Тахар, напротив, был крайне заинтригован: ему впервые представилась возможность наблюдать за тем, как творят свою магию эллорские эльфы, и он собирался запомнить каждое слово и каждый жест Старейшего, пусть даже кто-то сочтет его живой интерес и любопытство неуместными во время проведения скорбного обряда.
Элай следил за Старейшим с совершенно непроницаемым лицом, только зубы сжимал до хруста.
Руки Старшей уже заметно подрагивали, когда пожилой эльф повысил голос, требовательно возопив: «Фан-во Арну ат-хар илуфарнин!» И тут только Алера и Тахар перестали пялиться на старика и сообразили, что с дубом что-то происходит, на его стволе нарастает дымчатый зеленый клубок, медленно отползает в сторону, стелется по земле и поднимается за спиной Имэль мерцающим зеленоватым сгустком.
Алера замерла, вытаращив глаза, бессознательно вцепилась обеими ладонями в руки друзей и очнулась, лишь когда Элай зашипел, выдергивая пальцы. Тахар наблюдал за происходящим с интересом, что-то горячо бубня под нос, словно спорил сам с собой.
– Что-то есть в этом от некромантии, не находишь? – с восторгом шепнул он, обернувшись к Алере.
Та икнула в знак согласия и крепче вцепилась в руку друга.
– Забери в чертоги предков душу нашего брата! – С этими словами Старейший склонился перед сгустком, материализовавшимся в статного эльфа, зеленоватого и полупрозрачного.
Имэль не поднимала головы, держа на вытянутых руках урну. Молодые эльфы продолжали изображать статуи. Собравшиеся благоговейно молчали.
Алере казалось, что набатный стук ее сердца слишком неуместен в воцарившейся тишине.
Дух предков медленно и с достоинством склонил голову, выражая почтение эллорцам, огляделся. Переступил с ноги на ногу. Поскреб подбородок.
– Так где душа? – Голос у него был хриплый, глухой.
Имэль от удивления подняла голову, качнула урной в изрядно дрожащих уже руках. Дух предков уставился на нее, вскинув зеленые брови.
– Вы что, ополоумели, почтенная?
Имэль опешила и села, вцепившись в урну обеими руками.
– Прах…
– Там нет праха. – Дух закатил глаза, махнул рукой и побрел обратно к дереву. – Я имею в виду, там нет эльфийского праха. Предлагаете мне забрать в чертоги горелые тряпки?
Над толпой пронесся вздох. Дух скорчил рожу, резким движением возложил ладони на ствол дерева и стал медленно таять, бормоча что-то про матерей.
Старейший, остолбенев, наблюдал за исчезновением призрака. Имэль еще два-три вздоха сидела, уставившись на урну, потом с силой швырнула ее наземь.
– Бдыщевый брат!
– Элай, успокойся.
– Бычий хвост!
– Элай, послушай…
– Жопа дохлого осла!
– Элай…
Тахар и Алера стояли по разные стороны дверного проема, привалившись спинами к стене. Ожидание затягивалось.
– Ставлю серебрушку, что он сломает что-нибудь из мебели, – сказал Тахар, не глядя на Алеру.
– Принято. Я считаю – пострадает посуда.
Разъяренный, орущий в голос, ничем не угомонимый Элай никак не укладывался в привычную картину их мира, потому и Тахар, и Алера испытывали изрядное облегчение оттого, что рядом с ополоумевшим эльфом сей вздох находилась Имэль, а не они. И плевать, что Старшей совсем не удавалась роль гласа разума.
– Тухлая рыбья пасть!
– Милый мальчик мой…
– Червяк подколодный!
– Элай, пожалуйста!
– И жопа дохлого осла!!!
Тахар поскреб макушку.
– Ну что, Аль, пока сюда не прибежали бешеные эльфы – предлагаю взвешенно обсудить ситуацию.
– Рань жив, – пробормотала Алера и повторила одними губами: «Жив».
– Конечно.
– И? Тут ведь замешан этот магистр, Дорал, да?
– Конечно. Рань бы не набрался наглости подсунуть магу горелое барахло под видом собственного пепла. А маг бы понял, что его охранное заклинание все еще висит на ларце.
– И? Слушай, а может, Дорал просто убил его?
– Конечно. То есть, конечно, нет, что за ерунда, зачем ему это? И потом – тогда опять не нужны горелые тряпки.
– А это ему зачем? – Алера кивнула на дверной проем, за которым продолжал лютовать Элай.
– Я не знаю. Но, похоже, что Дорал отправил Раня куда-то ожидать, а сам… устроил это ярмарочное представление.
– А может, Дорал его похитил? – пробормотала Алера, в задумчивости накручивая прядь волос на палец.
– Точно! Приезжает в поселок школьный маг по школьным делам, с коварным хохотом похищает эльфа, разыгрывает перед селянами представление и убегает. С полигоном теперь непонятно чего срастется, кстати, но зато у магистра будет Рань в рабстве. Башмаки ему будет чистить и ковырять жабьи глаза для зелий. И да, в Школе никто этому не придаст значения, там у всех в рабстве башмачные эльфы.
– Между прочим, это объяснение ничуть не хуже любых других.
– Ну, даже если так – зачем эта история с пеплом? Сказал бы, что в глаза не видел никакого эльфа с самого утра – и все дела. А сложности и дурацкие спектакли – это как раз в духе Раня.
– Может, в духе Дорала тоже. К тому же он все равно в этом участвовал, правда?
– Все так, Аль. Только думается мне, если б Дорал это сочинял – он бы придумал историю получше.
