Внешняя привлекательность Дэвида скрывала чувство обиды, которое он едва мог осознать и тем более выразить, потому что в его семье обида и гнев считались величайшим грехом. Злиться и обижаться значило быть отвергнутым. Поэтому одним из способов выражения обиды стало отталкивание любого, кто пытался с ним сблизиться. Дэвид как бы заявлял всем женщинам, с которыми завязывал отношения: «Проваливай, я не доверяю твоему вниманию и привязанности, потому что ты никогда не полюбишь меня по-настоящему». Недоверие к Линн эхом отзывалось в коридорах его прошлого, всей предыдущей жизни, где он никогда не чувствовал себя полностью любимым.
После нескольких недель работы над проблемой и осознания собственной травмы Дэвид снова почувствовал любовь к Линн и захотел ее увидеть, хотя ему все еще было страшно. Размышляя о своей проблеме, в один прекрасный момент он поднял глаза, как бы глядя в небеса, и спросил почти риторически: «И это все? Ты любишь кого-то, открываешься и чувствуешь себя уязвимым, ты впускаешь другого в свою жизнь, этот человек становится важным для тебя, а потом он может выкинуть что угодно: бросить тебя, причинить боль, солгать – и ты ничего не можешь с этим поделать? Это и есть любовь?»
Прямота этих слов задела во мне чувствительную струнку, которая срезонировала с моим личным опытом, и я понимающе улыбнулся. Когда вы стремитесь к глубокой связи с кем-то, когда страсть поднимается из глубины души, как волна, вы не можете ее контролировать. Она просто разрывает вас на части. Вы не можете контролировать не только волну чувств, но и ответ другого человека на эти чувства. Когда-то я сам чувствовал себя таким же уязвимым, испытывая страх и инстинктивное желание защитить себя.
«Когда я открываю сердце кому-то, я вижу глубину и силу этого чувства, – продолжал Дэвид. – Я знаю, что именно этого хочу, в этом самый сок». Он говорил, что приятно сдать позиции, когда сила любви увлекает вперед, заставляя открывать душу все больше и больше и нестись без тормозов. «Но это кажется опасным, как будто меня могут убить».
Дэвид был на острие бритвы, не зная, поддаться ли силе влечения к Линн – это казалось рискованным, – или отступить и перестраховаться. Я спросил: «Из всего, что ты мог бы получить от этих отношений, что бы ты выбрал?» Первыми словами, слетевшими с его губ, было жалобное: «Я не знаю». Я посоветовал ему подольше подумать, заглянуть внутрь себя и найти ответ в глубине души. После паузы мужчина сказал: «Я хотел бы быть с ней и знать, что меня действительно любят». Как только эти слова слетели с его губ, он уточнил: «Может быть, я прошу слишком многого». Я спросил: «На что похоже чувство, когда тебя любят? Что оно тебе дает?» Пауза подлиннее, а затем: «Чувство принятия, чувство, что меня ценят за то, что я есть».
Моим следующим вопросом было: «Что это тебе дает – чувство, когда тебя принимают и ценят?» На этот раз пауза была еще дольше, после чего он тихо сказал: «Я так устал быть независимым и одиноким. Я по-настоящему хочу чувствовать близость». Дэвида преследовало чувство одиночества, он часто говорил, что ощущает себя потерянным и не находит себе места в целом мире. Но в тот раз он впервые прямо признал потребность в связи с другим человеком.
Я понимал, что его беспокоит что-то еще. Я предложил продолжить исследование и спросил, что дало бы ему это чувство связи. Ответ он нашел быстро, даже не успел обдумать свои слова: «Чувство принадлежности кому-то, чувство, что меня обожают просто таким, какой я есть, хотя я не знаю, как это на самом деле, потому что я никогда такого не испытывал».
Краска залила лицо Дэвида после последних слов, и я понял, чего стоил ему этот прорыв. Мы немного поговорили на тему, почему мужчинам трудно признавать желание состоять в отношениях и чувствовать себя любимыми и почему еще труднее признаться в своей уязвимости другому мужчине. Дэвид искал в моем лице признаки осуждения, но я дал понять, что я на его стороне и ценю его готовность делиться со мной. Мы оба посидели некоторое время в тишине, вместе переживая, каково ему было признаваться в своем желании быть любимым.
Часть меня хотела остановиться на этом и дальше пустить дело на самотек. Но мы зашли уже так далеко, что надо было еще кое с чем разобраться. Убедившись, что Дэвид в порядке, я предложил: «Представь себя единственным и обожаемым и посмотри, что это дает тебе внутри, какой опыт ты переживаешь». Он на некоторое время закрыл глаза, затем сказал: «Ощущение, будто меня кто-то держит в своих любящих объятиях… Я прямо сейчас это немного чувствую».
Мы с Дэвидом оба заметно расслабились в этот момент. Теплота, ясность и надежность, которые он испытывал, наполняли комнату.
