«Кричи громче, сучка», – забавляются они.
Паника. Она накатывает колючими волнами, и с каждой секундой те атакуют мой разум все сильнее. А ведь я думала, что пережила это. Переборола. Забыла.
Нет.
Ничего не забыто. Ничего не прошло. Затаилось на время. Чтобы вот так внезапно вернуться и напомнить о том, насколько же я слабая и ничтожная.
Я, честно, заставляю себя не поддаваться парализующему ужасу, крепко до сведенных судорогой пальцев цепляюсь за пиджак отца, в попытке удержаться в реальности, но зал все равно стремительно меняет очертания на другую комнату.
Их громкий хохот стоит в моих ушах. На коже – не ожоги воспоминаний, а вполне осязаемые пальцы. Липкие. Грубые. Безжалостные. Оставляющие следы на моем теле. Образы прошлого не могут быть такими губительно явными, настоящими, отбирающими последний шанс обрести спасение. Я чувствую, как падаю. Прижатая к кожаному дивану. Меня трясет. От холода. От ужаса. Отвращения. Всего сразу. Мое платье собрано на талии, а лифчик валяется где-то на полу. Руки задраны над головой. Остатки белья разодраны в клочья. Я едва ли ощущаю собственные пальцы, с такой силой давит на мои запястья тот долговязый блондин. Мне больно? Лучше бы просто руки переломал. Или придушил. Ощущение вязкой слюны, оставшейся на обнаженной груди и горле душит похлеще. Тогда бы все это просто закончилось. Но нет. Не заканчивается. В отличие от моих сил. Хотя я и тогда не даюсь. Пинаюсь, выворачиваюсь, извиваюсь, истошно ору, прошу и умоляю. Тщетно. Лишь развлечение для них.
«Кричи громче, сучка», – веселятся они.
Их голоса застревают в моей голове. Вбиваются намертво. Остаются выжженным клеймом в мозгах. Не избавишься. Не тогда, когда двое из них сейчас стоят всего в нескольких шагах от меня. Они – стоят, да. А я – уже нет. Падаю не только в своих воспоминаниях. Наяву тоже ноги не держат. Колени подгибаются. Тот, кто рядом со мной, не успевает вовремя среагировать.
«Кричи громче, сучка», – все еще в моей голове.
Только это слышу.
Не разлетевшиеся отовсюду возгласы.
Зажмуриваюсь, обхватываю себя руками, от чужого прикосновения вся сжимаюсь, пытаясь унять беспощадный хаос в собственном сознании.
– Тая? – обеспокоенно зовет меня отец.
Кажется, не в первый раз. И не только он. Но я по-прежнему не воспринимаю, даже после того, как вновь смотрю на этот мир. Всех и вся заслоняет собой склонившийся предо мной Игнат. В отличие от остальных, ничего не спрашивает. Хмуро вглядывается в мое лицо, словно на нем все необходимые ему ответы и так уже написаны. Потянувшуюся ко мне ближе маму он просто отодвигает в сторону одной рукой, даже не глядя в ее сторону.
– Голова. Закружилась, – оправдываюсь жалким полушепотом.
Зачем?
Могла бы просто промолчать.
Да и моему мало внятному пояснению Игнат не верит. Слишком заметно дрожат мои пальцы, когда я цепляюсь за его плечо, едва он поднимает меня. И я малодушно утыкаюсь в него лбом, прячась от изучающих взглядов. Так спокойнее. Ровно до момента, пока не звучит насмешливое, с заметной долей цинизма:
– У Орловых еще пополнение ожидается, или просто твоя жена настолько в шоке от счастья?
Блондин. Тот самый. На звуке его голоса я замираю. Из последних сил уговариваю себя перестать паниковать, ведь я не одна. Игнат рядом. Он уж точно никому не позволит меня обидеть. Это помогает. Вдыхаю в себя побольше воздуха и чуть отстраняюсь, чтобы иметь возможность видеть окружающих. Но за пиджак Игната цепляться не прекращаю. Так спокойнее.
