Кэми села в автобус и усадила рядом Джареда, который, тут же обмякнув, свалился на неё, хотя его каждый вздох у её уха походил на тихое рыдание. Она чувствовала липкий пот на его коже, проступающий горячими каплями, который тут же остывал на его холодном лице. У него в голове было немного мыслей. Только боль и то, что он все еще старался держаться за неё.
Она поняла, что ей ни за что не успеть дотащить его до последнего автобуса в Разочарованный дол. Поэтому она сделала единственное, что смогла придумать в этой ситуации. Она достала сотовый и трясущими руками набрала номер своей матери.
Глава 22СЧАСТЛИВЫЙ ЧАС
Когда машина её мамы вывернула из-за угла, подняв облако бледно-желтой пыли, Кэми сидела на земле возле автобусной остановки, а голова Джареда покоилась у неё на коленях.
Мама не стала заморачиваться с парковкой: она остановила машину посреди улицы и выскочила из неё.
— Кэми! — заорала она, бронзовые волосы развевались, как флаг. — Как ты посмела сбежать, ни сказав никому ни слова, после того, как девочка погибла!
Она направилась к ним, ее лицо побелело от ярости.
Кэми сидела на земле, ссутулившись, и ждала, когда над её головой разразится буря. Она чувствовала себя слишком жалкой и истощенной, чтобы хоть что-нибудь предпринимать. Мама стояла над ней и молчала, её тень падала на мертвенно бледное лицо Джареда.
— Извини, — тихо сказала Кэми. — Пожалуйста, помоги мне перетащить его в машину.
Мама вздохнула и опустилась на колени. Она была выше и сильнее Кэми, так что вместе у них получилось с трудом перенести Джареда в машину. Он пытался помочь, чтобы Кэми было полегче, хотя она знала, что он даже не понимал, что её мать была здесь.
После того, как они водрузили его на заднее сидение и машина тронулась, Кэми почувствовала, как он провалился в темноту. Она вывернула шею, чтобы обернуться и посмотреть на него. Джаред лежал на заднем сидении, его волосы казались почти черными от пота, а лицо побледнело. Но она видела как его грудь вздымалась и опускалась, так что смогла спокойно вздохнуть.
Когда Кэми повернулась обратно, то увидела лицо своей матери. Она опустила глаза на темно-красную футболку с надписью «У КЛЭР», испачканную в пыли и муке. Кэми не знала что сказать.
Они ехали до тех пор, пока не добрались до вершины западных холмов и перед ними не простерся Разочарованный дол. Бледные здания и огни лежали в колыбели гигантской зеленой ладони. Тогда её мама притормозила на обочине дороги.
— Мам, нам надо отвезти Джареда в больницу, — сказала Кэми.
— Больница ему не поможет, — сказала отстранено мама. — Не думаю, что он болен, как болеют все нормальные люди.
Кэми вспомнила, как сильно нездоровилось Генри, и не могла с ней поспорить. Это было ненормально.
— Кэми, — прошептала её мать, — о чем ты только думала, уйдя с ним? Девочку убили!
Кэми закрыла глаза от натиска образов, но то, как Никола распласталась на детской площадке, предстало перед ее взором во всей красе, поднявшись из темноты памяти.
— Я знаю. Прости, что заставила тебя волноваться.
Мама ударила кулаком по рулю машины.
— Мне не нужны твои извинения. Я хочу, чтобы ты была цела и невредима! — сказала она. — Ты хочешь, чтобы тебя убили? Разве я мало тебе рассказала?
— Мало! — выкрикнула в ответ Кэми. — Да, мало! Да ты мне вообще ничего не рассказала! Никто в этом городе мне ничего не рассказывает! Ты только и делаешь, что хранишь секреты.
Её мать была все еще бледна.
— Разумеется, — сказала она, голос у неё был тихим и дрожащим, — разумеется я рассказала тебе достаточно, чтобы ты знала, что нужно держаться подальше от Линбёрнов.
— Я не могу! — сказала Кэми и не смогла сдержать слез. Она судорожно вздохнула и попыталась бороться с ними, но они все равно лились рекой. — Я не могу. И неважно, что ты скажешь. Я не могу держаться подальше от Джареда. Если ему больно, то больно и мне. И я не знаю что происходит! Ты же мне совсем ничего не рассказываешь, за исключением того, чтобы я делала то, что для меня невозможно. Ты должна еще что-то мне рассказать! Хоть что-нибудь! Что я не должна рассказывать папе? Что ты сделала?
Кэми не переставая трясло.
Её мама сидела и смотрела на Кэми, и на мгновение ей показалось, что она может просто сидеть здесь, так неподвижно, как, если бы она была картиной с отчаянием в глазах.
Её мама очень тихо сказала:
— Мы с Розалиндой Линберн провели заклинание.
Эти слова произвели такой шок, что Кэми перестала плакать. Она начала хватать ртом воздух.
— Что вы сделали?
— Мы провели заклинание, — повторила её мать, её голос стал более ясным, почти нормальным, но с небольшим надломом.
— Так люди могут колдовать, — сказала Кэми.
— Нет, — возразила мама. — Линбёрны не люди. Я же тебе говорила, как было. Весь город был в ужасе от Линбернов. Мы не говорим о том, кто они такие. Мы только знаем, что они, похоже, не тронут нас. Все мы знали, что они не должны ранить нас. Мы знали, что они могут сделать тебе. Никто никогда не переходил дорогу Линбернам. — Мама закусила губу, а потом решительно продолжила: — Последним человеком, который попытался, был твой дедушка, Стивен Глэсс. У семьи, которая живет в доме на окраине леса, особые отношения с Линбёрнами.
