Составляем карту тела и исправляем психикуМодель SIBAM
Тело как инструмент самости
Физические ощущения – основа человеческого сознания. Поскольку мы биологические существа, тело приспособлено к постоянно меняющемуся, сложному и зачастую опасному миру. Новорожденный должен постепенно научиться понимать значение ощущений, которые испытывает его тело. Младенцы узнают о теле и сознании посредством собственных действий, а также через взаимодействие с родителями и окружающей средой. Они существуют в море ощущений. К счастью, большинство родителей довольно быстро усваивают условный язык своего новорожденного и точно знают, когда он подает сигналы о различных и безошибочно узнаваемых ощущениях голода, боли, гнева и усталости. Младенцы инстинктивно передают эти внутренние состояния, побуждая опекунов оказывать помощь. Это вопрос выживания. Однако позже этот эволюционный талант служит не только для решения вопросов жизни и смерти. Ощущения на самом деле формируют основу для постепенного взросления ребенка и обретения им подлинной автономии и независимости.
По мере взросления вас определяет то, как тело взаимодействует с окружающей средой. То, что вы делаете физически – испытываете удовольствие или боль, успех или неудачу, – регистрируется им и записывается в сознании. Ваши знания о мире, с которым вы взаимодействуете, основаны на совокупности ощущений как внешних, так и внутренних. Сэр Чарльз Шеррингтон, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1932 года, сказал, что «двигательный акт есть колыбель разума». Пятьдесят лет спустя другой лауреат, Роджер Сперри, развил культовую идею Шеррингтона:
Так как организм воспринимает данный объект, он готов реагировать на него… Наличие или отсутствие потенциальных адаптивных реакций, готовых проявиться в двигательных паттернах, определяет разницу между восприятием и невосприятием.
В серии удивительных экспериментов, основанных на «принципе Сперри», Ричард Хелд и Алан Хейн попросили взрослых испытуемых надеть специальные очки-призмы, в которых все казалось перевернутым с ног на голову. Через некоторое время (обычно через неделю или две) мозг тех, кто мог свободно передвигаться, прикасаться к окружающей среде и манипулировать ею, адаптировался так, что они снова стали правильно воспринимать окружающую среду. Однако у испытуемых, кому не разрешалось передвигаться и исследовать ее, нормализация зрения не наблюдалась. Хелд также провел эксперименты, иллюстрирующие важность двигательных реакций для процесса развития. Новорожденных котят сажали в корзинки, размещенные, в свою очередь, на некоем подобии карусели в клетке. Одна группа ходила в корзинках, где были проделаны отверстия, и тем самым приводила в движение карусель. Другие же ходить не могли и передвигались пассивно за счет кручения карусели. У обеих групп были абсолютно одинаковые визуальные ощущения при перемещении по клетке. При этом котята, которые передвигались пассивно, не исследуя окружающую среду, впоследствии не могли использовать зрение для управления движениями. Они не могли правильно расставлять лапы или отойти от своего места без того, чтобы не упасть. Этот дефицит быстро устранился, когда они смогли активно передвигаться и исследовать окружающую среду.
Наконец, в этом ряду лауреатов Нобелевской премии Джеральд Эдельман, американский биолог, получивший премию в 1972 году за свои работы в области иммунологии, предложил теорию, которую назвал «нейронным дарвинизмом». Эта комплексная теория признает внутреннюю связь двигательной активности с нашими прошлыми и настоящими исследованиями окружающей среды как основу опыта и памяти. В совокупности эти лауреаты Нобелевской премии рассматривают «осознанность» (включая нашу сложную структуру создания смысла) как результат тонкой настройки и категоризации действий, ощущений, чувств и восприятий. Переворачивая прежние теории с ног на голову, мы теперь осознаем, что наши мысли – это не иерархическая структура, не верховный главнокомандующий, а сложная совокупность того, что мы делаем и что чувствуем.
Можно сказать, мышление действительно выступает для нас самих в качестве «объяснения» – как напоминание о том, что мы делаем и чувствуем. Мышление и символизация помогают разделять события, людей или места на категории, такие как «безопасные» и «опасные». Эволюция мыслей, символов и вербальной коммуникации, основанных на ощущениях, дала нашим древним предкам важнейшее преимущество, позволившее им делиться успехами и неудачами и передавать этот опыт другим. Для охотников и собирателей выживание означало полное присутствие в теле, как это происходит у младенцев. Чрезмерные умственные размышления наверняка привели бы к внезапной смерти или медленному истощению. Однако на протяжении тысячелетий от врожденного интеллекта тела отказались в пользу рациональности, символизации и языка. Наши тела стали существовать исключительно с целью (как пошутил персонаж мультфильма Жюля Файффера) «переносить наши головы с места на место… В противном случае у нас не было бы в них необходимости». При этом верно совершенно обратное – на самом деле, сознание формируется благодаря развитию осознания нами своего тела, благодаря тому, что мы учимся понимать нюансы и значение внутренних физических ощущений, а также эмоциональных переживаний.
