Большую часть времени часовой спокойно несет службу, и мы даже не знаем, что он на дежурстве. Но когда кто-то переходит нам дорогу, пренебрегает нами, игнорирует или причиняет боль, срабатывает сигнал тревоги. Когда сигнал тревоги проходит через нашу нервную систему, активируются заряженные эмоции, и мы предпринимаем наступательный или оборонительный маневр: гнев, обвинение, атаку, отступление или бегство, – чтобы нейтрализовать угрозу.
Менее драматичный, зато более частый симптом обиды – привычка судить других людей. Вы когда-нибудь замечали, сколько мыслей с осуждением или обвинением других проносится в вашей голове в течение каждого часа каждый день? Количество таких суждений подсчитать сложно, но можно, если успокоиться и понаблюдать за своими мыслями как бы со стороны. Моя знакомая, восемнадцатилетняя девушка, пройдя первый опыт безмолвной медитации, воскликнула: «Я никогда раньше не понимала, насколько привыкла судить других!»
Откуда берутся осуждающие мысли? Все просто: осуждение других – способ почувствовать свое превосходство, поставить себя выше другого. Но с какой стати нам нужно превосходство? Может быть, причина в чувстве собственной неполноценности и попытке компенсации? Осуждение других позволяет мне чувствовать себя правым, быть на один шаг впереди, это защищает меня от боли их осуждения и неприятия меня. Осуждая их, я нейтрализую их власть надо мной. То есть снова проявляется травма в действии: осуждение других – попытка избежать боли и страха от того, что тебя не любят.
Осуждение подобно процентам, которые начисляются автоматически, когда мы инвестируем в обиду и недовольство. Обида не позволяет нам жить в моменте, здесь и сейчас, в единственном месте, где можно встретить настоящую любовь и счастье. Разум, сканирующий мир вокруг в поисках угроз, оскорблений и всего, что нам не нравится, держит нас в напряжении, не позволяя открыться и впустить любовь.
Плохой другой
Важный шаг в освобождении от тисков обиды – обнаружение краеугольного камня обиды: фиксации на плохом другом. Плохой другой – это живущий внутри нас образ того, кто нас не любит и относится к нам плохо. Мы постоянно отслеживаем, не собирается ли кто-то нас обидеть. Пока мы не поймем, насколько сильно фокусируемся на других людях как источниках потенциальной угрозы, механизм обиды будет действовать бессознательно, отравляя все отношения.
Проследим, как в сознании формируется образ плохого другого. Будучи маленькими детьми, мы полностью зависели от родителей. Получая материнскую заботу, мы формировали внутри представление о «хорошей матери». Но поскольку ни одна мать не может быть целые сутки без перерыва сосредоточена на ребенке, у нас был и другой опыт, сформировавший образ матери, которая пренебрегала нами, огорчала или причиняла боль.
Маленькие дети не способны понять, как один и тот же родитель может быть «хорошим», доставлять удовольствие и счастье и становиться в следующий момент «плохим», источником боли и разочарования. Требуется большая доля зрелости, чтобы составить сбалансированное и детализированное представление о других людях, включающее их приятные и неприятные качества. Будь у детей такая зрелость, они бы сказали себе: «Сейчас мной пренебрегают, но я вижу, что матери приходится нелегко. Она загружена делами, на нее давят обстоятельства. У нее непростая жизнь, и с рождением маленького ребенка вернулись ее собственные неразрешенные проблемы. Сам факт, что она не может быть рядом со мной в эту минуту, не говорит ничего плохого ни о ней, ни обо мне». Если бы дети могли мыслить на таком уровне, не возникало бы необходимости в психотерапевтах!
Маленькие дети абсолютно зависимы от своих родителей, им непременно надо видеть в них хороших людей. Представление о родителях как о плохих людях подрывает детское чувство защищенности. Дети, как правило, вытесняют опыт взаимодействия с разочаровывающей, причиняющей боль матерью из сознания, и он попадает в область бессознательного (отсюда потом берутся злые ведьмы или злые мачехи в сказках либо, как мужская версия, злобные великаны и людоеды). Именно так дети защищают свою связь с доброй матерью – той, что кормит их и заботится о них, – и сохраняют свое психическое равновесие.
Как только часть пережитого опыта попадает в область бессознательного, она начинает жить собственной жизнью, разрастаясь и расползаясь во тьме, как плесень по подвалу. Вытесненное представление о страшном или пренебрегающем родителе в итоге вырастает до более обобщенного представления о плохом другом. Плохой другой не любит вас, угрожает причинить боль или предать, и поэтому ему нельзя доверять. Плохой другой навсегда поселяется на темной стороне разума.