— Семья, живущая в доме на опушке леса, — повторила Кэми. — Мы. — Её взгляд скользнул по Джареду, но она видела лишь смутные очертания отвернутого от нее лица, спрятанного в тени от заднего сидения. — Что это за особые отношения?
— Быть у них в услужении, — с горечью сказала мама.
— Что ж, это не так, — сказала Кэми.
Казалось, что мама даже не слышала ее.
— Исполнять их волю, быть их…защитой перед всем миром. Стивен Глэсс отказал, он вычеркнул слово «Страж» с нашего дома и покинул Разочарованный дол. Он приехал спустя много лет, считая это все нелепостью и, что он уже давно не ребенок, чтобы верить в сказки. Он вернулся в дом своего детства с молодой женой, думая, что с ним ничего не может случиться. К утру он умер. Никто не смеет перечить Линбернам.
— Но ты тогда еще даже не родилась, — запинаясь, выдавила Кэми. — Откуда тебе знать, что он умер не просто так? Как они могли его убить? Собо рассказала бы мне, если бы он был убит!
— Она никогда в это не верила. Они могут убить, при этом даже и пальцем не тронув, — прошептала мама. — Они могут вызвать дождь на ясном небе. Они могут оживить лес. Вот что говорят о них люди. Я ничего не знала наверняка. До той ночи, пока Розалинда Линберн не покинула Разочарованный дол.
У Кэми пересохло во рту и она спросила, невольно перейдя на шепот:
— Что произошло?
На Разочарованный дол легла тень, над городом, словно завеса, сгущался вечер. Её мама уставилась на горизонт, в её глазах отражался умирающий закат.
— Я шла домой из ресторана, — сказала она. — Спускалась по нашей Хай-Стрит. И…я никогда об этом никому не рассказывала, знаю, что это прозвучит глупо…тени вдоль всей Хай-Стрит ожили.
— Что? — прошептала Кэми. Её мама, похоже, даже не слушала.
— Тени поднимались от флагов и флюгеров, будто у них были крылья. Они кружили вокруг ворот, словно коты, и подползали ко мне на манер змей. Тени отделились от ночи и ожили и стали приближаться. Затем из темноты вышла Розалинда Линберн, бледная, как приведение. Понимаешь, она как бы специально выставила их напоказ? Она хотела напугать меня. — Клэр хохотнула. — Ей это удалось.
Розалинда Линбёрн. Мать Джареда, сознательно терроризирующая Кэми. Но у неё не могло быть никаких сверхсил. Тогда бы она что-то сделала отцу Джареда, если бы могла.
— Розалинда подошла ко мне и сказала, что пришло время продемонстрировать Джону свою верность Линбернам. Она сказала, что он же не хочет закончить, как его отец. Джон как раз вернулся из Лондона, бросил колледж, чтобы жениться на мне, потому что… — Мама кинула на Кэми быстрый, испуганный взгляд.
— Мама, все хорошо, — сказала Кэми. — Это не моя вина. Это не твоя вина. Я поняла. Продолжай.
— Я хотела, чтобы он женился на мне и вернулся в Разочарованный дол, — сказала мама тоненьким голоском. — Я любила этот город. Я хотела осуществить здесь свою мечту, открыть свой ресторан, и хотела, чтобы он был рядом со мной. Я получила все, что хотела, но боялась, что потом он пожалеет о своем решении. И я просто боялась за него. Никто никогда не говорил о Линбернах ни ему, ни его матери; их оставили в покое, потому что они ничего не могли сделать для Линбернов, что могло бы им понадобиться. Это была одна из черт, которую я любила в нем, его никогда не касался страх. Розалинда не собиралась его вмешивать. Я сказала, что я теперь тоже Глэсс, и она улыбнулась. Это было именно то, что она хотела от меня услышать.
— Чего она хотела от тебя? — спросила Кэми.
— Единственное, чего она когда-либо хотела, — сказала мама. — Роб Линберн. Она знала, что он каждый день приходил повидаться со мной. Он был женат на её сестре-близняшке, и мы все знали, что у Лиллианы будет ребенок. Розалинда хотела уехать как можно дальше от своей сестры, дальше от её победы над ней. Она выбрала для себя какого-то американского туриста, чтобы тот увез её с собой, но она все еще хотела Роба. Она сказала, что наложит на меня такие чары, чтобы видеть его моими глазами. Она сказала, что тогда все долги между нашими семьями будут погашены.
Кэми вспомнила, что их дом находился в собственности у Линбернов. Её маме тогда, когда она в одиночку столкнулась с магией, было столько же лет, сколько сейчас Ржавому.
Мама закрыла глаза.
— Я сказала, что пойду на это. Она отвела меня в лес и, воспользовавшись золотым ножом, убила птицу и заставила меня отпить её крови. Она отрезала у меня локон волос и забрала его с собой. Потом я твердила себе, что она чокнутая, что надо мной посмеялась помешанная, но иногда, после того, как она уехала, как раз до этого года, — иногда мне казалось, что я чувствовала её. Она использовала мою душу, как замочную скважину, через которую можно подглядывать. Снова приходя ко мне через тьму с тенями в волосах. — Она дернула плечами, отворачиваясь от окна автомобиля.