Орчиха вбуравилась в эльфа таким тяжелым взглядом, что тот стал прикидывать, как бы ему быстро дать деру из-за стола и затеряться в толпе, но потому орчиха трубно расхохоталась, бросила утиную кость за спину и придвинула к себе тарелку с мочеными яблоками.
Элай подмигнул друзьям и потянулся к блюду нарубленным мясом.
Празднество набирало обороты, а до полуночи было еще далеко.
Добыть новую бутыль сидра взамен опустевшей оказалось не так просто: веселье стало уже таким развеселым, что каждый встречный непременно хотел выпить с пришлым эльфом и рассказать, как рад его видеть. Потому вернулся Элай не быстро и с изрядно помутневшей головой.
Место на лавке между ним и Тахаром, где недавно сидела Алера, оказалось пустым. Маг невозмутимо хрустел поджаристым тестом, наверченным на палочку.
– Куда ты дел нашу злыдню? – спросил Элай, уселся и принялся вытаскивать пробку зубами, утвердив бутыль на столе.
Тахар усмехнулся на это и на остекленевшие глаза эльфа, мотнул головой – туда, в сердце площади, где горожане вразнобой отплясывали под залихватскую громкую музыку. Музыканты появились одновременно со звездами – гном с дудкой, эльф с инструментом вроде лютни, но поменьше и позвонче, и орк, который уверял, что умеет плясать и петь. Получалось у них не очень ладно, но громко и задорно, а веселым, разгоряченным сидром горожанам только того и надо было. Пение орка, к счастью, почти терялось в общем топоте и гвалте.
Элай встал, опершись на бутыль, потом поднял ее, прижал к груди и снова вгрызся в пробку, попутно высматривая в толпе Алеру.
– Тьфу-у!
– Это ты о полной пасти деревяшек? – усмехнулся маг и протянул руку за бутылкой. – Или об Алере?
– Я о… о нем! – Эльф прекратил отплевываться, снова оперся на бутыль и негодующе уставился на высокого светловолосого горожанина, столь неожиданно похитившего у него Алеру, то есть не у него, а у них обоих: – Это как еще понимать?
Тахар отбросил объеденную палочку, потянулся, закинул голову и долго смотрел на звезды, потом коротко отчеканил заклинание, махнул рукой и выбросил из ладони светло-зеленые светящиеся шарики. Горожане, кто видел это, захлопали в ладоши и загомонили, глядя, как кружатся над площадью светляки.
– Это понимать как праздник. Расслабься, эльф.
Элай оторопел настолько, что послушно сел и налил в кружки сидра. Оглядел стол, увидел, что полюбившиеся ему куски рубленого мяса уже пали жертвой орчихи, фыркнул и придвинул к себе тарелку с капустным пирогом.
Музыка стихла. Наместник – круглолицый, добродушный с виду толстячок, – подпрыгивая от воодушевления, объявил состязание по ловле яблока. Участникам надлежало выловить из кадушки с сиропом одно-единственное плавающее в нем яблоко – стоя к кадушке спиной и со связанными в локтях руками – примерно столь же легко, как скакать галопом по бездорожью, одновременно вышивая, но охотники тут же нашлись: победителю предоставлялась честь отнести соломенное чучело за ворота, где его сожгут.
Алера и светловолосый горожанин беседовали, стоя в стороне от помоста. Тахар отметил, что участвовать в забаве по ловле яблок тот не намерен, – значит, не полный идиот, уже хорошо. С другой стороны, от идиота подруга бы уже избавилась и давно вернулась за стол.
Однако, видя взгляды, которые горожанин бросал на Алеру, маг подозревал, что до состояния потери разума тому немного осталось. Бдыщевая матерь его знает, что он в ней углядел такого особенного, чего прежде не видел ни в ком, – а может, он на всех девушек так глядел, кто ж его знает.
– Вот чего он к ней прицепился? – эхом повторил Элай мысли друга и грохнул кружкой по столу.
Тахар пожал плечами:
– Она милая.
Эльф фыркнул.
– И умная.
– Упертая, как дохлый осел.
– Веселая.
– Вредная. Как сто бдыщевых хвостов.
– И милая.
– Совершенно невыносимая.
– Невыносимая, но только самую малость.
– Целиком.
– Иногда.
– Всегда.
Тахар хмыкнул:
– Тогда чего ты яришься?
Элай фыркнул и отвернулся, поперебирал ватрушки на одном блюде, блины на другом. Помялся, глядя на площадь, поворошил волосы, подергал себя за ухо и встал:
– Нет, Тахар, я решил, что мы оставим эту заразу себе.
Маг потянул эльфа за рукав, заставляя его сесть обратно:
– Элай, не дури. Пусть развлекается.
Друг выдернул рукав и переступил через скамью:
– Ни за что на свете. Я должен вернуть ее назад, чтобы спасти несчастного тупого горожанина от этой напасти.
Тахар смотрел Элаю в спину задумчиво и качал головой.
Орчиха, делавшая вид, что не прислушивается к разговору, издала трубное «хо-хо-о!»
– Вот и я про то же, – вздохнул маг и налил себе сидра.
Первым, что почувствовал Элай, проснувшись, была трещина вдоль головы, которая с каждым ударом сердца становилась шире, пока голова не распалась пополам, а половины ее укатились далеко-далеко друг от друга. Распухший от жажды язык оказался слишком тяжелым, чтобы последовать за одной из половин, и остался лежать на полу.