Травма и связка «тело/разум»
В обычных обстоятельствах физические ощущения являются сигналами к действию: бороться или убегать при угрозе; поймать дикую индейку или открыть холодильник и сделать бутерброд, если голоден. Сходить в туалет, когда приспичит; заняться любовью, когда разгорится страсть; уснуть, когда устанешь; спеть, когда настроение подходящее, или же расставить ноги и повысить голос, чтобы выразить гнев и утвердить свое право, когда нарушаются личные границы. Во всех этих случаях тело – инициатор, а разум следует за ним.
Наличие тесной связи с вашими физическими ощущениями и их понимание имеет решающее значение, поскольку они, сигнализируя о действии, помогают вам разобраться в переживаниях и нюансах вашей жизни. Однако для человека, получившего травму, его ощущения могут стать сигналом не к эффективным действиям, а скорее к парализующему страху, беспомощности или деструктивному гневу. Когда какие-то телесные сигналы становятся провозвестниками страха, беспомощности, бессильной ярости и поражения, его или ее обычно избегают как чумы, что дорого обходится в умственном, эмоциональном и физическом плане. Пытаясь подавить неприятные ощущения, человек расплачивается за это потерей способности воспринимать едва уловимые физические изменения, которые означают комфорт, удовлетворение или предупреждение о явной и реальной опасности. К сожалению, в результате способность испытывать удовольствие, делать свою жизнь осмысленной и значимой, а также использовать рефлексы самозащиты снижается. Нельзя иметь и то и другое одновременно; когда чувство страха сдерживается, то же происходит и с чувством радости.
Хорошая новость: человек, как правило, обладает гибкостью и жизнестойкостью – обычно мы способны извлекать уроки из разнообразного жизненного опыта и интегрировать его. Эти переживания, будь то воодушевляющие или удручающие, легко проходят через поток сознания тела/разума, если мы не испытываем хронического гипервозбуждения или, наоборот, его нехватки. Тело/разум продолжают двигаться сквозь поток событий, не теряя жизненной энергии, и, восстанавливаясь, возвращаются в привычное русло, если только не происходит значительных сбоев. В этом случае человек выбивается из привычного русла – будь то в результате единичного эпизода, такого как катастрофа, несчастный случай, хирургическая операция или изнасилование, или из-за хронического стрессора, будь то жестокое обращение или постоянный стресс в семье. Когда подобную дестабилизацию не удается полностью интегрировать, компоненты переживания фрагментируются, распадаясь на отдельные ощущения, образы и эмоции. Такого рода фрагментация происходит, когда от масштабности, интенсивности, внезапности или продолжительности происходящего невозможно защититься, невозможно справиться с ним или осмыслить. Личная уязвимость, будь то возраст, генетика и пол, также является причиной психического распада. Результат неспособности тела и разума к интеграции пережитого опыта – травма или как минимум дезориентация и/или потеря самоидентификации.
Оказавшись в ловушке между избыточностью (подавленность или переполнение) или недостаточностью ощущений (закрытость и оцепенение) и неспособностью доверять ощущениям, травмированные люди могут сбиться с пути. Они больше не «чувствуют себя самими собой»: потеря чувствительности равносильна потере самоощущения. В качестве замены подлинных чувств люди, пережившие травму, могут стремиться к переживаниям, которые не дают им восстановить связь с истинными ощущениями: приятное сексуальное возбуждение, потворство различного рода компульсиям и пагубным привычкам; это могут быть и другие отвлекающие факторы, мешающие им встретиться лицом к лицу с мрачной и угрожающей внутренней жизнью. В такой ситуации человек не в состоянии осознать преходящую природу отчаяния, ужаса, ярости и беспомощности и понять, что организм создан, чтобы циклически впадать в эти крайности и выходить из них[64].
Помогая клиенту развивать его способность переносить и регулировать экстремальные ощущения с помощью рефлексивного самоосознания, поддерживая в нем самопринятие, мы помогаем ему корректировать некомфортные ощущения и переживания. Научившись контролировать возбуждение, он сможет переносить сильные ощущения и эмоции в течение более длительного периода времени. Как только клиент получает опыт «погружения внутрь себя и возвращения обратно», не «разваливаясь на части», его окно толерантности выстраивается само собой. Это происходит за счет достижения тонкой взаимосвязи между ощущениями, чувствованиями, перцепцией и мыслями. Я считаю, что люди с наибольшей жизнестойкостью и покоем в жизни – те, кто научился переносить экстремальные ощущения за счет приобретенной способности к рефлексивному самоосознанию. Хотя эта способность обычно развивается в очень юном возрасте, к счастью, научиться ей можно всегда.