Это объясняет одно из самых сложных противоречий в близких отношениях: двое влюбленных могут быть нежными и любящими, а уже в следующий момент, обменявшись несколькими словами, могут вцепиться друг другу в горло. Почему медовый месяц, озаренный новой любовью, так быстро растворяется во взаимных нападках и обвинениях? Почему два человека, любящие друг друга больше, чем кто-либо другой в целом мире, могут ополчиться друг против друга с яростью и страхом, как злейшие враги? Мгновенный переход от нежности к агрессии непостижим для многих пар и заставляет задаваться вопросом, не сошла ли вторая половинка с ума или не является ли возлюбленный монстром вроде Джекила-Хайда. Это тем более непонятно, если учесть, что вспышки гнева часто вызваны самыми тривиальными причинами, например опозданием партнера на десять минут.
Взрывы ярости и упреков происходят, когда образ плохого другого и болезненные ассоциации с ним внезапно всплывают в сознании и проецируются на того, кого мы любим. Как будто подсознание, наш штатный охранник, повесило на стене плакат «Самый разыскиваемый преступник» и постоянно сканирует окружающее пространство в поисках злодея. Всякий раз, когда наш партнер действует, говорит или обращается с нами так, как это хотя бы немного соответствует описанию врага, внутри запускается сирена тревоги, и мы переключаемся в режим войны не на жизнь, а на смерть.
Внезапно мы видим в любимых воплощение всех, кто когда-либо причинил нам боль или отверг нас: «Я знал, что тебе нельзя доверять. Ты такой же, как все остальные. Я покажу тебе, что со мной так обращаться нельзя». Когда мы отвечаем обвинением или агрессией, это вызывает тревогу и у нашего партнера. Он или она, в свою очередь, реагирует на нас, защищаясь или нападая, что еще больше укрепляет сюжет о плохом другом. С этого момента конфликт обостряется.
У женщины был напряженный день на работе, но именно в этот вечер ее возлюбленный был настроен на высшую степень интимности. Когда она не реагирует так, как он надеялся, он считает ее воплощением всех безразличных людей в своей жизни, начиная с матери. Они были слишком поглощены собственным миром, чтобы проявлять к нему интерес. Мужчина внезапно становится холодным и говорит что-то неприятное. Он настолько во власти эмоций, что даже не видит свою партнершу; вместо этого он проецирует на нее образ плохого другого, порожденный старой травмой. На самом деле женщине могут быть очень важны и он сам, и возможность большей близости. Но в этот момент он не замечает ничего другого: старая картинка плохого другого занимает весь экран его сознания.
Ярость водителей на дороге – еще один типичный пример проявления старой обиды на плохого другого. По какой еще причине милые люди вдруг превращаются в монстров за рулем? Неизвестный водитель, подрезавший вас, олицетворяет всех, кто не относился к вам с заботой или добротой. Когда вы нажимаете на клаксон или материтесь, вы даете понять этому человеку, что это ему с рук не сойдет.
Знакомый психотерапевт рассказал забавную историю. Однажды он приехал на работу и занял место на парковке, которое присмотрел для себя водитель, подъехавший с другой стороны. Другой водитель начал сигналить, а затем высунулся из окна, чтобы сделать непристойный жест, – и внезапно узнал в обидчике своего психотерапевта. Само собой, в тот день у них был интересный сеанс.
Современные приемы ведения войны, как и ярость на дороге, – еще одно средство отыграть старые обиды на плохое обращение с нами. Очень легко спроецировать плохого другого на целый народ. У врага нет лица, когда война ведется с использованием высоких технологий, почти без личных контактов. Демонизируя врага, война черпает поддержку народа, а менталитет обиды тлеет в широких массах. Подтекст всей риторики войны: «Я не чувствую себя важным; я не чувствую себя признанным, почитаемым или уважаемым. Мне не отдают должного. Я злюсь из-за этого, и я собираюсь показать этим ублюдкам, что они не могут мной помыкать». Враждуя с другими нациями, люди используют бомбы и ракеты, чтобы компенсировать глубокое чувство бессилия, беспомощности и разочарования, которое коренится в раненом сердце.
В личных отношениях подсознательные образы плохого другого заставляют людей остро реагировать на отсутствие сонастройки с партнером. Одновременно сводится к минимуму или упускается из виду то, как другой любит или проявляет заботу. Часто один обиженный жалуется и нападает, в то время как другой, запуганный, отступает, защищаясь от атаки. Именно так происходило с Дэном и Нэнси.
Много лет муж защищался от упреков Нэнси в том, что он ее не любит, но благодаря нашей совместной работе Дэн научился проявлять больше внимания к ней. Я был свидетелем таких сцен много раз: замкнутый партнер идет навстречу обиженному партнеру. Этот момент я всегда нахожу прекрасным и трогательным. Я сидел и радовался: «Вау, здорово. Он (она) наконец рискнул и проявил себя». Но, к моему ужасу, обиженный партнер как будто ничего не замечает!
Когда Дэн старался стать эмоционально доступным для Нэнси, она продолжала твердо держаться за свою обиду: «Это не вызывает доверия. Я не могу представить, что это продолжится за пределами кабинета». Хотя беспокойство Нэнси было понятно, она использовала его, чтобы держать Дэна на расстоянии, тем самым оправдывая свое недоверие.