Обещание мужчина сдерживает. К истечению обозначенного им времени главные ворота распахиваются, и въезжает его машина. Я в это время играю с Лаки за углом дома, потому и не пропускаю момент появления, еще и на пса шикаю, чтобы не привлекал к нам внимания. Правда, сам Игнат меня все равно не замечает. Как и входить внутрь не спешит, хотя я вижу, как он покидает автомобиль и направляется к дому. Останавливается у крыльца. Зачем-то снимает с себя пиджак и что-то негромко говорит, обращаясь к подоспевшему Григорию, пробуждая во мне тонну любопытства к происходящему. Верхней одежды на нем вовсе нет. Пиджак остается висеть на перилах, а он принимается за расстегивание пуговиц рубашки. Вот тут я уже не выдерживаю. Выхожу из укрытия.
– Публичный стриптиз? – интересуюсь с усмешкой, подходя ближе к нему, придерживая собаку за ошейник, чтобы та не бросилась приветствовать всех подряд.
– Да вот задумался, как бы разнообразить наш с тобой совместный досуг, – зеркалит мою усмешку Игнат с беззаботным видом.
И в самом деле рубашку снимает. Бросает в железную урну. Так и остается по пояс раздетый. На таком-то холоде! Не минус тридцать или двадцать, но все же…
– Оригинально, конечно, и не сказать, что я против, но ты бы все же накинул обратно пиджачок на свои шикарные плечи, – сама же снимаю с перил обозначенное и подаю ему. – Заболеешь еще, лечи тебя потом, ночами не спи, – добавляю в качестве шутливого пояснения. – Привет, – целую его в щеку.
Не в первый раз так делаю, но каждый раз в синих глазах мелькает… нет, не удивление, но словно неверие.
– Зато в таком случае точно по шлюхам ходить не буду, только рядом с тобой, круглосуточно буду валяться, – отзывается Игнат, не позволяя отодвинуться. – Какой-то неубедительный у тебя «Привет» вышел. Давай еще разочек, м? – шепчет мне в губы.
Не отвечаю. Просто снова поднимаюсь на носочки и целую. Как он просил. Со всей нежностью и лаской, какую только испытываю к нему. Вряд ли он в полной мере понимает, насколько откровенна я сейчас в своих действиях. Я и сама едва ли это осознаю. Так много различных эмоций он во мне вызывает. Всегда вызывал. С первого мгновения, как я увидела его входящим в тот клуб. Темный ангел, окутанный пороком и грехом. Искушение во плоти. В каждом шаге. Жесте. Взгляде. А я – та самая бабочка, летящая на пламя его обжигающей души.
Все это ощущается ярче, когда его горячие ладони забираются мне под свитер, сжимаются вокруг моей талии, прижимая ближе к себе, настолько плотно, что я уже не различаю, где я и где он. Есть только мы.
Хотя в чем-то мужчина прав, говоря о том, что худшее, что со мной могло случиться – это он сам. Не прав в другом. Я никогда себе не лицемерила. Прекрасно понимала с самого начала, какой он человек и на что я себя обрекаю, делая выбор в его пользу. И что легко с ним совсем не будет. Как и то, что хранящийся в моей памяти образ мало соответствует действительности. Хотя мне все больше начинает казаться, что именно он является самым верным. Глубоко спрятанным им самим. Тем, о котором давно позабыл. И мне очень хочется вытащить наружу все скрытое в нем. Чтобы не только я, но и он сам увидел себя другим. Прежним? Ведь он гораздо лучше, чем хочет казаться для всех, потому что так проще, по его мнению. Вот и тянусь к нему вновь и вновь, вкладывая в наш поцелуй все то, что переполняет и бурлит во мне по отношению к нему. Чтобы чувствовал вместе со мной эту потребность не только брать, но и отдавать.