Дети постепенно учатся интерпретировать сигналы, которые посылает им тело. Именно учась согласовывать движения (поведение) и ощущения в когерентное целое, ребенок познает себя. Запоминая действия, доказавшие эффективность, и отбрасывая те, которые не показали себя таковыми, ребенок тренируется предвидеть, какая реакция будет наиболее подходящей и как рассчитать время ее исполнения для достижения максимального эффекта. Таким образом, он получает и переживает возможность повлиять на ситуацию, удовлетворение и удовольствие. Когда ребенок переживает психологическую травму или сталкивается с отсутствием заботы, естественная последовательность его развития прерывается или, если она уже сложилась, нарушается; и в его существовании начинают доминировать негативные эмоции.
После перенесенной травмы отношения ребенка с телом часто становятся аморфными, хаотичными и подавляющими; ребенок теряет представление о внутренней структуре и особенностях. Когда тело цепенеет, «шокированные» психика и мозг оказываются подавленными, дезорганизованными и фрагментированными; они не могут воспринять весь опыт в совокупности и извлечь из него уроки. Такие дети, в какой-то момент «застрявшие» на некогда осмысленном и целенаправленном пути собственных действий, обычно придерживаются неэффективных и часто компульсивных моделей поведения. Это проявляется в виде таких симптомов, как синдром дефицита внимания с гиперактивностью или обсессивно-компульсивное расстройство. Нескоординированные фрагментарные усилия ребенка не регистрируются как нормальные, эксплицитные, нарративные воспоминания, а, скорее, кодируются в теле как имплицитные, процедурные воспоминания, включающие дискомфорт, стеснение, дистресс, неловкость, ригидность, бессилие и недостаток энергии. Подобные воспоминания кодируются не в неокортексе, а в лимбической системе и в стволе головного мозга. По этой причине поведение и воспоминания нельзя изменить, просто изменив мысли. Необходимо работать с ощущениями – то есть со всей совокупностью опыта.
Модель SIBAM
Люди в целом и психотерапевты в частности вступают в контакт друг с другом посредством своего рода «телесного резонанса». Как упоминалось в главе 4, мы, люди, запрограммированы испытывать ощущения, сходные с ощущениями людей, находящимися с нами в непосредственной близости. Представьте ситуацию: вы находитесь в комнате, заполненной возбужденными сторонниками теории заговора, а затем представьте себя в комнате с умиротворенными, медитирующими монахами.
Резонанс формирует основу для эмпатической сонастройки, необходимой для формирования интимных отношений. При работе с травмированными людьми психотерапевту в первую очередь необходимо наладить глубокие и прочные отношения с собственным телом. Только тогда, когда навыки восприятия собственного тела у психотерапевта остаются стабильными и задействованы в полной мере, он может быть наставником клиента и помогать ему в саморазвитии. Сходным образом, постоянно совершенствуя способность наблюдать за едва приметным поведением другого человека, психотерапевт может предоставлять клиентам обратную связь, которая поможет осознать ощущения и переживания. Вместе эти два инструмента – соматический резонанс и тонкое наблюдение – обладают значительной силой и пользой. По словам аналитика Лестона Хейвенса, «возможно, самым ярким свидетельством успешной эмпатии является возникновение в теле ощущений, которые пациент описал как свои».
В 1970-х годах я разработал модель, позволявшую мне «отслеживать» процессы, с помощью которых клиенты обрабатывали собственные переживания. Эта модель, которую я называю SIBAM, основана на тесной взаимосвязи между телом и разумом. Название представляет собой аббревиатуру, каждая буква которой соответствует одному из пяти каналов, из которых формируется человеческий опыт:
Sensation – Ощущение;
Image – Образ;
Behavior – Поведение;
Affect – Аффект;
Meaning – Смысл.
Модель SIBAM резко контрастирует с устоявшейся иерархической структурой, кодифицированной как cogito ergo sum, то есть «Я мыслю, следовательно, я существую», являющейся основополагающим тезисом стандартной когнитивно-поведенческой терапии. Моя же пятиэлементная модель, напротив, отражает суть «восходящего», сенсомоторного психотерапевтического процессинга, направленного на то, чтобы провести клиента через различные «языковые» и мозговые системы, от самых примитивных до самых сложных; от физических ощущений к чувствам, восприятию и, наконец, к мыслям. Ощущения, образы, аффекты и смысл отслеживаются клиентом, в то время как психотерапевт наблюдает за поведением. Такой подход позволяет в полной мере проследить многочисленные слои и текстуры всей совокупности опыта.
