– Теперь знаешь, – улыбается Игнат.
Не вижу. Чувствую его улыбку. А он не спешит что-либо менять. Просто стоит, удерживая меня около себя. И это отчего-то ощущается острее, чем раньше. И разум туманит куда больше, чем самые откровенные прикосновения. Меня бросает в дрожь. Время растягивается в вечность, хотя на деле едва ли секунд пять проходит. В себя прихожу оттого, что Игнат резко разворачивает меня обратно к себе лицом. Но то сперва, а после – в ту сторону, где мы оставили Макса.
– Все запомнил? – весело подмигивает он ему. – Твой черед!
Убирает свою ладонь с моей поясницы и протягивает ее ребенку. Тому два раза повторять не надо. Всего ничего проходит, а на льду кружимся мы уже втроем, в эдаком своеобразном хороводе. Задорный детский смех разносится далеко-далеко, на всю округу. Суровые лица охранников, наблюдающих за нами, и те расслабляются, становясь приветливее. Что уж говорить обо мне. Я в таком состоянии провожу до самого окончания вечера. Словно какой-то незримой эйфорией накрывает. Даже с удовольствием помогаю сыну сделать открытку для Игната. Тот, кстати, оказывается выставлен за дверь, когда так не вовремя заходит к нам в комнату.
– Это сюрприз. Ты не должен его видеть, – деловито поясняет Макс, выталкивая мужчину обратно в коридор.
Я весело смеюсь и развожу руками, мол ничем не могу помочь. И когда много позже Максим засыпает, легкость все равно не покидает меня, и на губах продолжает играть легкомысленная улыбка. Которая тут же угасает, когда я вижу Игната у порога дома и понимаю, что он снова собирается ночевать в ином месте. И если прошлой ночью я это приветствовала, то сегодня внутри меня начинает ворочаться нечто темное и пугающее меня саму. Потому что я раньше никогда не испытывала ничего подобного. Да и само это чувство до того сильное – почти сокрушающее. Когда как раз хочется крушить. Неприятное, словом, чувство. Оно же толкает меня задать вопрос, который бы в иной ситуации я никогда не подумала озвучить:
– Уходишь?
Пальто, которое он только взял в руку, замирает в воздухе. Мужчина про него забывает, удивленно обернувшись в сторону лестницы, с которой я еще не успеваю спуститься. И под пронзительным взглядом полночно-синих глаз меня тянет пойти и переодеться, снять с себя домашнее платье из бледно-розового флиса с детским принтом банта на груди, заменив его на что-то более подходящее.
– Как видишь, – не сразу, но отзывается Игнат.
Вижу.
И ощущаю.
Себя полной дурой.
Чего мне не молчалось?
Зачем заговорила?
Остановила…
– Ясно, – отвечаю как можно спокойней. – Удачного вечера, – желаю следом, продолжая путь на кухню, больше не глядя на него.
Хотя и так чувствую его тяжелый взгляд на себе, которым он меня провожает, некоторое время храня молчание.
Я за это время успеваю пройти гостиную и столовую зону и добраться до нужной части дома. И если у выхода свет горит на полную яркость, то здесь он вспыхивает лишь над столешницей гарнитура, оставляя остальную часть помещения теряться в полумраке. Но так даже лучше. Уютнее. Снегопад за окном лишь усиливает это ощущение.
– Не спросишь: «Куда?», – летит мне уже в спину с долей сарказма, стоит добраться до кофеварки.
Вопрос напрягает, но я не подаю вида, сперва жму на нужные кнопки и уже потом отвечаю самым спокойным тоном из всевозможных.
– А стоит? Разве это как-то меня касается?
Так и не оборачиваюсь к нему лицом, сосредотачиваю внимание на пейзаже за окном. Крупные хлопья снега почти полностью скрыли его, но это и не важно. Мне достаточно того, что я вижу. Белые сугробы похожи на пуховую перину, пробуждая желание пойти и упасть в них лицом. Зарыться поглубже. Может тогда получится избавиться от назойливого внимания Игната и своих странных ощущений.
– Тут ты права. Не стоит, – флегматично сообщает предмет моих дум, отвлекая от мыслей. – Но я же вижу, что ты еле терпишь, чтобы не спросить.
– Ошибаешься, – все же перевожу взгляд на него. – Мне это совсем не интересно.
По крайней мере, себя я успокаиваю именно этим. Мне все равно и точка. Жаль, то не помогает вернуть моим эмоциям прежнего спокойствия. Внутренности продолжает жалить невидимая, но очень острая заноза.
– Я редко ошибаюсь. По пальцам могу пересчитать, когда я ошибался в этой жизни. И этот случай – как раз не из тех, – заявляет мужчина самоуверенно с присущей ему и так раздражающей меня сейчас ухмылкой.
Свою верхнюю одежду он все же накидывает себе на плечи.
Странная тяжесть в груди снова принимается расти. К ней подключается воображение, в котором я ножницами режу все, что на нем сейчас надето, на длинные полоски, которыми по итогу его же и связываю. И… кажется, я сегодня излишне переволновалась. Иначе с чего вообще такие мысли берутся? Как и последующее заявление:
– Меня пригласили за город в следующие выходные. С ночевкой, – говорю и тут же поправляюсь: – То есть… нас, – почти выдавливаю из себя. – Инна, мой гинеколог. У них с мужем годовщина. Десять лет. Мы с Максом на каждые их праздники ездим, – поясняю зачем-то. – Подумала, ты должен знать, – поспешно сворачиваю свой монолог.