Ответ не заставляет себя ждать. Привычно наглый и жадный, отрубающий сознание напрочь. Алчный. Ненасытный. Не целует – пьет мое дыхание, мои эмоции, как тот же вампир. А я и не против. Делюсь с ним всем, в чем он так нуждается. Отдаю всю себя без остатка. И кажется, мы немного увлекаемся, потому что в себя я прихожу сидящей на перилах и от покашливания Григория. Как и только теперь замечаю, что давно уже не держу ни ошейник собаки, ни пиджак, а обнимаю мужские плечи. И мне совсем не хочется их отпускать. Фактически заставляю себя разжать пальцы и отвести руки.
– Розжиг, – протягивает охранник не только флакон, но и охотничьи спички.
Не мне, разумеется. Игнату. Тот, похоже, изначально именно за ними посылает Григория, поскольку кивает, забирая принесенное, и тот сразу уходит. Легко воспламеняющаяся жидкость в его руках тоже надолго не задерживается. Открутив крышку, мужчина выливает содержимое в урну, поливая рубашку, а затем и сам флакон туда же бросает, после чего чиркает спичкой. Я же сосредотачиваюсь на ином. На пятнах крови на обоих рукавах белой ткани. Невольно кошусь на мужские ладони, но на них ничего подобного нет. Только сбитые костяшки. Получается, чужая?
– Чья она? – уточняю, беря свободную его ладонь в свои, пристально разглядывая ее на предмет других ранений.
Горящая спичка летит в урну. Все содержимое в ней вспыхивает в считанные мгновения.
– Не моя, – односложно произносит Игнат.
Киваю. И не спрашиваю ничего больше по этому поводу. Не потому что мне не интересно, а потому что даже представлять не хочу, что с тем человеком стало.
– Он живой. Не грохнул я его, если тебя вдруг это беспокоит.
Снова молчу. Хотя в душе испытываю облегчение. Вместо ответа подношу его ладонь к лицу и прижимаюсь к ней губами, ощущая, как напряжение в мужской руке постепенно пропадает. Немного погодя мужские пальцы и вовсе зарываются мне в волосы, привычно обхватывая за затылок. И снова я притянута к нему ближе, с возможностью смотреть глаза в глаза. Не просто смотрит. Будто ищет во мне что-то определенное, одному ему известное. И этот взгляд столь необычен и нов для меня, что я невольно смущаюсь.
– Голодный? – спешу отвлечь его от непонятных мне мыслей. – Там все еще теплое. Идем?
Но так никуда и не иду. Помню про рефлексы. Вот и жду терпеливо. Заодно ищу взглядом Лаки, чтобы отправить обратно в будку, но того нигде нет. По итогу решаю скинуть это дело на охрану. Все равно без дела шастают.
– Даже не представляешь, насколько я голодный, – заявляет Игнат самодовольно, отвлекая от собаки.
Земля уходит из-под моих ног. Он приподнимает меня выше, вынуждая обхватить его ногами. Пиджак тоже окончательно позабыт. Так и остается валяться на улице. А мы в самом деле направляемся на кухню. Правда, ужин мужчину совсем не интересует. Я усажена на столешницу. Моя верхняя одежда оставлена еще на полпути сюда. Свитер также летит на пол. Как и штаны, из которых меня буквально вытряхивают. Колени широко раздвинуты в стороны. Откровенная поза вызывает во мне чувство неловкости и стыда. Но еще больше его провоцируют последующие слова:
– А теперь скажи-ка мне, приветливая моя девочка, когда я прикоснусь к тебе между твоих красивых ног, ты будешь достаточно мокрая для меня? – шепчет Игнат, задевая губами мою левую скулу в подобии поцелуя.
Сознание почти топит смущением вперемешку с диким стыдом и возбуждением, рождающим внизу живота тягучее и невообразимо острое желание. Отклоняю голову назад, позволяя мужским губам скользить по лицу к шее.
– Да… – отвечаю то ли на его вопрос, то ли на свои ощущения.