Почему. Мой друг маг. Не целитель. Почему, Божиня?
Потом Элай понял, что ему тепло и уютно, даже несмотря на расколовшуюся голову. Теплее и уютнее, чем обычно.
Он медленно приоткрыл один глаз, затем так же медленно закрыл и принялся думать. Во-первых, голова, как оказалось, не лопнула и сей вздох с перепугу даже стала меньше болеть. Пожалуй, можно открыть оба глаза и не умереть. Во-вторых, эльф понятия не имел, есть ли рядом Тахар, и можно ли у него поклянчить водички.
Потому что у себя под боком Элай обнаружил Алеру, и ее волосы закрывали все вокруг. Он увидел только часть стропил, по которым стало понятно, что спали они на чердаке, а судя по не отдавленным ребрам, чердак был устлан чем-то мягким.
Половинки головы прикатились обратно друг к другу и начали понемногу срастаться, заодно сшивая память о вчерашней ночи.
…Отблески костров у помоста, со всех сторон несущийся смех, горящие глаза.
– Не блажи, Аль. Вернемся.
– С чего вдруг?
– С того, что тебе уже надоело. Я вижу.
– А ты можешь предложить мне взамен что-нибудь получше?
– Ха. А чего ты хочешь?
Восторженные вопли с помоста, плеск, грохот: кто-то совершил невозможное и выловил яблоко.
– Вообще-то, я хочу честного ответа на один вопрос.
– На какой еще вопрос?
– Я пока не решила.
– Тогда зачем хочешь?
– Не знаю, зачем, но точно знаю, что хочу.
– Значит, спросишь.
– А ты ответишь.
– Отвечу. Это все? Идем.
– Ты иди, я догоню.
Развеселая толпа, плотно обступившая помост. Наместник, восторженно что-то кричащий. Белые козлята, затесавшиеся в людской поток, носящиеся под ногами с истошным меканьем. Крепко сцепленные руки, чтобы не затеряться в пестром водовороте. Еще какое-то состязание, треньканье лютни. Еще один козленок, с разбегу боднувший Алеру под колени. Ее смех, растрепавшиеся волосы, коснувшиеся его щеки губы – почти возле уголка рта. Вновь пущенные Тахаром над толпой зеленые светляки. Шествие, двинувшееся с чучелом за ворота. А потом – стол, лавка и жадно осушенная кружка сидра…
Завершение праздника и явление этого самого чердака потерялись на той стороне провала с вязким серым туманом.
Не открывая глаз, очень медленно, заранее смирившись с любым исходом, Элай просунул руку под одеяло. Нащупал на себе штаны, потрогал Ал еру за что подвернулось. «Что подвернулось» оказалось в рубашке. Элай выдохнул.
Праздник, демон его забодай.
Алера во сне вздохнула, чуть выгнула спину, повернула голову, и эльф вдруг понял, что как-то незаметно увлекся изучением подвернувшегося. С некоторым сожалением убрал руку, медленно вытащил из-под головы Алеры вторую и осторожно сел.
Чтобы тут же встретиться взглядом с Тахаром, попивавшим холодный квас.
– Ты что творишь, зараза ушастая? – тихо спросил маг.
Глаза у него были красными, не то с похмелья, не то от возмущения только что увиденным. Эльф потер виски, не ответил.
Тахар подошел, поставил рядом кувшин. Элай присосался к квасу, мыча что-то в знак глубочайшей благодарности.
– Бочка с водой в углу, – буркнул Тахар. – Можешь умыться.
Эльф печально булькнул квасом. Маг принялся расталкивать Алеру.
Глава 11
До полудня проехали едва ли больше трех переходов.
Друзья отчаянно зевали и с отвращением пялились на дорогу несчастными покрасневшими глазами. Лошадям, кажется, вчера тоже плеснули сидра: плелись они неспешным шагом, отрешенно свесив головы. Впрочем, если бы они двигались быстрее, путники бы, пожалуй, свалились и остались лежать на дороге.
Путь в этом месте был исключительно заунывен: небольшие зеленые холмы один за другим, спуск-подъем, спуск-подъем. Радостно и звонко, словно издеваясь, щебетали птицы. Оглушительно трещали кузнечики. Убийственным жаром облизывали воздух солнечные лучи.
Заметив, что очередной холм скатывается в небольшое озерцо, путники с молчаливого согласия друг друга развернули коней. Те, почуяв воду, пошли бодрее, фыркали, шевелили ушами.
У берега рос ивняк – молодой и чахлый, но дающий хоть какую-то тень. Элай со стоном сполз с лошади, сделал несколько шагов и растянулся на траве. Алера направилась к озеру, с трудом переставляя ноги.
Постояла, глядя в прозрачную воду, и принялась раздеваться.
Тахар помедлил, будто бы изучая полянку, краем глаза проследил за Алерой. Под одеждой у нее обнаружилось совершенно не дорожное безобразие из кружавчиков. Почему-то каждый раз, когда Алере доводилось раздеваться поблизости, на ней оказывалось что-то подобное. И охота таскать это дорогущее дырчатое непотребство под походной одеждой! Натирает же, наверное, да еще изнашивается почем зря, а стоит такое удовольствие немало: дриадами плетеное, из самого Даэли везенное…
Непотребство, впрочем, выглядело каким угодно, но не изношенным, а будто только с ткацкого станка снятым – или на чем там дриады плетут кружева прямо на ветках деревьев пряльных пород?