– Руслан… – растягивает, как на распев, прижавшаяся к мужскому боку миниатюрная шатенка и закатывает глаза. – Скажешь тоже…
Она дергает его за рукав в намерении оттащить подальше. Возможно, ей бы это удалось, но за их спинами еще куча народа, и все, как один, с неприкрытым любопытством ждут реакции Игната. В том числе и мои родители, замершие в напряжении. Я одна не смотрю. Цепляет иное. Девушка. Не в первый раз ее вижу. В самом начале свадьбы она также доверчиво прижималась к боку другого мужчины. Того, кто столь доброжелательно обменивался любезностями с моим отцом. Екатерина в девичестве Полонская.
Губернаторская дочка.
А тот, кто сейчас рядом с ней… ее муж?
– А что такого я сказал, Катюша? – подтверждает мои мысли блондин, на время позабыв о моем существовании.
Руслан – да. Но не тот, второй. За все это время ни разу ни слова не проронивший в моем присутствии, он рассматривает меня из полуприкрытых век, с виду лениво и небрежно, однако я не обманываюсь этой лживой иллюзией. Смотрит на меня слишком цепко, неотрывно, как коршун, вцепившийся в свою жертву. Помнит. Он меня помнит! И я снова падаю в своих мыслях, чувствуя его над собой. Слышу сказанные им слова. Едва ли воспринимаю нормально реальность. Меня опять начинает трясти.
– Всего лишь ищу повод лишний раз поздравить новобрачных, – дополняет ранее сказанное Руслан с беззаботным видом и лукаво подмигивает.
Вот бы мне также…
Но даже улыбки из себя выдавить не получается.
Опять все взгляды заинтересованно устремлены к главному виновнику нехитрого диалога. Игнат… ему пофиг. На лице каменная маска тотального равнодушия. Как говорится, думайте, что хотите. Но надо отдать должное, этого вполне хватает, чтобы большая часть собравшихся вспомнила о дистанции. Жаль, в той части, которая остается, все еще присутствует губернаторская дочка, ее муж и тот, другой, который не перестает на меня пялиться. Так зацикливаюсь на его присутствии, что не сразу отзываюсь на тихий оклик Инны, которая подает стакан воды.
– Спасибо, – благодарю ее, принимая подношение и почти залпом выпивая его содержимое.
Легче не становится, но противная горечь во рту пропадает. И вот так запоздало я вспоминаю о сыне.
– Максим где? – обращаюсь к ней, выискивая взглядом ребенка.
То, что он еще не рядом и не жалеет меня, наводит на мысль, что в момент моего эпичного падения его в зале не было, но мне все равно остро необходимо знать точно.
– Дети с Ликой. Они пошли прогуляться немного, – пояснила негромко девушка. – Скоро вернутся.
Киваю и отдаю ей обратно уже пустой стакан. Больше ничего не говорю и ни на кого не смотрю. Потому что вместе с одной мыслью приходит вторая, за ней третья, и все они наполнены непониманием и мрачностью. Все из-за мужа. Мужа, который пригласил на нашу свадьбу тех, кого, я уверена, не позвал бы, не будь они друзьями. Хотя в первую нашу встречу мне они таковыми не показались. Сейчас же… Мне не хочется думать об этом, и я очень стараюсь не делать поспешных выводов, но те сами напрашиваются. К моему сожалению, абсолютно неутешительные. Умом понимаю, что глупо на это так реагировать. Понимаю. И все равно регирую. Против воли. Обидно. Мне неприятно. Мерзко. Противно. До очередного приступа тошноты. Ведь если Игнат общается с такими людьми, то…
Последняя мысль становится последней каплей для моих расшатанных нервов, а тошнота уже комом стоит в горле, и мне ничего не остается, как сбивчиво пробормотать о причине своего побега, оттолкнуть Игната и поспешить прочь из зала в поиске уборной. И вот там, стоит только двери закрыться с глухим щелчком, меня накрывает самой настоящей истерикой. Едва успеваю добежать до унитаза. Избавляюсь от содержимого своего желудка и одновременно рыдаю в голос. Мне страшно. Страшно вернуться и узнать, что мои выводы верны. И что нарисованный мною за прошедшие недели образ Игната – лишь мираж. А на деле он именно такой, как предсказывала Василиса. Не знаю, почему именно о ней вспоминаю в этот момент. Но себя становится жальче прежнего. Снова тошнит. И наверное, уже не удивительно, что именно та, о ком так неудачно вспоминаю, находит меня в подобном состоянии. Сидящую возле унитаза, обнимающую его, как родного брата, и ревущую белугой.