Дэвид в детстве чувствовал себя настолько оторванным от семьи, что готовность признать потребность отношений, узнать, что им дорожат и любят, стала важным шагом на пути к исцелению от отчуждения. Непосредственно признавая свои потребности, признавая их право на существование, Дэвид принял опыт самопознания тепло и открыто. Это и позволило ему ощутить, что значит быть безусловно принятым и окруженным любовью, именно этого он искал.
Мы прошли долгий путь, и снова у меня возникло искушение остановиться. Но тут же следующий вопрос буквально слетел с языка: «Каково это, чувствовать, что тебя обнимают? Как это влияет на твое тело?» Ответ у Дэвида был уже под рукой, его не надо было искать: «Как будто под ногами у меня появилась твердая почва, которая не даст упасть. В груди тепло и в животе чувство наполненности».
«Что происходит, когда ты осознаешь новые ощущения в животе и груди?»
«Это расслабляет. Что-то во мне успокоилось».
Я посоветовал Дэвиду позволить себе продлить состояние покоя. Это был новый значительный опыт, поэтому было необходимо дать телу пережить расслабление во всей полноте. Через некоторое время он сказал: «По телу распространяется блаженное ощущение тепла, как будто оно пронизывает все мои клетки». Дэвид ощутил внутри свободное движение потока любви, и я рекомендовал и дальше испытывать блаженство во всем теле. Затем задал последний вопрос: «Каково это, позволить любви течь через тебя?»
«Это как причалить к твердой земле и обосноваться в новом месте… Как глубокий отдых… Полное ощущение цельности и целостности».
«Никому не надо ничего доказывать».
«Ровным счетом ничего. Я просто могу быть собой».
Мы подошли к концу исследования. Он обрел почву под ногами в единственном месте, где можно ее найти, – внутри собственного «я», наполненного открытостью и теплотой. Мы называем это любовью, добром или красотой. Он ощутил их в своем теле как наполненность в животе и открытость в сердце. Это ведь и было сокровенное желание Дэвида: отказаться от необходимости кому-то что-то доказывать, чтобы завоевать любовь, расслабиться и стать самим собой, восстановить связь с центром жизненной энергии и своим сердцем. Его охватило глубокое умиротворение, стоило лишь позволить себе осознать желание быть в себе, для себя, в мире с самим собой.
Это был важный поворотный момент в нашей совместной работе. Дэвид открыл чистый, живой родник в пустыне отчуждения, где он раньше блуждал долгие годы. Теперь он мог строить отношения с Линн по-новому, с более сильной позиции и более основательно.
Любовь как поддерживающая среда
Ключевыми моментами сессии были признание Дэвидом глубокой потребности чувствовать себя любимым и первое ощущение этого. В результате он смог расслабиться, успокоиться и погрузиться в себя. Плохие отношения Дэвида с матерью были причиной страха длительных отношений и скрытой ненависти к женщинам. На более глубоком уровне его травма проявилась как отрицание жизни. Ему было сложно признать саму основу существования как нечто безусловное и большее, чем доверительные отношения.
Какова же природа поддержки и заботы, в которой мы все нуждаемся?
Представьте на мгновение, как все во Вселенной удерживается чем-то большим. Земля благодаря силе тяготения движется и вращается в космосе. ДНК заключена внутри клетки, а клетки находятся внутри тканей и органов тела. Листья держатся на дереве, деревья растут из земли. Дети воспитываются в семейном окружении.
Британский детский психиатр Д.В. Винникотт назвал семью «поддерживающей средой», которая делает возможным и обеспечивает здоровый рост ребенка. Помимо физической заботы, необходимой малышу, Винникотт говорил о доброжелательной эмоциональной среде, которую создает семья.
Какая именно поддержка обеспечит развитие человека наилучшим образом? Допустим, вы поднимаете выпавшего из гнезда птенца. Если взять птенца слишком крепко, вы его раздавите. Если слишком слабо, он вырвется и упадет на землю. Надо держать его в ладонях бережно и не давить.
Это и есть два базовых аспекта заботы: контакт и пространство. Контакт состоит из встречи, видения, прикосновения, настройки, связи и заботы. Когда у детей хороший контакт, у них больше шансов развить уверенность в себе, умение поддерживать и принимать себя. Но одного только контакта недостаточно. Детям также необходимо пространство – место, где можно быть самими собой. Контакт без пространства может стать навязчивым, вызывающим клаустрофобию, удушающим.
Винникотт подчеркивал, что малышам необходимо предоставить возможность побыть в собственном «неструктурированном бытии», не мешая им. Когда родителям не удается обеспечить детям пространство свободы, те чувствуют себя подавленными или контролируемыми. В результате они начинают стараться угодить родителям, соответствовать их планам и сами теряют смысл жизни.
Когда родители не навязчивы, когда они признают индивидуальные ритмы и потребности ребенка, когда они уважают его пространство вместо того, чтобы постоянно прерывать его «существование в процессе»[6] (термин Винникотта), ребенку наедине с собой вполне комфортно. Но если предоставленное пространство не уравновешивается хорошим контактом, это тоже создает проблемы, потому что ребенок чувствует себя брошенным.