяются, тепло распространяется между ног, когда внезапно музыка наполняет комнату, Клэй нависает над моим ртом, смотрит мне в глаза и прижимается ко мне бедрами.
Жидкий огонь распространяется по моему животу, и неожиданно мне не хватает воздуха.
Боже мой.
Она поднимает мою голову, играет со мной, выгибается, закрывает глаза и откидывает шею назад, когда ее тело движется, словно трахает меня во время танца. Я опускаю взгляд, не в силах расслабиться, но и не желая останавливать ее. Я не могу.
Провожу руками по ее талии, но она отбрасывает их, прижимая к подлокотникам кресла, и отталкивается от меня.
Клэй отходит назад, двигаясь медленно — так медленно — в такт музыке, вытягивая спину, длинную и грациозную, и я не знаю, когда она сняла туфли, но ее красивые ногти на ногах выкрашены в такой едва заметный светло-розовый цвет. Она не отрывает от меня взгляд и проводит рукой по своему телу, расстегивая пуговицы. Рубашка спадает с одного плеча, и я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени, едва ощущая свои конечности. Она расстегивает молнию на юбке, ее бедра двигаются в такт.
Я хочу встать. Честно, хочу. Я должна уйти.
Но Айрон прав. Все в нашем вкусе, когда раздеты. Клэй сбрасывает одежду, и ее задница выпячивается, раскачиваясь по кругу. Она поворачивается и смотрит вперед, отдавая мне все свое обнаженное тело, за исключением стрингов.
Я не могу отвести от нее глаз, боль пронзает мое тело, когда я сжимаю кулаки.
Закинув локоть за голову, она проводит другой рукой вверх по телу, касаясь своей идеальной груди. Ее руки опускаются по лицу, телу и останавливаются на трусиках, пальцы проскальзывают сквозь белые ленточки на бедрах, маленький треугольник белого кружева прикрывает ее.
Какого черта она надела это с юбкой? И танцевала в этом с Каллумом.
Мой взгляд устремляется на нее. Она все еще наблюдает за мной сверху вниз, теперь едва двигаясь. Засунув три пальца в рот, она смачивает их и проводит рукой вниз по своему телу, медленно двигаясь к этому маленькому треугольнику между ног. Ее грудь тяжело вздымается и опускается, и я вся дрожу. Боже, только посмотрите на нее…
Просунув пальцы одной руки под резинку, она играет с собой поверх мокрых трусиков, медленно дергая за ленту и дразня меня. Издевается надо мной. Обещание в ее глазах, что с каждым разом она будет опускаться все ниже и ниже.
Клэй снова наклоняется ко мне, едва касаясь моих губ, и я так сильно хочу прикоснуться к ней. Но вместо этого я хватаюсь за подлокотники.
— Я не могу оставить тебя в покое, — шепчет она.
Пальцы покалывает.
Не оставляй меня одну. Я идиотка.
— Иногда мои чувства к тебе хорошие, а иногда плохие, — добавляет она, — но они всегда сильны, Лив. В моем сердце только ты.
Она поворачивается лицом к зеркалам и опускается мне на колени. Переплетая свои пальцы с моими, она удерживает мои руки на расстоянии, когда отклоняется и кладет голову мне на плечо. Покачивая бедрами в такт музыке, она смотрит мне в глаза, прижимаясь задницей, и, хотя моя одежда мокрая и холодная, у меня выступает пот.
Я нахожу ее отражение в зеркале перед нами, стон вырывается, как только я вижу ее тело, извивающееся на мне. Ее соски темные и твердые, живот плоский, и я больше не могу сдерживаться. Мои руки начинают дрожать, и я вырываюсь, одной рукой обнимаю за талию, а другой тянусь, чтобы запустить пальцы в ее волосы. Удерживая на месте, я целую ее, нахожу язык, и я так чертовски голодна, что хочу проглотить ее целиком.
Ее влажный рот касается моего, и я опускаю другую руку к ней в трусики, нахожу ее бугорок и ласкаю его очень нежно.
Она стонет, и я чувствую ее улыбку сквозь поцелуй.
— Мне хочется попробовать ее на вкус, — просит Клэй. — Теперь моя очередь.
Но я не могу отказаться от этого вида прямо сейчас.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Подумай о том, что я делаю с тобой. Что тебе нравится. Так ты поймешь, что делать со мной, ладно?
Она кивает.
Я продолжаю ласкать ее клитор, медленно и нежно, раскрепощая, лаская ее киску.
— Тебе нравится? — спрашиваю я.
Клэй кивает:
— Да.
Убрав от нее пальцы, подношу ко рту и посасываю один. Она наблюдает, как я смачиваю его и опускаю обратно в трусики. Ее соски набухают, кожа морщится, и я улыбаюсь.
Потираю ее немного быстрее.
— Тебе нравится так? — спрашиваю я.
Она сглатывает.
— Да, — шепчет Клэй.
Наблюдаю за ней через зеркало, ее ноги между моими раздвинутыми, одетыми в джинсы, и она целует меня в челюсть, пока я играю в ее трусиках.
