– Ни тебя, ни сына никто не обидит, пока я рядом, этого достаточно, – озвучиваю, отворачиваясь от нее.
Тая почти сразу перехватывает за руку, удерживая возле себя. Взор ее заметно смягчается, хоть и не до конца.
– Неужели это так сложно – поверить в то, что ты можешь кому-то нравиться? Быть нужным? – замолкает на пару мгновений и добавляет на порядок тише: – Например, мне.
Возможность остыть забыта. Насмешки тоже заканчиваются.
– А я тебе нужен? В самом деле? – хмурюсь встречно, растеряв все остатки своей видимости беззаботности. – Ты хоть самой-то себе веришь, когда говоришь такое? Или это не ты наступила себе на горло, когда сбежала от меня к своему папочке-прокурору, с которым хрен знает сколько не разговаривала? Не ты стояла там, в медцентре перед конвертом с анализом ДНК и поглядывала в окошко, наверняка мечтая выпрыгнуть из него. Не ты молчала столько лет о том, что это мой сын? Не потому ли, что и близко со мной находиться не желаешь? Пока не припер тебя к стенке. Может разубедишь меня в том, что ты и в этом доме оказалась не не по своей воле и потому что я привез тебя сюда под конвоем, а по какой-то другой причине, о которой я вдруг тоже подзабыл? А может еще попробуешь уверить меня, что даже если отпущу, то все равно останешься? Со мной останешься. Просто так. Потому что хочется тебе этого. Не потому что тебя и нашего сына в клочья разорвут, едва ты останешься без моей защиты. Не потому что вашей крови захочет каждый мой враг, каких у меня немало. Давай, расскажи мне, что все это совсем не так. Расскажи, что ты останешься со мной, потому что я, видите ли, тебе нравлюсь. Что во мне может нравиться такой тошнотворно правильной милашке и тихоне, как ты? То, как придется сжигать свадебное платье после церемонии, потому что оно все в чужой крови? То, как я тебя трахаю, и них*ра это не банальная физиология, мой член входит в тебя как-то по-особенному возвышенно? Что, Тая? – перехватываю ее пальцы, касающиеся меня, и давлю наверное куда сильнее, нежели стоит, но снова злюсь и перестаю себя контролировать. – Ну же, давай, соври мне снова о том, как я тебе нужен, как я тебе нравлюсь и как ты меня любишь, дочь прокурора. Я весь во внимании. Сыграем дубль два в начале нашей семейной жизни.
Тая смотрит на меня своими большими голубыми глазищами, явно обескураженная моей отповедью, и не спешит отвечать. Несколько раз порывается начать, но так и не решается. И я невольно усмехаюсь. Что и требовалось доказать. Но стоит мне сделать шаг от нее, как, наконец, слышится ее голос.
– Ты хотел все знать о том вечере.
И я невольно торможу. Оборачиваюсь обратно к ней.
– Я пришла в клуб незадолго до твоего появления, – начинает она, уставившись мимо меня, а голубой взор туманной пеленой воспоминаний заволакивает, делая его заметно тусклее, – но стараниями сестры к тому времени успела приговорить целый бокал коктейля и начать пить второй. К алкоголю я непривычная, поэтому голова уже слегка кружилась, а воздух в вип-комнате казался слишком душным, и я решила немного прогуляться к выходу, где гораздо прохладней.
Мысленно усмехаюсь, представляя контраст хорошей девочки на фоне злачных напитков и развязной публики.
– Я как раз спускалась по лестнице со второго этажа на первый, когда увидела тебя, – продолжает Тая. – Ты только вошел в клуб. Весь такой мрачный и опасный, во всем черном, и такой чертовски привлекательный. До умопомрачения. Я тогда еще подумала, что так, наверное, выглядят падшие ангелы, а ты – самый красивый из них. Так и замерла на лестнице и из-за колонны, что украшают ее, принялась следить за тобой. Это было так глупо и по-детски, вот так прятаться, но я не могла перестать смотреть на тебя, а выдавать своего интереса не хотелось.
Один образ в моем воображении сменяется другим. И прежде казалось чем-то забавным, теперь и вовсе…
– Ты уселся за барную стойку и заказал выпивку. К тебе то и дело подходили разные девушки, но ты их всех отшивал в самой грубой форме. А чуть позже к тебе подсел какой-то парень, на чье приветствие ты лишь слегка ухмыльнулся и отсалютовал рюмкой. У тебя потрясающая улыбка, знаешь?
Не знаю. И это как-то странно дико слышать нечто подобное. Но я слушаю. И впитываю каждое ее слово. Тихий голосок каждый раз отзывает внутри чем-то… умиротворяющим? Возможно. Хотя тоже на дикий бред походит.
– Мне так захотелось, чтобы ты хоть раз улыбнулся непосредственно мне. Только не вот так, а по-настоящему открыто. Тогда-то я и выдала себя. Возможно, ты и раньше чувствовал, что за тобой наблюдают, не знаю, но стоило мне выйти из-за колонны и спуститься пониже, чтобы лучше разглядеть твое лицо, как ты тут же поймал мой взгляд. Я сделала вид, что не замечаю, а просто осматриваю толпу в поисках знакомого, не нахожу и ухожу. На деле, я лишь поднялась повыше и спряталась за другую колонну. Ты же продолжил общаться с тем парнем. Но теперь улыбался намного чаще. Я потом поняла, что из-за меня. Точнее, из-за моего глупого поведения. Когда твой знакомый ушел, а его место заняла какая-то брюнетка. Ты общался с ней, улыбался, водил ее локоном по ее шее и плечу. А смотрел при этом на меня. Я даже позволила себе обмануться и представить себя на месте той девицы. Так за своими фантазиями и пропустила момент, когда ты встал и пошел в мою сторону.
