«Мы не верим, что нам придется в самом деле воровать этот Кристалл, вот и все, потому что мы – не воры, и все это происходит как будто понарошку»…
Элай вышел на улицу.
– Так быстро? – удивился Тахар, спешно заталкивая в рот второй пирожок. – Он фебя ф фею фытолхал?
Эльф ухмыльнулся, огляделся.
– Никто меня не вытолкал, и я знаю, где Кристалл. Пойдем, найдем какую-нибудь трапезную, глотнем кваса.
Нужно придумать, что делать дальше. Ф-фух, почему такая жарища в этом Тамбо?
– Не кривись, – мирно сказала Дефара. – Это ненадолго. Я, знаешь, тоже не в большом восторге от этого места.
Алера кивнула. Сидеть в комнате – совершенно невыносимо. Кровать, сундук, три стула, стол и два брошенных на полу одеяла, на которых пришлось спать Элаю и Тахару – все как будто вырастало большим-большим, нависало над ней и спрашивало: «Ну как, тревожишься за них? А может, их уже стража сожрала!»
Внизу, в трактире, ничего не происходило. Подручный Фахота, запыленный старичок со щербатой улыбкой, подал обед и скрылся в кухне. За одним столиком пили сидр трое очень громких мужиков, за другим обедало семейство гномов, они поедали рагу из большого горшка, в который каждый гном поочередно запускал широкую деревянную ложку, причем ложки эти они явно принесли с собой. У окна сосредоточенно пережевывал творожник хмурый пожилой орк. В самом темном углу сидела ночница в плаще с капюшоном, и другие гости на этот капюшон косились, но без большого интереса. Алера подсела за стол ночницы, устроилась лицом к залу.
– Почему ты не ешь в своей комнате? Или где там Фахот тебя разместил?
Сберегательница улыбнулась уголком рта:
– На чердаке. Ненавижу спать при солнечном свете, от него рога хрустят. А сюда я спустилась потому же, почему и ты. Невозможно просто торчать среди стен и пялиться на них.
– Если кто-то узнает во мне человека, это не вызовет никаких бурлений.
Некоторое время ели молча. Суп из капусты с ложкой жидкой сметаны, каша, поджаренная морковь. Ничего особенного. Ничего такого, ради чего вообще стоило выползать из комнаты.
Между столов прошлась дневная подавальщица, большая тетка с ласковыми глазами, что-то спросила у мужиков, которые пили сидр, они разулыбались, ответили.
– Почему ты не вернешься в пещеру, если тут тебе неуютно?
– Ты что, дурная? Как я вас оставлю без присмотра? Пока я стою у вас над душой – вы хоть что-то будете делать, и чем меньше я вам нравлюсь, тем живее вы будете шевелиться. Я как раз размышляла, как понравиться вам меньше. Сей вздох кажется, мы стали быть в каких-то слишком добрых отношениях.
Ночница с презрением оглядела остатки каши в тарелке, будто не веря, что ей пришлось это съесть.
– И да, с конем вашим все в порядке будет, нашелся человек, который присмотрит за конюшими.
Алера кивнула: вчера собирались в спешке и не придумали ничего лучше, чем просто доплатить за Дымкин постой в деревенской конюшне, а с утра ломали головы: как убедиться, что с ним все будет в порядке, пока хозяева торчат в городе? А вдруг его продадут вместе с тележкой? Или начнут одалживать приезжим для всяких надобностей, или дрова на нем возить, да мало ли что! О том, чтобы носиться туда-сюда через леса и порталы, Дефара и слушать не захотела, а без хозяйки портал использовать нельзя. Вместо этого ночница пообещала подыскать человека, который бывает по своим делам в деревеньке и может приглядывать за конем. И надо же, нашла.
Связи с городом у этой сберегательницы явно попрочнее, чем она хочет показывать.
– Правда, – протянула Алера, – трудно поверить, что ты не нашла никого толковей нас, кто мог бы спереть камень у ювелира.
– Я же сказала, – поморщилась Дефара, – все эти толковые людишки связаны между собой и страшно болтливы. А Фахот – болтливей всех. Не сомневаюсь, он бы мне нашел человека, который может упереть Кристалл вместе с лавкой и первенцем ювелира, чтобы тот ничего не заметил, но мне совсем не нужно… чтобы весь ночной народец узнал, что «Это же ночница», и чтобы потом двести лет кряду мне тащили упертые отовсюду Кристаллы или чтобы Фахот потом сдал меня стражникам в обмен на какие-нибудь выгоды. Так-то он может. Да.
Алера помотала головой. Все это звучало слишком сложно. Может, и права ночница.
– Был бы ювелир не гномом – сам бы мне его отдал, это верно. Ну а так мои умения бесполезны, я не могу… как это, очаровать какого-нибудь горожанина и сделать его ловким и смелым, чтобы он сумел…
– А мне вчера казалось. На пару вздохов просто казалось. Что ты еще и не то можешь.
– Остынь. Сказала же. Ночь – мое время, а день – не мое, днем я спать хочу, а не препираться по пустякам. Твой эльф, вообще-то, прав. Я ничего такого не умею. Нет, я бы могла много чего сделать, к примеру, с твоими друзьями. Не рычи. Но это никак не связано с ювелирами и Кристаллами. А наутро они бы думали, что им просто привиделся сон. Что это лишь их бессовестная фантазия, то есть… как это сказать… выдумка.