И кто-нибудь отрежьте мне язык, чтобы я уже перестала нести всякую чушь! Чтобы я вообще перестала с ним говорить. Ведь не собиралась же рассказывать о приглашении.
Впрочем, все не так уж и плохо, потому что пальто Игната снова оказывается в его руке. Вместе с ним он проходит к кухонной зоне, после чего усаживается на ближайший барный стул. Тем самым уменьшая и деля для меня пространство на то, где стою я, и то, что остается за его спиной.
– Продолжай, – сообщает снисходительно, откладывая пальто. – Если и мне кофе нальешь, будет вообще замечательно.
Киваю и принимаюсь молча выполнять обозначенное и уже через минуту мы сидим напротив друг друга с двумя чашками, над которыми вьется горячий пар. По помещению плывет изумительный горько-шоколадный аромат, к которому примешивается запах мужского парфюма, который я украдкой вдыхаю снова и снова, делая вид, что наслаждаюсь напитком.
– Да, в общем-то, на этом все, – отвечаю на сказанное им ранее. – Просто я сказала ей, что ты… ну, что у Максима папа вернулся. Вот она и… пригласила.
Да, большей дурой себя выставить просто невозможно.
– Гинеколог… это та, к которой ты сегодня ходила? – уточняет Игнат. – Михайлова.
И если первая часть – однозначно вопрос, хотя и риторический, то озвученная фамилия Инны – констатация факта. Не удивляет, но напрягает.
– Да. Она. Она вела мою беременность Максимом. В общем-то тогда мы и познакомились, а потом сдружились. Я так-то уже сказала, что мы вряд ли будем, но… – не договариваю, пожимая плечами в предложении додумать самому.
Сама же прячусь за чашкой кофе, делая наконец свой первый глоток. Терпко-горький напиток скользит по горлу, слегка обжигая, и вместе с тем заметно согревая мои вечно холодные пальцы, заодно немного растапливая и неприятное ощущение в груди.
Игнат тоже говорить что-либо не спешит. Явно раздумывает, маленькими глотками отпивая из своей чашки. Половину выпивает.
– Другие дети там тоже будут? – спрашивает по итогу.
Совсем не то, что я ожидаю, потому не сразу реагирую.
– Да, – киваю. – Там будет еще две семьи, и у всех дети. Точнее, три. Еще Миша, но он у нас отец-одиночка…
Сперва говорю, потом думаю, что зря я, наверное, о Мише упомянула. Хотя по виду Игната этот факт никак не задевает.
Ну и хорошо.
Надеюсь, в будущем это так и останется.
– Не думаю, что Максу пойдет на пользу еще большая смена привычной ему жизни. Раз уж сменили дом, пусть хотя бы окружение останется. Так что… почему бы и нет? – выносит вердиктом. – Только адрес мне сбрось. В идеале, прямо сейчас.
Хм…
– Мобильник наверху остался, – сообщаю, – но могу по памяти продиктовать, – предлагаю другое решение, чтобы не тревожить лишний раз сон ребенка.
Мужчина показательно достает свой телефон, приготовившись записывать. Диктую ему адрес и жду. Сама не знаю чего. Но мне отчего-то хочется его задержать, удержать возле себя на еще немного. Но я не смею. Продолжаю сидеть и молча пить кофе. Даже когда мужчина допивает свой, забирает пальто, встает и идет к выходу. Просто смотрю ему вслед. Чтобы в самый последний момент подорваться с места и спросить:
– Так куда ты все-таки уходишь?
Второй раз за день возникает желание побиться лбом о какую-нибудь твердую поверхность. И язык себе отрезать. Но поздно. Вопрос задан. А ответ… Ответом становится убранное в шкаф пальто. И возвращение.
Игнат останавливается около меня в считанных миллиметрах. Молчит и просто смотрит. Нечитаемым взором. И я невольно опускаю свой. Разглядываю ладони и стараюсь не думать о том, насколько он снова близко ко мне. Так близко, что я ощущаю его дыхание у себя на волосах. И запах. Он вновь окутывает меня. Пропитывает каждую клеточку моего измученного ожиданием организма. Пробирается в самые потаенные уголки легких, оседая свинцовой тяжестью на их стенках. Дышать становится совсем сложно. И еще сложнее, когда слышу его тихий голос.
– А сама как думаешь?
Я? Я сейчас вообще ни о чем не думаю. Кроме как о том, что достаточно лишь качнуться вперед, чтобы оказаться в его крепких объятиях. Уткнуться носом ему в шею и, наконец, больше не таясь вдохнуть в себя его неповторимый запах. Почему-то и мысли не возникает, что Игнат может меня оттолкнуть. Или не обнять. Или же я просто настолько сильно хочу верить в нечто подобное, что сама себя убеждаю в этом. А он…
– К шлюхам пойду, – добавляет, не дождавшись моего ответа. – Или убью кого-нибудь, – вопреки сути того, о чем говорит, его голос звучит обманчиво ласково. – Тебе какой из вариантов больше нравится, а, дочь прокурора? – заканчивает едва уловимым полушепотом.
Сгибом пальцев другой руки он касается моей щеки. Ведет мучительно медленно и бережно, сверху-вниз, едва ощутимо, к линии подбородка, сам следит за своими действиями. Хочется зажмуриться и насладиться ими. Но вместо этого я тоже слежу. За выражением его лица.