Он все еще напряжен. Но проходит секунда, другая, и Игнат обнимает в ответ, заставляя себя расслабиться.
Дальше мы оба просто молчим, наблюдая за сменой кадров на экране. Ровно до момента переключения на следующую запись с родами, о существовании которых я успеваю подзабыть за всем.
– Это я тебе не покажу! – поспешно выключаю текущее видео и выискиваю в списке другое.
Мужчина понимающе-снисходительно ухмыляется.
– Ты ведь понимаешь, что если я захочу посмотреть, все равно посмотрю? И без твоего участия.
Хотя больше не настаивает.
– Да нечего там смотреть, – бурчу, включая видео с сыном непосредственно после рождения, но без меня в кадре. – Вот, любуйся лучше Максом! До сих пор не представляю, как он во мне помещался, – намеренно перевожу тему.
– Ну, я же в тебе как-то помещаюсь, – не сдерживается от колкого замечания Игнат, тронув мои губы большим пальцем.
От такой пошлости и его действий я сперва отчаянно краснею, а после начинаю глупо хихикать. Недолго. В синих глазах отражается знакомая мне потребность, и становится резко не до смеха. Как и до всего остального. Вместе с первым прикосновением его губ к моим.
Окружающий мир привычно перестает существовать…
Глава 12
Тая
Это утро приносит с собой и радость и грусть. На календаре выходной, на часах девять утра, за окном светит яркое солнышко, а в постели я одна. Игнат не находится ни в ванной комнате, ни в детской у все еще спящего Макса, ни на первом этаже. Зато на кухне я встречаю кое-кого другого – высокую и строго одетую женщину лет шестидесяти. Темные волосы с проседью собраны в пучок, лицо на удивление без косметики. В момент моего появления она нарезает овощи, но как только замечает меня, тут же откладывает нож в сторону и вытирает руки о фартук, одаривая оценивающим взглядом карих глаз. И я отчего-то чувствую себя не в своей тарелке. Будто с мамой своего парня знакомлюсь. Но только они с Игнатом совсем не похожи, да и родители его умерли в автокатастрофе еще когда он был маленьким, насколько помню из его личного дела. Значит… домработница?
– Здравствуйте, – проявляю я все же вежливость. – А вы…
– Лидия Михайловна, – прекрасно понимает причину моей заминки женщина. – Я слежу за домом, – подтверждает мои выводы.
– Приятно познакомиться. А я Таисия, – представляюсь ответно.
Наверное, стоит тоже обозначить свой статус, но я и сама не уверена в том, какой он у меня. А любовницей представляться язык не поворачивается, хотя по факту так оно и есть. Вот и опускаю в разговоре эту часть. Да и женщине подобное явно не интересно. Или же Игнат просветил ее на наш с Максимом счет заранее.
– Завтракать будешь?
– Да, но я сама, не нужно тратить на меня время…
– Не говори глупостей! – строго отчитывает меня Лидия Михайловна. – Садись, – машет рукой в сторону обеденной зоны, – Я сейчас все подам.
– Хорошо, спасибо, – сдаюсь упрямству этой женщины.
Правда, выполнить ее веление не успеваю. За спиной слышится топот маленьких ножек, а после вокруг моих смыкаются две пухлые ручки.
– С добрым утром, – улыбается мне сын в любимом образе медвежонка.
Подхватываю его на руки и целую в щеку.
– С добрым, мой хороший. Выспался? – интересуюсь.
– Да. А где папа?
Хороший вопрос. На который и сама не знаю ответ. На помощь приходит все та же домработница.
– Игнату Алексеевичу пришлось отъехать по делам, но он обещал вернуться к ужину, – почти рапортует она.
– Слышал? – обращаюсь к сыну. – Папа занят, но вечером ты обязательно с ним пообщаешься. А пока… Ты умылся? – перевожу тему.
– Да. И кровать застелил.
– И даже переодеться не забыл, мой ты умница, – хвалю.
– Да, – кивает он гордо. – И я очень-очень голодный, – бьет себя по пузику. – Я за ночь совсем усох, вот смотри, – расстегивает пуговки на кигуруми и показывает мне втянутый внутрь животик.
Едва получается сдерживать смех. Даже строгое выражение лица Лидии Михайловны разглаживается, а на губах расползается добродушная улыбка, омолаживая и преображая черты до неузнаваемости.
– Раз так, значит нужно тебя поскорее накормить, – поддерживаю ребенка. – Но сперва познакомься с Лидией Михайловной. Она присматривает за этим домом, и сегодня завтрак нам с тобой готовит тоже она.
– Здравствуйте, – здоровается Максим, разглядывая женщину с неприкрытым любопытством.
А та… едва ли плакать не начинает, глядя на него.
– Простите, – говорит, быстро моргая. – Я просто… Он так похож на Игната. Я не ожидала. Просто его точная копия в детстве. Я же с ним рядом с самого рождения. С ним и Ярославом. Это брат младший Игната. Но что это я? Совсем разошлась. Глупости уже всякие говорю, – машет рукой, проводя пальцами под глазами. – Не обращайте внимания. А лучше садитесь за стол. Я сейчас вам все подам.
Я на это только киваю и спешу исполнить обозначенное, чтобы не смущать и позволить справиться с возникшей слабостью. А вот у Макса совсем иное мнение на этот счет. Стоит мне опустить его на пол, как он тут же подбегает к женщине, смотрит на нее недолго, а после обнимает.
