– Ну… да. Ты ж сам сказал про веру в молодое здоровое тело – ну я и подумал, что надо дать ей какую-нибудь гадость, и тогда молодое здоровое тело решит: раз эта мерзость его не убила, то непременно излечит… Ай! Тахар, вот почему она все время на меня бросается, а?
Глава 12
До Кали добирались с неожиданным удобством: по пути встретился обоз.
Крепкие тягловые лошадки бодро тащили по дороге три груженых воза. Селяне не выразили радости при виде троих путников, мало того что вооруженных, так еще и выглядевших так, словно весь день с медведями бодались, – и лишь теперь, под прицелом стольких взглядов, Алера вспомнила про эликсир чистоты от мага из Ветлы и выругалась себе под нос. Однако средних лет гном, к которому прочие обращались с большим почтением, радушно махнул рукой, пресекая ропот, – забирайтесь, значит.
Расположились в одной телеге с гномом, остальные селяне смотрели на друзей слишком уж неласково. И пусть они не посмели перечить хозяину, но рослые хмурые мужики, придвигающие к себе поближе топорики и дубины, не вызывали неуемного рвения проехаться с ними рядом.
– Дэйн, – представился гном. Был он загорелый, добродушный, длиннобородый. Дождался, пока путники назовут себя. – Куда путь держите?
– В Кали, – ответил Тахар, с протяжным стоном разваливаясь на мешках с чем-то твердым. – Для начала.
– Да и ясно, что в Кали, – кивнул гном, как будто не сам вздох назад задал вопрос. – Куда еще по этой дороге-то? Мы вот тоже туда – мы с плантации, что в пяти переходах от Неплужа, может, видали? Везем на рынок овощи и зерно прикормочное кой-какое, до Неплужа, конечно, ближей, но в Кали цены получше. Так что вы с нами как раз дотемна в город поспеете, оно так. А вы за какой надобностью туда, э?
– Да нам так… переночевать, лошадей купить и дальше двигаться. Можно там лошадей купить-то? Если мы не грабили никого по дороге?
– А по виду – так не только ограбили, но и сожрали, – усмехнулся Дэйн и протянул магу баклагу с водой, – с одежей и потрохами, а потом сожгли косточки и хорошенько в золе извалялись.
Элай и Алера, привалившиеся к борту телеги, криво улыбнулись. Тахар сердито покосился на них: тоже еще, сидят бок о бок, прям хоть картины с них пиши!
– Не знаю, как нынче в Кали с лошадьми, – продолжал гном. – Я плантатор, я не конезаводчик. Ну, может, серебрушек по тридцать за морду и отыщете.
– И снова мы в заднице! – тихонько восхитился Элай.
– А ты думал, коня купить – что бублик? – подивился гном. – По медяку за штуку сторгуете, еще и на ночлег с квасом останется?
– Было бы неплохо, – без улыбки ответил Элай.
В поселках все кони – общинные, потому, разумеется, друзья понятия не имели, сколько они стоят: ясно, что дорого, и все тут. А теперь выходит, если Дэйн прав, то денег им хватит разве что на одну хромую клячу, после чего и она сама, и трое путников умрут в пути от голода.
– А с чего это ты сам с обозом едешь? Некому доверить овощи и зерно? – спросил Тахар.
Как бы там ни было – вопрос с лошадьми они будут решать не раньше, чем доберутся до Кали, а в том, чтобы впадать в печаль заранее, толку никакого нет.
Дэйн усмехнулся в густую бороду.
– Сбежал я из дому, считай. Нет сил моих, отдышаться надобно. Тут спокойно, тихо, мерно: едешь себе вперед, и нет забот никаких. Дома же… Спозаранку вышел во двор – сидит батрак под коровником, зеленый весь. Что такое? Пьян в дымину! Отругал его, отправил отсыпаться – а что с него спроса, пока не протрезвеет? Тут другой батрак выбегает откуда-то – первый, мол, ключ амбарный по пьяни вчера задевал куда-то. Давай искать – нет нигде. Что делать будешь? Позвали кузнеца, расклепали замок. Тут жена в дом зовет – мол, завтрак поспел. До крыльца не добрался еще – курята под ноги сыпят. Кто загородку не закрыл? А девка не закрыла, бегает промеж них бестолково – ну и псы цепные с нею. Кто псов с ночи не привязал? Да бдыщева матерь его знает, никто не привязал. Сколь цыплят подавили – я и считать не взялся, а то, говорю, придушу и девку, и пса от расстройства, цыплята-то дорогущие были, порода очень уж мясная, редкая, эх! Только в дом вошел, за стол сесть не успел – жена давай темя клевать: и то, и се, и радости в жизни нет, да тут же дети с лестницы кубарем катятся, опять не поделили чего-то, опять давай визжать на три голоса. Отчитал я их, на жену зыркнул – притихли все, расселись за столом. А мне уж и кусок в горло не лезет. И тут, значит, возница вбегает – лошадь одна из тех, что в обоз запрячь хотели, хромает чего-то. А батрак тот, что с утра пьяным у коровника сидел, в обозе тоже ехать должон был. Какую, мол, лошадь взамен запрячь, и кто заместо того пьяного поедет? Сел я, голову руками обхватил и думаю: да что ж такое-то, еще день толком не начался – а мне уже повеситься охота. Ну и того… Сам, говорю, с обозом отправлюсь, а старший сын пусть за хозяйством присматривает заместо меня, меньше жаловаться будет потом.
Гном подобрал соломинку, сунул в рот, пожевал задумчиво.