Канал ощущений (Sensation)
Это канал физических ощущений, возникающих внутри тела и идущих от рецепторов внутри организма. В литературе они также известны как интероцептивные: поднимаются посредством нервных импульсов от внутренних частей тела к таламусу, расположенному в верхней части ствола головного мозга, откуда передаются во многие другие, если не в большинство, отделы мозга. Вот четыре подсистемы, или категории, образующие канал ощущений, перечисленные в порядке глубины интероцепции: кинестетические, проприоцептивные, вестибулярные и висцеральные рецепторы.
Кинестетические рецепторы
Первой подсистемой в канале ощущений является кинестезия. Кинестетические ощущения сигнализируют о состоянии напряжения наших мышц[65], передавая эту информацию в мозг. Когда чувствуете себя «напряженным», это происходит потому, что вы получаете избыточные нервные импульсы, исходящие от плечевых мышц и иных частей тела, таких как шея, челюсть или таз, а также от гиперактивной умственной деятельности.
Проприоцептивные рецепторы
Вторая подсистема, называемая проприоцепцией, дает информацию о положении наших суставов. Вместе кинестезия и проприоцепция сообщают, где мы находимся в пространстве, а также о скорости движения любой части тела. Можно, например, дирижировать симфонией с закрытыми глазами, а затем в конце, не глядя, приложить палец точно к кончику носа – удивительный, хотя вполне доступный трюк сочетания ощущений и координации.
Вестибулярные рецепторы
Вестибулярная подсистема образуется микроскопическими волосками, расположенными в полукружных каналах внутреннего уха. Их два, расположены они под прямым углом друг к другу. Когда мы двигаемся (ускоряемся или замедляемся в любом направлении), жидкость в этих каналах «обтекает» волоски, сгибая их. Каждый волосок связан с рецептором, посылающим затем афферентные импульсы в ствол головного мозга. Информация, получаемая от этого органа чувств, позволяет определять положение как относительно силы тяжести, так и относительно любого изменения скорости (т. е. ускорения и замедления).
Висцеральные рецепторы
Четвертая подсистема, обеспечивающая самый глубокий уровень интероцепции, связана с нашими внутренними органами и кровеносными сосудами. В главе 6 я описал блуждающий нерв, соединяющий ствол мозга с большинством внутренних органов. Этот массивный нерв уступает по общему количеству нейронов только спинному мозгу. Более 90 % этих нервных волокон являются афферентными: то есть основная функция блуждающего нерва заключается в передаче информации от внутренностей наверх к мозгу. Таким образом, распространенные разговорные выражения как «внутренний инстинкт», «внутреннее чутье» и даже «глубинная мудрость» имеют прочную анатомическую и физиологическую основу. Висцеральные ощущения исходят и от рецепторов, расположенных в кровеносных сосудах. Как слишком хорошо известно страдающим мигренью, резкое расширение кровеносных сосудов (после сильного сужения) вызывает у них мучительную боль. Однако из наших кровеносных сосудов мы также получаем всевозможную информацию об окружающем мире. Мы чувствуем себя расслабленными и открытыми миру, когда наши кровеносные сосуды и внутренние органы мягко пульсируют, как медузы, вызывая ощущение тепла и благости, разливающееся по всему телу. Когда сосуды и внутренние органы сжаты, мы чувствуем холод и тревогу.
Канал образов (Image)
Хотя образы обычно относятся к визуальной репрезентации, я использую его в более широком смысле для обозначения всех типов внешних чувственных впечатлений, первоначально возникающих в результате стимулов, поступающих извне тела и которые записываются мозгом в качестве чувственной памяти. К этим внешним («специализированным») чувствам относятся зрение, вкус, обоняние, слух и тактильные ощущения[66]. Вопреки общепринятому мнению, я использую одно и то же слово – образ – для категоризации всех этих внешних чувств. Соответственно, буква «I» в модели SIBAM может в равной степени относиться к любому из внешних впечатлений (визуальному, слуховому, тактильному, обонятельному и т. д.). Так, например, если к человеку физически прикасается другой человек, он будет испытывать как внешнее впечатление от прикосновения, так и внутреннее (интероцептивное) ощущение собственной реакции на это прикосновение. Поэтому, если к нам прикоснулись неподобающим образом, необходимо в каждой новой ситуации отделять фактическое тактильное впечатление от внутренней реакции на этот раздражитель, чтобы освободиться от рефлекторной реакции на прошлый опыт.
Зрительное впечатление, или образ, – основной способ получения и хранения внешней чувственной информации современными людьми, если только они не страдают нарушением зрения. Большая часть сенсорного мозга отвечает за зрение. Однако существуют и другие терапевтически ориентированные причины, по которым я включаю все внешние ощущения в канал Образы. В момент получения травмы все чувства человека автоматически фокусируются на наиболее заметном аспекте угрозы. Обычно это визуальный образ, хотя может быть и звук, прикосновение, вкус или запах. Нередко это сочетание нескольких или даже всех вышеперечисленных чувственных ощущений одновременно. Например, женщина, к которой приставал дядя-алкоголик, может запаниковать, увидев отдаленно похожего на него мужчину, особенно если у того изо рта пахнет алкоголем или походка вразвалочку. Фрагментарные образы являются «моментальными снимками» травмы. Иными словами, они становятся навязчивым образом или импринтом. Для меня такими стали разбитое лобовое стекло и глаза подростка-водителя, которые продолжали вторгаться в мое сознание и наполнять страхом.
