Иду за ней. Якобы в гостиную. Но да, мне интересно, откуда она его достала. Оказывается, все до банального просто. Женщина убирает журнал на одну из полок с книгами поверх последних. И мне стоит громадных усилий удержаться, чтоб не забрать его оттуда, а потом разорвать на мелкие клочья. От опрометчивого шага останавливает сын.
– Ты уже нашла нам новый дом? – интересуется, отвлекаясь от прописи.
– Нет еще, – отвечаю через паузу. – Но я в процессе. Только нужно еще к ветеринару успеть съездить с Лаки до вечера.
– Я с тобой! – тут же заявляет сын.
– Понятное дело, – улыбаюсь ему, присаживаясь рядом. – Куда я без тебя? – приглаживаю волосики на темноволосой макушке. – Покажешь, что успел сделать? – киваю на печатную тетрадь.
Дальше я изучаю кривые линии. Вообще Максим очень старается двигаться по контуру рисунка, но не всегда у него это получается, как надо. В основном, когда ему уже начинает надоедать однообразное занятие, тогда мы переключаемся на математику и логическое развитие. Все вместе отнимает у нас час времени с частыми перерывами на отдых. Но что мне нравится в моем ребенке, ему все это действительно интересно. А мне интересно наблюдать за тем, как он сперва задумчиво изучает рисунок задачи, водит пальчиком, что-то бормочет себе под нос, а после на его лице появляется торжество и гордость, когда находит ответ, и тот оказывается правильным.
– Ты у меня большой молодец, – хвалю за старания. – Теперь идем перекусим, затем поедем к ветеринару, да?
– Да, – соглашается мой маленький мужчина, собирая тетрадки в одну стопку.
Я забираю ее и убираю на одну из нижних полок шкафа гостиной, оставляя в доступности для ребенка.
Кормит нас опять Лидия Михайловна. И кажется, ей и самой нравится, что есть за кем поухаживать, с учетом постоянного отсутствия Игната.
В клинику по итогу всего мы приезжаем не раньше обеда. Приходится немного подождать, а когда к нам выходит наш ветеринар…
– Ой, вы что, упали? – сочувственно смотрит на мужчину Максим.
Ага, упал, на чей-то кулак. Несколько раз, судя по синякам под глазами и опухшему носу. Сломан, похоже. Характерный отек лица дает понять, что произошло это несколько дней назад. И это приводит к новой мысли. Нехорошей.
– Это он, да? – срывается с губ само собой.
– Не понимаю, о чем вы. Просто неудачное стечение обстоятельств, – вроде как даже вполне спокойно отвечает мужчина, но косой взгляд в сторону нашего с Максом сопровождения, говорит сам за себя.
– Он, – постановляю, глядя в зеленые глаза ветеринара.
– Давайте я лучше займусь собакой, – переводит Артем Дмитриевич тему, хватаясь за поводок.
Не отдаю. Еще и на себя тяну. И чувствую как во мне начинает закипать злость. Конечно, это Игнат его так раскрасил. Больше просто некому.
– За что?
– Сказал же, не понимаю, о чем вы, – отказывается и дальше признаваться мужчина. – Вы дадите мне, наконец, заняться собакой?
– Дам, – отвечаю сквозь зубы, заставляя себя разжать пальцы и позволить забрать у меня пса.
Так и продолжаю смотреть им вслед, раздумывая, что кое-кто перешел все границы дозволенного. Хотя о чем это я? Какие могут быть границы у того, для кого убийство – обыденная вещь?! Но это ведь не значит, что можно ломать носы всем подряд просто потому, что ты зол?
– Мам, а он – это кто? – любопытствует Максим, когда мы остаемся относительно наедине.
– Один очень нехороший человек, – не вдаюсь в подробности.
– В любом случае, просто так в морду не получают. Если получил, значит заслужил, – неожиданно встревает в разговор обычно хранящий молчание Григорий.
Не говорю о том, что никто не заслуживает быть избитым, только потому, что у кого-то трудности с самоконтролем. Им все равно не важно мое мнение, так смысл что-то доказывать?
Но то я, а вот сын заинтересовывается еще больше.
– Чем заслужил? – смотрит на Григория.
– Нельзя проявлять неуважение, – с самым невозмутимым видом отзывается тот.
Максим задумчиво хмурится.
– Но ведь уважение нужно сперва заслужить, – парирует. – Правда же, мам? – обращается уже ко мне.
Усмехаюсь.
– Правда. Но не все это понимают, – бросаю косой взгляд на Григория.
Ему явно есть что ответить мне. Но молчит, заложив руки за спину, пристально разглядывая коридор, по которому совсем недавно проходил ветеринар. И хорошо, у меня нет никакого желания продолжать этот бесполезный спор. А вскоре и Артем Дмитриевич возвращается в сопровождении Лаки.
– Спасибо, – забираю у него поводок. – Максим, идем, – зову сына, разворачиваясь к выходу, оставляя охрану разбираться с оплатой.
А то не дай боже снова неуважение кто-нибудь из нас проявит!
В таком мрачном настроении я и возвращаюсь домой.
Игната еще нет. Не приезжает он и к ужину, как обещал. Ко всему прочему внизу живота появляется неприятное и тянущее ощущение, предзнаменующее скорый приход месячных, что не добавляет моему настроению положительных очков.