– Но ты не только это умеешь, Дефара! Ты швырялась в меня магическими штуками!
Ночница принялась очень внимательно разглядывать отвар в своей кружке.
– … не то что в «Одноногом поросенке»! – воскликнул один из шумных мужиков за соседним столом. – Того сидра я не налью и поросенку, а-ха-ха-а!
– И эти магические штуки – они точно не выдумка, потому что у меня вот такенный синяк на плече теперь! Если мне еще подвернется кто-нибудь такой добрый с ножом или с рогами – так я у деда на площадке смогу прикопаться заместо манекена!
Гномы, раскланявшись с подавальщицей, семенили к выходу, прятали ложки в котомки.
– И да, откуда ты знаешь моего деда, Дефара?
– О-о! – оживилась ночница. – Это такая история, знаешь!.. Хотя нет, не знаешь, не буду я тебе ничего рассказывать, нет уж. Расспросишь деда, когда вернешься. Захочет – ответит, не захочет – значит, не твоего ума это дело, вот что.
Девушка вздохнула. И друзья еще говорят, что это она – вредина. Вот кто настоящая заноза – Дефара, неужели непонятно, что она, Алера, может попросту не добраться до дома, потому что лопнет от любопытства? Дед никогда не говорил, что знает о сберегателях, даже слов таких не говорил никогда, хотя никаких сберегателей в Ортае ведь…
– Погоди-ка.
Она уставилась на ночницу. Краем глаза увидела оборванца, который проскользнул в трапезную, прокрался к столу, где раньше сидели гномы, и начал руками выскребать из горшка остатки рагу.
– А ты откуда тут взялась, вообще? Сберегатели тут разве водятся? Вы разве не в Мирах торчать должны, а?
Дефара потерла лоб под рогами.
– Алера, ты меня достала. Ты какой-то метатель вопросов, и один вопрос другого ненужнее, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Мне все нужны.
– Не нужны.
Алера отодвинула тарелки.
– Слушай, ну что за мрачные тайны? Чего страшного случится, если узнаю про твою магию или, к примеру, откуда ты здесь взялась?
– Может быть, и ничего, – сухо ответила Дефара. – А может быть, у тебя голова оторвется от обилия новых дум. Вы, людишки, понимаешь, вы ограниченные. Вам достаточно утоптать себе площадку и сесть на нее, и думать, что все хорошо, и вы отлично знаете, как действует жизнь вокруг вас. Принимаете лужу за море, крохотную каморку перед дверью – за целый мир. Быть может, вы должны быть именно такими, Алера, потому что ваших умишек не достанет, чтобы осмыслить громадность всего, что… пульсирует вокруг вашего уютного пятачка на земле. Быть может, это ваше спасение – ограниченность, малость желаний. Все это.
Алера подумала, что зря она не попросила к обеду кувшин кваса, потому что, если бы на столе сей вздох стоял кувшин, она бы точно врезала им Дефаре промеж рогов!
Подплыла подавальщица, поставила на стол кувшин с квасом. Алера посмотрела на женщину удивленно, но та улыбалась так открыто и ласково, что оставалось только улыбнуться ей в ответ.
По ногам пробежал сквозняк, и на вздох стало зябко.
– Так откуда сберегатели в Ортае? – после недолгого молчания повторила Алера. – Мы про вас читали в одной мирской книжице, там описывались многие призорцы, ну то есть сберегатели, большей частью – такие, которых в Ортае сроду не водилось. Книжицу потом Тахар куда-то задевал, но до того мы успели прочитать о ночницах, о гениях и водниках, так вот мы еще тогда запутались: водники у нас всегда водились, а вас, которые называются сберегателями, не водилось никогда. Вы из Миров, но в Мирах мы вас тоже никогда не встречали. Я уже поняла, что ты не хочешь мне открывать все эти страшные секреты про тупых людей, но хотя бы немного поясни, а?
– Вот ведь трещотка, – покачала головой Дефара. – Мы не должны быть здесь, это правда, но так уж вышло, что мы оказалась здесь, оказались давно и пока не можем убраться обратно.
– И вас много?
– Нет. – Дефара поставила локти на стол. – Иначе ты бы видела много сберегателей, так же много, как своих призорцев, хотя одна Божиня ведает, почему ты думаешь, что их много, когда по всему Ортаю давно уже… а, ладно.
– А водники что? Про них тоже писали в той книжице.
– Водники ваши, да. Они повсюду живут – и тут, и там.
– Там?
– Да. Я не буду говорить дальше, Алера. Не теперь.
– А когда?
Ночница молчала.
– Ну, Дефара!
– Не трещи. Утомляет.
Алера надулась и стала молча пить квас.
С улицы в зал вбежала крыса, подавальщица завизжала, вскочила на лавку, подобрав юбку, схватилась за грудь. Один из мужиков с перепугу поперхнулся от этого визга, другой расхохотался, третий швырнул кружку в то место, где вздох назад мелькала крыса, но она уже затерялась за стойкой. Орк, дожевавший свой творожник и уже долго просто сидевший в раздумьях у окна, поглядел туда, за стойку, побрел на улицу и через некоторое время вернулся с тощей полосатой кошкой. Швырнул ее за стойку и снова сел у окна думать.
Из кухни вышел запыленный помощник Фахота, с удивлением посмотрел на кошку, а она посмотрела на него голодными зелеными глазами и душераздирающе мяукнула. Подавальщица, держась за стол, слезала с лавки.