– Не плачьте, тетя Лида. Это ведь хорошо, что я похож на папу?
Лидия Михайловна улыбается сквозь слезы.
– Это очень хорошо, – подтверждает, гладя его по голове.
– И братик у меня тоже скоро появится, – добавляет сын. – Ну, как только я маму с папой уговорю. Они пока сопротивляются, – грустно вздыхает.
Домработница окончательно перестает плакать. Смеяться начинает.
– Ну, с таким подходом ты точно уговоришь их очень скоро на это, – соглашается с ним. – Ладно, садись скорей за стол. Ты ведь любишь геркулесовую кашу с фруктами и орешками?
– Да. Я люблю любые каши, – кивает Максим и подбегает обратно ко мне.
– Точно как Игнат, – умиляется женщина, а в карих глазах чистый восторг.
Я, глядя на нее, даже завидую Игнату. Не каждая мать будет любить своего ребенка, а тут вроде как чужой. Чтобы скрыть смятение, ухожу в гостиную зону за подушкой для сына, мысленно напоминая себе, что нужно, наконец, привезти из дома детский стульчик. Да и еще с десяток других вещей. Эти мысли напоминают еще кое о чем – желании Игната сменить жилье. О том и думаю, пока завтракаю. Вот только даже отдаленно не представляю, что бы могло понравиться мужчине. Мне-то самой все равно, где жить. Я и в простой двухкомнатной квартире неплохо себя чувствовала.
Чуть подумав, решаю попросить помощи у Лидии Михайловны. Как только заканчиваю завтракать, а сын принимается за контурную пропись под звуки мультиков на телевизоре, беру ноутбук и иду к женщине на кухню.
– На самом деле, Игнат неприхотлив, хотя этого так сразу и не поймешь, – делится она со мной своими знаниями. – К тому же, он трудоголик и дома появляется очень редко. Только с вами и стал возвращаться сюда каждый вечер. Так что выбирай в первую очередь то, что будет нравиться тебе. Разве что Игнат любит пространство.
– То есть исключаем даже намек на тесные и темные комнаты, – заканчиваю за нее. – Отсюда здесь столько стекла. Ладно, поняла. Спасибо, – благодарю за помощь.
Женщина кивает, и я собираюсь уже уйти, когда слышу негромкое и задумчивое:
– Он никогда раньше не приводил девушек в этот дом. Это было своего рода табу. Тебя же привел.
Ничего не отвечаю. Просто не знаю, что сказать на подобное. Что мне приятно? Допустим. Но вряд ли это действительно стоит говорить.
– Надеюсь, не прогадал с выбором…
В ее словах мне чудится скрытый подтекст, но едва ли я способна понять его, вот и продолжаю молчать.
– Знаешь, Игнат часто кажется холодным и неприступным, – оправдывает мои ожидания Лидия Михайловна, разглядывая меня теперь совсем иначе, не как раньше, отчего я чувствую себя вдвойне неудобно. – В чем-то даже грубым. Но это не так на самом деле. У него огромное и доброе сердце, просто не всем он его открывает. С тех пор как узнал, что его родители не просто погибли в автокатастрофе, а оказались убиты их же другом – тем, кому они безоговорочно доверяли. С той поры он перестал кого-либо пускать в свою жизнь. Даже брата.
– А брата почему? – удивляюсь.
Будь у меня брат или сестра я бы наоборот цеплялась за них в подобной ситуации. Хотя совершенно не представляю себя в подобной ситуации. И не хочу представлять.
На мой вопрос Лидия Михайловна поджимает губы. И явно колеблется, прежде чем ответить:
– Игнат не любит, когда поднимается эта тема, – качает она головой. – И тебе тоже стоит об этом забыть. Сомневаюсь, что ты Ярослава все равно когда-нибудь увидишь. Говорю же, не общаются они.
– Вот вы и скажите, чтобы я потом при Игнате ее не поднимала, – прошу мягко и с улыбкой.
Уж слишком много любопытства во мне пробуждает ее ответ. И становится еще любопытнее, когда женщина, после минутного раздумья, исполненного сомнений, все-таки сдается, правда, делиться откровениями не спешит. Уходит. А возвращается с глянцевым журналом, который кладет перед моим носом.
– Из-за нее, – поясняет сухо.
Я едва сдерживаю желание отшатнуться от него. Потому что знаю, что увижу, открыв его. Уже видела когда-то. Когда он только вышел. Вот и у этого страницы хоть и потрепаны от времени, но главный разворот провокационной фотосессии смотрится не менее эффектно и бесстыдно шикарно, как раньше. Игнат, удобно устроившийся в дорогом кожаном кресле, обнимает сидящую на нем девушку с длинными изумрудными волосами. Из одежды на ней лишь кружевное боди да мужской пиджак, наброшенный на одно плечо, который не столько скрывает, сколько подчеркивает. На пальце – кольцо с огромным бриллиантом. У обоих на губах счастливые улыбки. И как в прошлом, сейчас меня тоже бьет осознанием ненужности ему. А с учетом того, что Орлов до сих пор хранит журнал…
Гадство!
И зачем только я настояла на ответе? Правду говорят, меньше знаешь, крепче спишь.
– Сказала же: забудь. И не вспоминай больше, – угрюмо комментирует Лидия Михайловна, захлопывая журнал и забирая его, чтобы вернуть туда, откуда взяла.