Возвращается мужчина в третьем часу ночи. Я в это время сижу на кухне и изучаю недвижимость. В руках пятая кружка кофе. Уже даже и не жду хозяина дома, когда хлопает входная дверь, а вскоре в поле моего зрения появляется и виновник этого звука.
Весь помятый, с развязанным галстуком и расстегнутыми верхними пуговицами на белоснежной рубашке. Дневное раздражение, которое, как мне казалось, утихомирилось, вспыхивает во мне с новой силой. Особенно, когда улавливаю исходящие от него запахи алкоголя, табака и, что хуже всего, женского приторного парфюма. Все это вперемешку создает ядовитый коктейль смрада какого-нибудь ночного клуба.
В груди растекается знакомый холод, который жжет внутренности хлеще любого огня. Пальцы, удерживающие кружку, почти сводит, настолько сильно я их сжимаю, стоит только представить, где и как он провел эти часы.
Игнат же в это время с абсолютным равнодушием сбрасывает с себя верхнюю одежду, проходит на кухню и тоже собирается пить кофе. Мой. Забирает из рук. Делает сразу два больших глотка.
– Слишком сладкий, – отпускает комментарием, сосредотачиваясь на том, что светится на экране ноутбука, а злосчастную кружку ставит на стол.
Я слежу за ней взглядом, раздумывая над тем, как было бы здорово вылить остатки ее содержимого прямо в лицо обнаглевшего мужика. А после еще и самой кружкой добавить. Глядишь, хоть немного полегчает.
– Ты же вроде не хотела новый дом выбирать, этот расширить собиралась. Передумала?
Перевожу взгляд с кружки на Игната, еле сдерживая желание послать его куда подальше и просто свалить. Не только из кухни, а вообще из этого дома. От него.
– Нет, – отвечаю, вопреки мыслям. – Решила, что тебе нужен еще один. Отдельный от нас. Где ты будешь ночевать вместе со своими шлюхами, – показательно морщусь, одаривая его брезгливым взглядом.
Кружку я все-таки не трогаю, но со стула поднимаюсь, собираясь, и правда, уйти от него. Не тут-то было. Игнат перехватывает за локоть и тянет на себя.
– Если бы я нашел себе на ночь шлюху, с ней бы и остался.
Не отпускает. Сдавливает хватку лишь сильней.
Ну да, на ночь не нашел, зато на пару часов – вполне. От просто рядом стоящей бабы парфюмом одежда так не пропитается.
– Да, тут ты и правда что-то прогадал, – усмехаюсь и дергаю руку на себя. – Отпусти! – требую.
– Чтобы ты пошла и накрутила себя еще больше? – вопросительно выгибает бровь Игнат, даже не думая подчиняться.
– Да было бы из-за чего себя накручивать, – фыркаю со всевозможным в данной ситуации безразличием. – Этим ты у нас любишь заниматься, если уж на то пошло, – припоминаю его выходку с ветеринаром.
Синий взор темнеет. Хватка на моем локте становится болезненной.
– Сказала «А», «Б» тоже говори, – прищуривается Орлов. – Давай, выкладывай уже все свои претензии целиком и полностью, глядишь, тогда не разорвет в истеричном припадке.
И вот если до этого момента у меня получалось хоть как-то сохранять невозмутимость и спокойствие, то после сказанного им и правда едва ли не на части разносит сознание.
– То есть носы у нас ломаешь ты ни за что ни про что, а истеричка – я, да? – уточняю на повышенных тонах.
На секунду в глазах напротив мелькает недоумение. Но оно угасает вместе с пришедшим пониманием.
– У очкарика того была, – констатирует факт. – Опять.
– Артем. Его зовут Артем, – поправляю его с язвительной усмешкой. – И да, была. Опять. И еще пойду.
Да, меня несет. И сильно. Но мне уже плевать. Не тогда, когда он и сам непонятно где и с кем пропадает целыми ночами.
– Неправильный ответ. Его никак не зовут. И звать не будут. Особенно, ты. Особенно, в моем присутствии, – мрачно отзывается Игнат. – А если вдруг еще раз захочется другого мужика себе найти прямо перед глазами сына, то лучше сразу учти, этот твой очкарик легко отделался. На первый раз. С другими я так церемониться не стану, – склоняется ниже, а в голосе отчетливо прослеживается угроза. – И да, дочь прокурора, это мое первое и последнее тебе предупреждение на сей счет. Уяснила?
Все еще не отпускает. Встряхивает, вместе со словами. Помимо злости во мне планомерно начинает разрастаться еще и обида за несправедливые обвинения.
– Отлично, впредь буду это делать не на глазах сына, а как ты, по ночам, вне дома, пока тот спит! – выдаю на волне новой эмоции.
Мрачность на лице Игната вмиг преображается в ярость. И да, моя рука свободна. Но не шея. Обхватывает за горло, одним толчком прижимает собой к кухонной стойке. И мне стоит огромного труда не поморщиться от боли в спине.
– Что за херню ты несешь? Мы разве вчера это не прояснили? – чеканит ледяным тоном, исполненным все той же яростью. – Да, блядь, я был не в самых лучших местах этого города. Но это еще не является поводом попрекать меня в чем-либо, – ладонь с моего горла соскальзывает к затылку, запрокидывая голову выше. – Я с тебя отчета о том, где ты сегодня весь день шлялась, не спрашивал, чтоб ты с меня требовала того же, разве нет? – выплевывает с ядовитой ухмылкой, а расходящаяся ярость в его глазах вспыхивает с новой силой.