– Тая, – тихонько роняет она почему-то виноватым голосом и опускается рядом, заглядывая в мои глаза.
Явно колеблется и медлит, но в итоге… обнимает за плечи и прижимает к себе. А я… я позволяю. Мне так больно, как уже думала и быть не может.
– Зачем он их позвал? – то ли действительно спрашиваю, то ли сама с собой разговариваю.
Но слова сказаны. И попадают точно в цель.
– Он… Игнат?
– Да. Он. Они ведь… А он… Зачем? – всхлипываю.
И зачем я вообще ей это все говорю?
Но молчать не получается. Пусть Василиса последняя, с кем хочется такое обсуждать, но почему-то кажется – она поймет.
– Они?
Повторно всхлипываю.
– Они, – почти шепчу. – Муж Полонской и его друг, – объясняю, как могу. – Я до сих пор помню их прикосновения на себе. Кожу содрать с себя хочется. А он… Как он мог, скажи, а? – отстраняюсь, заглядывая в беспокойную зелень ее глаз. – Нет, я понимаю, что он по жизни пофигист, но не до такой же степени? – заканчиваю совсем жалобно, вновь опуская голову.
Ладонь, прежде скользящая по моим волосам в успокаивающем жесте, замирает. Теперь уже Василиса слегка отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза.
– Что они с тобой сделали, Тая? – произносит дрогнувшим голосом, а другая ее ладонь на моем плече сжимается чуть крепче.
– Ничего, – качаю головой. – Они ничего со мной не сделали. Не успели. Игнат помешал. Только облапали всю так, что до сих пор тошно и противно от себя самой.
Мне не хочется вспоминать и рассказывать, но слова вдруг сами собой принимаются литься из меня. Не знаю, что тому виной. Ее сочувствие, или моя усталость, или то, что нас с ней общит эта ситуация. Но факт остается фактом. Выкладываю ей про наше с Игнатом знакомство, как на духу.
– Мне в тот день только исполнилось восемнадцать, и двоюродная сестра предложила отметить это дело в клубе. Для такой домашней девочки, какой я была, это было сродни мечте. Конечно же, я загорелась идеей. Отец долго сопротивлялся, но все-таки уступил нашим уговорам и отпустил. Я была так счастлива, – утираю слезы и невольно улыбаюсь, вспоминая тот момент и захватившее меня предвкушение чего-то нового. – Не знаю, когда они приметили меня. И почему именно меня. Я, по правде сказать, их даже не видела до того момента среди отдыхающих. Да я там никого не видела, – из груди вырывается нервный смешок вперемешку с новым всхлипом. – Никого, кроме Игната. Пялилась на него, как дурочка, в восхищении весь вечер, пока он не заметил моего интереса. Решил подойти, а я… – снова усмехаюсь. – Сбежала. Так засмущалась, что струсила с ним знакомиться. Спряталась от него в туалете. А когда вышла, то попала к… тем, – передергиваю плечами, отгоняя вновь воскресшие воспоминания. – Его друзьям, – морщусь брезгливо. – Только тогда их трое было. Он каждого одним ударом уложил. Я испугаться толком его прихода не успела. А дальше… Ну, дальше и так, думаю, понятно. Он был заботлив, обаятелен и мил, а я – наивна, доверчива и испугана. Ни шанса, в общем, чтобы устоять, – заканчиваю свои мини-рассказ со вздохом, уже жалея, что вообще его завела.