На этот раз Игнат не целует – жадно облизывает, изредка прикусывая нежную кожу. И совсем не спешит. Сгибом пальцев ведет от правого колена по внутренней стороне бедра. И это становится настоящей пыткой, потому что вся моя суть сосредотачивается на этом простейшем действии. Больше никак не прикасается. Я чувствую лишь его тяжелое дыхание на своей разгоряченной коже. Хочется кричать от такого промедления.
Мгновения растягиваются в целую вечность, прежде чем его пальцы задевают край ажурного белья. Не снимает. Отодвигает в сторону. И сам тоже чуть отодвигается. А пылающий алчным голодом взор смещается с моего лица гораздо ниже, заставляя ощущать свою частичную обнаженность острее и ярче прежнего.
– И правда. Красивая. И мокрая.
Вот теперь прикасается. Большим пальцем растирая влагу по моей плоти, наблюдая за своими действиями. Мучительно медленно. Снова и снова. Пока у меня бедра не начинает сводить судорогой. Сомкнуть их вместе – скорее рефлекс, нежели мое осознанное действие. Которое моментально пресечено.
– Не закрывайся от меня, – мои колени вновь широко разведены в стороны. – Хочу видеть. Всю тебя.
Он вновь гладит меня. Уложив ладонь в центр солнечного сплетения, вынуждает улечься спиной. От соприкосновения с прохладной поверхностью вздрагиваю. И с шумом втягиваю в себя новую порцию кислорода, когда нижняя часть моего белья начинает скользить с бедер по ногам. Но и тогда Игнат тоже не перестает смотреть и ласкать. Прикасается лишь поверх плоти, не проникая, и это сводит с ума намного больше всего остального. Едва ли я сдерживаю протестующее хныканье, когда подаюсь ему бедрами навстречу в негласном требовании большего. Хотя вряд ли действительно понимаю, о чем прошу. И жадно хватаю ртом воздух, цепляясь пальцами за край столешницы, чтобы хоть как-то удержаться в этой реальности, когда мужские пальцы собирают мою влагу и размазывают ее ниже, между ягодиц, после чего слегка давят, проникая указательным пальцем так же чертовски неспешно, миллиметр за миллиметром, рождая внизу живота новое, непонятное чувство, но такое же порочно-острое, как и прежнее. Хочется убежать от него и в то же время продлить. Особенно, после того, как я улавливаю звук расстегнутой ширинки. Одновременно сжимаюсь вся инстинктивно, невольно представляя, как его высвобожденный пульсирующий, увитый венами член каким-то образом вскоре уместится в моей заднице, и в то же время желаю этого как никогда. Аж перед глазами темнеет. Хотя Игнат не спешит ничего такого делать. Лишь обхватывает у основания и сдавливает, сбавляя собственное напряжение, затем возвращается к изнуряющим мое сознание ласкам. Да, снова медленно и неспешно гладит меня, растирая влагу, одновременно с тем продолжая надавливать и проникать все глубже.
– Расслабься. Просто доверься мне. Больно не будет.
Едва ли эти слова способны успокоить меня в полной мере. А вот голос – очень даже. Убаюкивает разум лучше любой колыбельной. Нет меня. Лишь тело, ведомое инстинктами. Особенно, когда к необычной ласке присоединяется привычная, обостряя мое удовольствие до предела. Оно настолько яркое, что картинка перед глазами практически смазывается. Я больше не сдерживаюсь. Открыто умоляю. О чем и сама не знаю. Лишь бы он не останавливался. Никогда. И почти кричу от пронзающего меня наслаждения на пике моей личной эйфории. Пропуская момент, когда мои ноги оказываются закинуты ему на плечи, в то время как его член медленно, но уверенно проникает в меня все глубже. И несмотря на всю необычность действия – оно ощущается самым правильным и необходимым, что я когда-либо испытывала. Нет никакого дискомфорта. Только новый виток заново растущего во мне удовольствия. Куда