При переработке подобных встроившихся в тело сенсорных образов необходимо рассеивать адреналиновый заряд, содержащийся в сжатом «моментальном снимке травмы», чтобы получить возможность отделить ассоциации, которые являются симптоматическими. Важная терапевтическая техника «разжимает и нейтрализует» данную фиксацию и помогает человеку восстановить мультисенсорный опыт, который, возможно, был у него до возникновения угрозы, вызвавшей фрагментацию. Следующая история иллюстрирует этот принцип расширения «зрительной апертуры».
Представьте, что ранним летним утром прогуливаетесь по красивому склону холма. Рядом с тропинкой журчит ручеек. Легкий ветерок колеблет цветы, и они словно танцуют свой разноцветный танец. Ваше сердце трогает вид капель утренней росы на травинках. Солнечный свет согревает кожу, аромат цветов просто опьяняет. Вы впитываете все это в себя. Затем неожиданно на тропе появляется большая змея. Вы останавливаетесь и задерживаете дыхание. Все воспринимаемое мгновение назад исчезло… так? Не совсем. Просто восприятие сужается, чтобы полностью сосредоточиться на источнике угрозы. Большая часть остального отступает на задний план, в потаенные уголки сознания, чтобы не отвлекать от того, что вы должны определить и сделать: сосредоточив внимание исключительно на змее, медленно отступать назад. Как только снова чувствуете себя в безопасности, возвращаетесь к полноценным ощущениям этого прекрасного утра. Соответственно, как только травмированный человек становится способен расширить сенсорные впечатления, гипервозбуждение начинает ослабевать, позволяя этому расширенному полю восприятия вернуться к состоянию, существовавшему до возникновения угрозы, и таким образом повышая способность человека к саморегуляции.
До несчастного случая, подробно описанного в главе 1, я любовался этой сценой: красками, звуками, ароматами и теплом того прекрасного дня. В момент столкновения эти приятные образы поблекли. Теперь мое внимание было приковано только к образу «хищника» – паутине трещин на лобовом стекле, радиаторной решетке автомобиля и испуганному лицу подростка с широко раскрытыми глазами. К счастью, после того как я сам себе оказал первую психологическую помощь, я смог вернуться к началу того прекрасного дня, к чувственному восприятию картин, звуков и запахов драгоценных мгновений перед столкновением.
Канал поведения (Behavior)
Поведение – единственный канал, который психотерапевт может наблюдать непосредственно; обо всех остальных клиент сообщает. Несмотря на то что терапевт способен многое понять о внутренней жизни клиента за счет резонанса с собственными ощущениями и переживаниями, подобные выводы не могут заменить того, что клиент, получая доступ к собственным ощущениям, чувствам и образам, сообщает о них терапевту[67]. Терапевт может делать умозаключение о внутреннем состоянии клиента, читая язык его тела, «бессловесный язык» действий/бездействия или паттернов напряжения. Так, отмечая определенное поведение тела, он может посоветовать клиенту сосредоточиться на испытываемых в теле ощущениях (Ощущения). Если, скажем, терапевт замечает, что левое плечо клиента слегка приподнимается (Поведение), можно обратить внимание на это изменение позы и позволить тому соприкоснуться с ощущениями асимметричного паттерна напряжения. Аналогичным образом во время проявления постурального поведения клиента можно побудить обратиться к другим каналам восприятия (Образу, Аффекту или Смыслу). Все это я поясню на конкретных примерах в следующей главе.
Поведение – результат осознания, происходящего на разных уровнях, и проявляется он, начиная от наиболее осознанных произвольных движений и заканчивая наименее осознанными непроизвольными паттернами. Эти уровни сродни градациям осознания, которые я рассматривал в категории «Ощущения». Теперь кратко рассмотрим поведение, которое проявляется в следующих подсистемах: жесты, эмоции и поза, а также автономное, висцеральное и архетипическое поведение.
Жесты
Наиболее осознанным является произвольное поведение, то есть открытые жесты, которые люди обычно совершают руками при общении. Эти движения – наиболее поверхностный уровень поведения. Люди часто используют произвольные жесты, чтобы передать другим «псевдочувственные» состояния. Мы все видели, как политики намеренно преувеличивают жесты для придания им особой значимости и эффектности. Если вы в теме, вы легко сможете заметить фундаментальное несоответствие между попыткой человека передать то, чему его обучили (например, раскрыть объятия навстречу аудитории или прижать руку к сердцу), и тем, что он на самом деле чувствует. В то же время произвольные жесты могут передавать чувства как по отношению к другим, так и к самому себе.