Никакую брюнетку, как и сами события, я не помню. Но описанное ею очень даже вписывается в мою привычную манеру поведения, так что я… верю? Да, наверное так.
– Я сперва сама себе не поверила, что ты решил познакомиться. А когда поняла, так засмущалась, что не нашла ничего лучше, чем сбежать от тебя. А потом ты меня спас, и последующие часы рядом с тобой походили на что-то невероятное, несмотря на дурную ситуацию.
Не в первый раз она заявляет о том, будто я вдруг обладаю способностью к геройству. И каждый раз, пусть не произношу вслух, невольно отрицаю. Каждый, да. Но не этот. Потому что вдруг слишком ярко вспоминаю… нет, не Таю. Василису. То, как мы с ней познакомились, я помню прекрасно. Не самый мой лучший эпизод в жизни. Зато перекликающийся с тем, что могло бы послужить подобному развитию событий. Еще тогда, когда пришлось отказаться от брата, я мысленно тысячу раз возвращался к этому эпизоду, желая стереть его из прошлого, или хотя бы исправить. Не случилось бы такого, и братской вражды бы тоже не было.
– Но именно благодаря тебе я смогла перешагнуть через тот момент и продолжить жить, как раньше. Ты тогда сказал фразу, которую я до сих пор использую как свою личную мантру. «Сколько бы много раз жизнь тебя не имела, нельзя сдаваться. И как бы тяжело ни было поднимать с колен, нужно всегда, пусть через силу, но вставать и идти дальше. И ни в коем случае не останавливаться. Только так можно стать сильнее и заставить других считаться с тобой». Эти слова поддерживали меня на протяжении всех этих пяти лет. Впрочем, тем вечером и ночью ты много чего говорил. Например, что я самая чистое и светлое создание из всех, кто тебе встречался раньше. Или что я настоящая драгоценность и находка для любого мужчины. На последнее я сказала, что хотела бы, чтобы моим мужчиной был такой мужчина, как ты, и ты замуж за тебя выйти предложил. Вот так неожиданно. Я подумала, ты шутишь, и также шутливо ответила согласием, а ты в ювелирный потащил.
Где-то здесь я окончательно мирюсь с тем, что никогда не вспомню столь значимые события в жизни этой милашки и тихони. Просто потому, что я однозначно напился до чертиков, если даже такое вытворил. Опять же, если не преувеличивает. И опять же, брат вспоминается. Ярослав вот также когда-то, напиваясь в баре, решил жениться на той, кто сейчас носит его ребенка. Тогда я не знал, что она же – моя невеста, и поддержал, даже помог.
Что сказать, мы же братья…
Похожи куда больше, нежели кажется со стороны.
– Кольцо купил, – как отражение моих мыслей, обозначает Тая. – А потом заявил, что я заслуживаю большего, чем роспись по-быстрому, потому ты сделаешь все, как положено. Сначала попросишь моей руки у моего отца, потом мы объявим о помолвке, и уже потом сыграем свадьбу. В красках расписал, как все будет. Сказал, что ребенка хочешь. Я сперва не верила, но ты говорил очень убедительно и с таким серьезным видом, что я прониклась. Плюс кольцо на пальце этому немало способствовало. Тогда же я написала тебе на руке свой номер, чтобы мы могли договориться о новой встрече, уже вместе с моим отцом. Для этого пришлось у какого-то прохожего ручку одалживать. У тебя с собой не было телефона, а свой я оставила в баре вместе с сумочкой. Но пока мы шли до стоянки такси, ты предложил поехать с тобой, а уже наутро – вместе ко мне домой. И я, чуть подумав, согласилась.
Да, бухло – мировое зло…
– Утром ты слишком долго спал, а мне нужно было возвращаться домой. Добудиться я тебя не смогла, как и записку оставить. Просто не нашла ничего, что можно было бы использовать для этого. Потом уже подумала, что нужно было зубной пастой на зеркале что-нибудь написать, но было поздно. Я уже была дома. Ждала, что ты позвонишь, как проснешься. Но ты так и не перезвонил. А потом я узнала, что беременна. Где искать тебя, чтобы рассказать, не знала, да и не была уже уверена, что тебе это нужно. Но все же решила попросить отца мне с этим помочь, потому пошла к нему на работу, где и обнаружила на столе собранное на тебя дело.
У каждого второго мента в этом городе на меня дело, так что ни разу не удивляет, никаким открытием это не становится.
– Сперва глазам своим не поверила. Никак не могла взять в толк, что тот, кто был так нежен, добр и заботлив со мной, подарил мне лучшую ночь в жизни, пусть первую и последнюю, мог совершать подобные преступления. Твой образ у меня никак не ассоциировался с чем-то преступным.
А нех*р соглашаться выходить замуж за первого встречного.
– По итогу, отцу я так ничего и не сказала о тебе. Испугалась, что он тебя обязательно посадит, если узнает правду, а меня на аборт отправит, чтобы я никак не была с тобой связана. Дальше я жила себе тихо-мирно и, честно, старалась не вспоминать о тебе. Лишь раз дала слабину. Когда увидела тот разворот. Где ты так по-собственнически обнимал Василису. А на пальце у нее было кольцо, так похожее на то, что ты подари