— Я собираюсь вставить в тебя палец, — предупреждаю я.
Она ищет мой взгляд, в ее глазах появляется намек на страх.
— Я буду делать это медленно.
Ее челюсть сжимается, но она не отвечает, и я воспринимаю это как согласие.
Скользнув рукой чуть ниже, я чувствую, как ее ноги напрягаются.
— Раздвинь, — шепчу я ей в губы. — Раздвинь ноги, детка.
Она сомневается, и мне кажется, что она не дышит, но затем Клэй расслабляется, скользит ногой по моей, открываясь для меня.
Я нахожу ее вход и потираю снаружи, еще не входя внутрь.
— Боже. — Я целую ее в щеку, слегка покусывая кожу. — Ты такая узкая. Я уже могу сказать, что ты будешь чертовски горячей.
Она всхлипывает, вздрагивая от моего прикосновения, и я чувствую это. Ее скользкий жар покрывает кончик моего пальца. Она готова.
Я поглаживаю ее, двигая средним пальцем чуть дальше ее отверстия, понемногу, целуя и облизывая ее кожу, когда перемещаю другую руку от ее волос к груди. Я сжимаю ее, чтобы отвлечь.
Ее тепло поднимается вверх по моей руке, и я стону, тоже чувствуя его между ног.
— Так чертовски туго, — бормочу ей в ухо. — Я хочу войти глубже.
Клэй, возбудившись, тянется назад и запускает пальцы в мои волосы.
Я засовываю палец еще немного, ее тело все сильнее сжимается вокруг меня, естественное сопротивление усиливается. Она извивается в моих объятиях, и от такого удовольствия я, черт возьми, хочу умереть.
Снова массирую ее клитор.
— Открой свою киску, — шепчу я. — Открой.
Она делает глубокий вдох, но в конце концов кивает, как послушная девочка.
— Хорошо.
Она раздвигает ноги шире, и я наконец могу вставить полностью палец. Я сгибаю его, медленно и нежно, двигаясь, массируя и проверяя снова, пока не почувствую, как она дергается, и не услышу ее вздох.
Я улыбаюсь, на мгновение закрываю глаза и целую ее в висок.
Вот оно.
Клэй на секунду перестает дышать, а я продолжаю, прижимая пальцы к ее животу, вновь касаясь одного и то же места.
Наконец, она выдыхает, расслабляется во мне и шире раздвигает бедра, давая мне все пространство, в котором я нуждаюсь, чтобы коснуться ее пальцами.
— Не останавливайся, — стонет она и ищет мои губы.
Боже, это лучше, чем оргазм.
— Сними трусики, — указываю я. — Дай мне посмотреть.
Клэй стягивает стринги до бедер, и я смотрю в зеркало. Она скользит рукой по моей шее сзади и начинает больше расслабляться, двигаясь на моем пальце и ища его. Она выгибает спину, и ее грудь подпрыгивает от толчков. Комната качается передо мной.
— Я хотела быть первой девушкой, которая поцелует тебя, — признается она.
Я смотрю вниз на свои руки. Я хотела, чтобы ты стала единственной, кто целует меня.
Мое сердце так сильно бьется. Так чертовски сильно, но она никогда этого не замечала, не так ли? А потом все начало казаться холодным, — годы холода — и я даже не заметила, насколько все стало холодным, и ничто не ощущалось так, как это. Ничего.
Я обнимаю ее крепче, зарывшись носом в волосы и ненавидя ее за все, что она делала, но больше всего — за то, что она так долго отказывала нам в этом.
— Знаю, что я у тебя не первая, — говорит Клэй. — Но ты моя. Я хочу отдаться тебе.
Слезы застилают мне глаза. Она такая чертовка, но потом говорит подобные вещи, и я просто хочу дать ей все, что она попросит. Мне хочется, чтобы она знала: я молю Бога, чтобы это было не так приятно и чтобы она не чувствовала себя так хорошо.
Снаружи бушует дождь, улицы пустынны, и кажется, что мы два единственных человека на планете. И если это так, то все будет в порядке, потому что никто не встанет у нас на пути.
— Детка, — я прижимаюсь губами к ее коже, — ты заставляешь меня таять.
Она слезает с меня, поворачивается и садится на меня верхом, и я снова просовываю тот же палец внутрь, слыша этот сладкий, тихий стон боли, когда снова заполняю ее.
Запутавшись пальцами в резинке ее стрингов, я сжимаю ее задницу, пока она трахает мою руку. Не терпится наклониться и пососать ее грудь, но мне слишком нравится вид того, как она подпрыгивает на мне, и я потираю ее большим пальцем.
Воздух пронзает звон, и мы обе моргаем, но не останавливаемся.
Одной рукой в ее киске, другой на ее заднице я поддерживаю ее, пока она роется на краю стула в поисках своего телефона.
Достав его, она выдавливает:
— Это мама.
— Ответь, — советую я. — Если не ответишь, она будет волноваться, а потом отследит твой телефон.
Ее рот открывается от удовольствия.
— Быстрее, — говорю я.
Я кончу, если она продолжит извиваться на мне вот так. Дерьмо.