Например, можно интерпретировать невербальную коммуникацию в виде сжатого кулака либо как угрозу и усиление агрессии, либо как установление четких границ и подавление страха. Вот несколько распространенных жестов, с которыми можно поэкспериментировать. Потрите лоб рукой и обратите внимание на ощущения. Теперь погладьте шею сзади. Что означают для вас эти два жеста? Выполняя их, чувствуете ли вы себя более или менее защищенными? Как вы себя ощущаете, заламывая руки или складывая их домиком, кончиками пальцев двух рук друг к другу? Какие различия замечаете?
Эмоции
На следующем уровне поведения мимика, которая в значительной степени, как правило, считается непроизвольной. Именно эти микровыражения изучал знаменитый Пол Экман в новаторском исследовании, длившемся более четырех десятилетий. При наличии практики и терпения можно развить навыки, необходимые для наблюдения за этими очень мимолетными изменениями мышечного напряжения (часто длящимися доли секунды) в разных участках лица[68]. Специфические паттерны этих мышечных сокращений передают весь спектр эмоциональных оттенков как вам, так и другим[69]. Обратная связь, предоставляемая клиенту о мимике его лица, может помочь тому соприкоснуться с эмоциями, о которых он может частично или полностью не подозревать.
Постура
Третий уровень наименее осознанного восприятия в категории поведения – это постура. Здесь я не имею в виду грубые произвольные изменения осанки, которых требуют родители или учителя, говоря: «сиди прямо», «не сутулься» или «расправь плечи», которые относятся к произвольным движениям. Постура, скорее, относится к категории произвольных жестов. Сэр Чарльз Шеррингтон, основоположник современной нейрофизиологии, утверждает: «… бóльшая часть рефлекторных реакций, выражаемых скелетной мускулатурой, является не двигательной, а постуральной, и ее результат не движение, а устойчивое поддержание позы». Я бы добавил, что постура – это та платформа, с которой начинается внутреннее движение. По словам А. Э. Гизелла, ученика Шеррингтона, «необходимое двигательное оснащение поведения формируется задолго до самого поведения». Подчеркивая, насколько важна постура для формирования новых форм поведения, ощущений, чувств и смыслов, Гизелл добавил: «Эмбриогенез разума следует искать в истоках постурального поведения».
Хотя относительно немногие психотерапевты умеют точно считывать постуру, она все равно влияет на них. Мы подсознательно копируем позы других людей, воспринимая их при этом как ощущения в собственном теле. Предположительно, это происходит благодаря работе зеркальных нейронов и постуральному резонансу. Поскольку спонтанные постуральные изменения, как правило, незаметны, требуется немало практики, чтобы начать их замечать. Резонанс особенно бывает заметен при постурах, обусловленных выживанием, в тонких нюансах, связанных с пред-движениями реакции на угрозу, с движениями бегства, борьбы, оцепенения/испуга и коллапса.
Если постура становится ригидной вследствие иммобилизации или «обваливается», мы можем предположить, что это была подготовка к какому-то определенному действию, которое сорвалось, однако мышцы остаются запрограммированными на его выполнение. Если бы этому латентному сенсомоторному вектору развития не помешали, скорее всего, все закончилось бы более благополучно – как это все еще может произойти задним числом. Рассказывая о несчастном случае, я описал то, что ощущал в теле, пока беспомощно лежал в машине «Скорой помощи». Из-за едва заметного ощущения скручивания в позвоночнике я вдруг почувствовал, как рука инициирует движение вверх, чтобы защитить голову от удара о лобовое стекло и, следовательно, о дорогу.
Наблюдение за спонтанными (врожденными) позами дает психотерапевту важное представление о состоянии нервной системы и психики клиента. Тело благосклонно показывает, что мы готовимся к действию, а также к какому именно пред-движению готовимся. И мы, если внимательно наблюдаем, можем увидеть, как на наших глазах разворачивается телесная симфония, которую ни психотерапевт, ни клиент никогда не смогли бы рационально предсказать. Терапевту, прежде всего, необходимо обращать внимание на позы, демонстрирующие ригидность, сжатие, готовность к бегству, скручивание и коллапс, а также открытость и расширение. Я думаю о незабываемой легкости осанки такого человека, как Нельсон Мандела, который, несмотря на тяжесть перенесенной травмы и преклонный возраст, сохранял естественную, грациозную осанку. Многие люди описывали, что чувствовали глубокое расслабление и открытость в присутствии далай-ламы. Искусный психотерапевт видит и ощущает противоположность такой грации и благости в клиенте, чей позвоночник становится более жестким, защищаясь от предполагаемого нападения, или сгибается (иногда почти незаметно) под грузом сложных ощущений и эмоций. Точно так же психотерапевт (а еще матери, отцы и друзья) способен наблюдать и отражать сиюминутные состояния благодати и доброты в другом человеке.