– Жена и дети в крик, батрак глаза таращит. А я кулаком по столу только – хрясь! И в двери, пока не опомнились!
Тахар и Элай развеселились, Алера накручивала пряди волос на палец и крепко думала о радостях семейной жизни. Если уж мужики от этого счастья бегут…
– А от леса далеко твоя плантация? – спросил Элай у Дэйна, когда поток остроумия иссяк.
– Три перехода, – важно отозвался гном. – Да вы на лес не глядите. Тролли – они смирные, из лесу выходят редко. Сколько я на свете живу – так упомню раз шесть-семь, чтоб тролль из леса вышел. Да и не злые они. Вонючие только и здоровенные-е, больше орка! Бормочут чего-то – вроде как на общей речи, а словно у них каша горячая в пасти, с первого раза и не понять, да. Вот в голодные годы выползают из лесу, это верно, самоцветы приносят и просят еды им дать взамен. Правду сказать, нам тоже тяжко в такие годы, да только с троллями спорить не резон, вымениваем им и мясо, и зерно. А когда голодное время проходит – так завсегда радостно становится, что такие обмены хорошие у нас выходят.
– Откуда у них самоцветы? – удивился Тахар.
– Да мне-то откуда знать? – развел руками гном. – Я было спрашивал, но их поймешь разве. «Земля родючая», говорят – или шуткуют по-своему, или всерьез – кто ж ведает. Мало ли чего в той чаще есть, может, и каменья прямо из земли растут.
– А оборотни к вам из леса не выбегали? – поинтересовался Элай с непроницаемым выражением лица.
– Божиня сохрани! – замахал руками Дэйн. – Если б такое случилось, так я бы собрался вместе с семейством и хозяйством и ка-ак усвистал бы отсюда, только б меня и видели! Потому как хозяйство – дело наживное, а новой шкуры у меня в запасе нет… И я-то, конечно, не верю, что оборотни водятся там, как по мне – байки это, бабкины сказки, и никого не я знаю, кто бы оборотня видел… А все равно – неча поминать их, когда Пизлык недалеко! Вдруг сидят они в этой чаще – накличешь еще!
В трех переходах от города устроили привал: Дэйн заявил, что в Кали хлопот до вечера хватит. На постоялом дворе устроиться, коней определить, найти место для товаров до утра, пока рынок откроется. До ночи ни вздохнуть, ни поесть времени не будет, а поесть-то вовсе не помешает, да и ноги размять – тоже.
Пизлык, наконец, закончился: та часть, где с утра блуждали друзья, оказалась его юго-западной границей, и теперь край леса маячил в нескольких переходах улыбчивой тучей: дескать, не очень-то надейтесь, что я о вас забуду.
Селяне, все еще мрачно косящиеся на нежданных попутчиков, развели костер, подвесили над ним огромный котел, завозились в поисках крупы. Переругивались, перекрикивались, прыгали по телегам, нашли в конце концов куль, который в пути кто-то запихал к мешкам с овощами.
– Интересно, нас накормят? – тихонько спросил друзей Элай. – Или хватит того, что в лесу не прикопали?
– Может, еще попытаются, – лениво проворчал Тахар, щурясь на сползающее к горизонту солнце.
Он всегда носил с собой сращенный шестигранный Кристалл, усиливающий магию воздуха, потому после пробега по Миру Тахар уже вполне восстановился и теперь готов был показать свежеопробованное на кикиморе заклятие любому, кто пожелает его увидеть, – хоть еще одной кикиморе, а хоть и мужику с дубиной.
Правда, магу пока не приходилось применять боевые заклинания на людях, но если люди будут настаивать…
– Не блажите. – Алера жмурилась, подставляя лицо нежарким уже солнечным лучам. – Накормят, напоят, довезут. Звери они, что ли?
– Ну как сказать. – Элай взглядом указал на мужика, льющего воду в котел: мужик походил на медведя, такой же косматый, косолапый и дружелюбный.
У костра разрывали вкусно пахнущие колбасы, выкладывали добытые из мешков овощи, кто-то тащил от обоза баклагу с квасом.
– Что в городе делать будем? – спросил Тахар.
Друзья пожали плечами. Девяноста серебрушек для покупки трех лошадей у них, конечно, не набралось бы и близко. Имелась, однако, надежда, что Дэйн просто ничего не понимает в ценах на лошадей, ну а если понимает – значит, дальше придется идти пешком.
– Продадим что-нибудь, – с сомнением сказала Алера.
Продавать тоже особо нечего, самое ценное – лучшие наконечники для стрел, Карты, если в Кали они кому-нибудь нужны, и Кристаллы, которые покрупнее, но… Но даже если продать все это – вырученных денег хватит, дай Божиня, на половину лошади, а на половине лошади уедешь не дальше, чем без лошади.
Ну, конечно, оставались еще десятигранники…
– Я знаю! – Элай хлопнул себя по лбу. – Мы продадим Алеру!
– Ничего не получится, – буркнула она. – Даже если кто купит – быстро сломается под напором счастья, догонит вас и потребует забрать меня обратно.
– Конечно. А чтобы мы тебя забрали, он сам и притащит нам целую лошадь в подарок. Остается найти троих дураков, согласных тебя купить, – и все вопросы решены. В полдня обернемся, как думаете?
– Думаю, не продать ли кому эльфийскую голову по цене козьей, – проворчала Алера. – Много за нее не выручишь, зато без головы ты путешествовать не сможешь, и нам с Тахаром понадобится раздобыть только двух лош