– Он же не знал, что мы повезем прах в Эллор! А все остальное получилось, правильно?
– Правильно. Но неправильно. Это Рань затеял, это на него похоже, как-то связано со всеми букашками в его башке и… Чем он мог так загореться? Что ты на меня так смотришь?
– Мне на вздох показалось, будто ты имеешь в виду, что они оба, вдвоем, ну…
Несколько вздохов Тахар непонимающе смотрел на покрасневшие щеки подруги, потом покрутил пальцем у виска.
– Ладно, ладно. Тогда – что важного Рань мог узнать от этого магистра? Или что-то получить, что-то редкое, только это не вещь, он бы примчался хвастаться вещью. Важное, редкое и такое, чем он не стал бы с нами делиться. Вот ты можешь себе представить, что это такое?
– Я-то могу, Аль, но ты тогда орать начнешь не хуже Элая. Рань мог получить от Дорала способ сведения десятигранников. Ну, пусть на самом деле нет такого способа, но в списке может быть написано и то, чего нет, правда же?
Алера только рукой махнула.
– А в этом мог быть интерес и самого Дорала! – победно заключил маг. – Если там все-таки описан способ работы с десятигранниками… Аль, ну тихо! Тогда Дорал может интересоваться камнями хотя бы для изучения. Мог же он взять в подручные того, кто умеет сращивать Кристаллы или убедительно рассказал ему, будто умеет? И кто, к тому же, способен ходить в Миры!
– Мог, – нехотя ответила Алера. – И где нам теперь искать Раня?
Тахар долго молчал, изучая персиковое деревце у дома. Деревце тоже изучало Тахара и бодро шелестело сочными листочками.
– А зачем нам искать Раня?
Алера моргнула.
– Он наш друг.
Тахар медленно покачал головой.
– Уже нет. Как раз поэтому Элай так орет.
– И еще он обдурил нас, – насупилась Алера. – И Анаэн, и Суджама, и вообще всю Лирму. Я хочу знать, почему.
Тахар потянулся, сильно качнулся вправо-влево, вытянув вверх руки, и в спине его хрустнуло.
– А я предлагаю положить на это «почему» бдыщевый хвост. И остальную бдыщевую задницу – на Раня.
– Тахар…
– Мне плевать. Пусть наслаждается своими открытиями, где бы он там ни был. А с меня, пожалуй, хватит беготни.
– Значит, – Алера сложила руки на груди, – тебе не интересно, что произошло, зачем он все это устроил, где он теперь, все ли с ним там в порядке, да?
– Интересно, – признал маг. – Даже очень. Я не отказался бы все это узнать, сидя дома у камина. Но не поеду ради ответов непонятно куда и не зная, получу ли их. Нет, Аль. Мы домой поедем.
Алера сползла спиной по стене, села на дощатый пол. Тахар, конечно, говорит разумные вещи, ведь никто не знает, где может быть Рань теперь, но что друзей он видеть не хочет – совершенно ясно. Так куда бежать и зачем? Обыскивать весь Ортай (или весь Идорис!) в поисках одного эльфа – на это, пожалуй, не хватит жизни. Да и в случае удачи Рань едва ли кинется им на шею, чтобы поведать свою историю с покаянными всхлипами.
Так ли им это нужно на самом деле? Так ли им нужен был Рань в последнее время вообще, даже когда находился рядом, а не неведомо где?
– Может быть. Может быть, ты прав.
Друзья надолго погрузились в молчание, смотрели вдаль невидящими взглядами. Вокруг дома, на удалении, все это время ходили туда-сюда эллорцы, которым не терпелось узнать у друзей и у Имэль, что же все это означало, но ни Тахар, ни Алера не замечали эльфов, настолько их захватило то, чего на самом деле не было, но что стояло перед их глазами.
Трепещущие огоньки в комнате, сундук, ларец, горстка пепла, вопли Суджама и тоскливая луна, которая всю ночь наблюдала за ними с неба…
– Быть может, ты прав, – повторила Алера. – Быть может, лучше всего вернуться и… попробовать забыть все, потому что теперь я, кажется, ненавижу этого засранца и хочу оторвать ему уши, этому трепачу, бдыщевому хвосту, червяку подколодному и…
На крыльце наконец появился Элай, и Алера умолкла, поняв, что почти кричит.
Тахар ничего не говорил, похрустывал пальцами, ждал, что скажет Элай, а тот глядел на дорогу. Широкая, ровная, чистенькая – она так и приглашала вскочить на коня и выметаться из деревни на все известные стороны, и Элай смотрел на нее долго-долго, тоже не замечая ходящих кругами эллорцев. А потом наконец сказал:
– Нужно ехать в Тамбо. В Школу магов.
Друзья молчали. Эльф обернулся:
– Вы что, не слышите? Дорал что-то знает. Мы его найдем.
– Слушай, Элай, – осторожно начал Тахар, – то, что Дорал знает, – он нам не скажет. И Рань не скажет, даже если мы его отыщем.
– Скажут, – отрезал Элай. – А если нет – мы хотя бы сможем оторвать им головы.
– Не трать свой гнев. – Тахар сложил руки на груди. – Отсюда до Тамбо – сотни переходов, мы не можем просто взять и поехать туда, мы не готовы к такому путешествию, мы не доберемся до города, ясно? А если доберемся – нас не пустят в Школу и не выдадут Дорала тебе на растерзание. А даже если мы его найдем – он просто ничего не скажет. И зачем нам все это нужно? Рань не хочет больше