Вегетативные сигналы (сердечно-сосудистые и респираторные)
К видимым вегетативным проявлениям относятся респираторные и сердечно-сосудистые признаки. Учащенное и/или поверхностное грудное дыхание указывает на возбуждение симпатической системы. Очень поверхностное (почти незаметное) дыхание часто указывает на неподвижность, отключение и диссоциацию. Полное и свободное дыхание, с полным выдохом и небольшой паузой перед следующим вдохом, указывает на расслабление и достижение равновесия. Этот тип спонтанного и регенеративного дыхания легко отличим от того, когда человек «пытается» сделать глубокий вдох. Часто подобный вид добровольно-принудительного глубокого дыхания может на самом деле усилить дисбаланс нервной системы или принести лишь временное облегчение.
Далее следуют проявления со стороны сердечно-сосудистой системы: частота сердечных сокращений и тонус гладкой мускулатуры, выстилающей определенные кровеносные сосуды. Частоту сердечных сокращений, как я уже говорил, можно контролировать, наблюдая за пульсацией сонной артерии на шее. Немного попрактиковавшись, психотерапевт может определить повышение или понижение артериального давления, а также то, насколько изменился показатель. Изменение артериального давления также можно оценить по наполненности или ослаблению пульса.
Терапевт может определить тонус кровеносных сосудов, отметив изменения цвета кожи, хотя для этого требуется весьма тонкий уровень восприятия. В случае сильно повышенного тонуса (ангиоспазм) холодные пальцы клиента будут иметь, например, беловатый/синюшный оттенок, свидетельствующий – наряду с учащенным сердцебиением – о повышенном возбуждении симпатической нервной системы. С другой стороны, когда кровеносные сосуды расслаблены и расширены, пальцы приобретают живой розоватый оттенок. Еще одно изменение возникает, когда капиллярные сосуды резко расширяются, вызывая покраснение, особенно заметное на лице и шее. Кроме того, чуткий психотерапевт иногда может почувствовать реальную волну тепла, исходящую от тела клиента[70].
Следующий критерий, на который следует обратить внимание, – размер зрачка. Значительно расширенный сигнализирует о высоком возбуждении симпатической системы, в то время как сильно суженный может говорить о неподвижности и диссоциации. Зрачки размером с «точку» также могут свидетельствовать об употреблении наркотиков, как правило, опиатов. Интересно, что опиаты также высвобождаются организмом посредством собственной внутренней системы обезболивания и являются неотъемлемой частью системы иммобилизации и диссоциации.
Висцеральное поведение
Под висцеральным поведением понимается моторика желудочно-кишечного тракта, движения которого можно «отслеживать» по издаваемым им звукам. Замечательное звукоподражательное слово, обозначающее кишечные урчащие и булькающие шумы, – «борборигмус» (borborygmus). Целая система телесной терапии основана на прослушивании спектра этих кишечных звуков с помощью электронного (фетального) стетоскопа, во время того, как к различным частям тела прикасаются и мягко воздействуют на них.
Терапевт, способный отслеживать все поведенческие проявления, описанные выше, получает доступ к важной информации, которая поможет эффективно планировать те или иные вмешательства. Например, он знает, что холодные руки обычно указывают на страх и стресс, в то время как теплые – на расслабление. Покрасневшая кожа может отражать такие эмоции, как гнев, стыд и смущение. Мало кто знает, что покрасневшая кожа также может быть признаком сильного прилива энергии и стремления проявить больше жизнерадостности. Как и в случае любых подобных наблюдений, последовательность проявлений должна пониматься в контексте: ни один показатель не стоит рассматривать особняком. И разумеется, необходимо учитывать контент, который клиент обрабатывает в данный момент. Таким образом, искусный психотерапевт может составить точную топографию, связывающую то, что он наблюдает (Поведение), с тем, что испытывает клиент (Ощущения). В целом есть соответствие между уровнем ощущений и поведением: то есть когда терапевт дает клиенту обратную связь об изменениях в вегетативной нервной системе последнего, таких как частота сердечных сокращений или цвет кожи (Поведение), тот, как правило, обратится к изучению собственных вегетативных ощущений, таких как уровень пневмокардиального/симпатического возбуждения.
Архетипическое поведение
И последнее, но не менее важное – подсистема архетипического поведения, берущая свое начало в глубинах «коллективного бессознательного». Отслеживая постуральные изменения различных людей, я начал замечать едва заметные жесты рук, которые явно отличались от произвольных. Они часто появлялись в моменты значительного терапевтического продвижения и указывали на приятные непредвиденные сдвиги в сторону обретения клиентом состояния потока и целостности. Более того, я был заинтригован сходством этих непроизвольных жестов с некоторыми движениями в священных танцах, которые видел на различных культурных представлениях в Целлербах-холле Калифорнийского университета в Беркли. Эти движения кистей/пальцев/рук, называемые мудрами, распространены по всему миру, – универсальны и охватывают весь спектр человеческого опыта. Особенно в Азии: то, как расположены руки и пальцы человека, несет в себе очень глубокие, интегративные смыслы, связанные не только лично с танцором или зрителем[71]. Когда психотерапевт замечает спонтанные мудры, а затем делает паузу, чтобы привлечь внимание клиента к ним, тот может использовать информацию для изучения, как его «внешняя» постура ощущается «изнутри». Неудивительно, что на определенном этапе терапии клиент обращается к сокровищнице мощных ресурсов своей связи с миром для расширения внутренних возможностей, обретения потока, благости и целостности. Я убежден: эти архетипические движения возникают в те уникальные моменты, когда инстинктивное восприятие человека органично сочетается с осознанным – когда происходит интеграция примитивного ствола мозга и высших функций неокортекса.
Итак, поведение – это единственная категория, о которой психотерапевт получает информацию непосредственно. По мере того как клиент начинает осознавать – вначале лишь частично – собственное поведение, он может включить данный вид восприятия в свою роль как наблюдателя, напоминая себе о необходимости отмечать ощущения, связанные с конкретным поведением. В сочетании с озвучиванием клиентом его мыслей, мы получаем мощный инструмент для устранения компульсий и зависимостей.
Канал аффектов (Affect)
Четвертый канал содержит два подтипа: категориальные эмоции и чувства, или контуры ощущений, основанные на чувствах.
Эмоции
Категориальный подход к эмоциям описан Дарвином и позднее уточнен в ходе обширных лабораторных исследований Полом Экманом. Согласно ему, существуют базовые эмоции: страх, гнев, печаль, радость и отвращение. Повторим, это чувства, которые клиент испытывает внутренне и которые психотерапевт может определить по выражению лица и позе клиента, даже если клиент о них не подозревает.
Контуры чувств
Другой уровень аффекта – регистрация контуров чувств, – вероятно, даже более важен для качества нашей жизни, чем категориальные эмоции. Юджин Джендлин подробно изучил и описал эти более мягкие аффекты и ввел термин «чувственно переживаемый смысл». Когда вы видите росу на травинке в утреннем свете или посещаете музей и восхищаетесь прекрасной картиной, вы обычно не испытываете категориальных эмоций. Или, встречаясь с хорошим другом, которого не видели несколько месяцев, вы, скорее всего, не испытываете страха, печали, отвращения и даже бурной радости.
Контуры – это чувства, основанные на ощущениях притяжения и избегания, «хорошего» и «плохого». В течение дня вы испытываете их бесчисленное количество раз. Хотя легко представить себе день, когда вы не испытывали ни одной базовой эмоции, попробуйте на мгновение представить день без каких-либо аффектов, обусловленных чувственно переживаемым смыслом. Вы были бы так же потеряны, как корабль в море без руля и ветрил. Эти контуры направляют нас в течение всего дня, давая ориентиры и направление в жизни.
Канал смыслов (Meaning)
Смыслы – это ярлыки, которые мы прикрепляем ко всей совокупности переживаний, то есть к сочетанию элементов, получаемых по каналам ощущения, образа, поведения и аффекта. Смыслы подобны описательным маркерам, которые мы используем, чтобы быстро получить представление обо всем спектре внутреннего опыта, чтобы сообщить их другим и самим себе. У всех нас есть устоявшиеся убеждения, или смыслы, которые мы принимаем за непреложную истину. Когда человек травмирован, его убеждения становятся чрезмерно узкими и ограничивающими. Примеры таких кристаллизованных мантр: «Нельзя доверять людям»; «Мир – опасное место»; «Я никогда не заработаю достаточно денег, чтобы прокормить себя» или «Я не заслуживаю любви». Эти убеждения часто связаны с глубоко заложенными страхами и по большому счету являются негативными и ограничивающими.
Как бы невероятно это ни звучало, мы, скорее всего, запрограммированы на негативные убеждения в целях выживания. Например, если, гуляя в каком-то лесном районе, вы столкнулись с медведем, то, вероятно, наградите данное место смыслом, что оно «опасное» и «лучше в следующий раз не ходить этой дорогой». К сожалению, если человек травмирован или испытал глубокий страх, будучи молодым и впечатлительным, подобные смыслы становятся доминирующими и жестко закрепленными. На более позднем этапе жизни, когда клиент не получает свободного доступа ко всему спектру возникающих ощущений и чувств, выводы делаются на основе смыслов, порожденных прошлой травмой или ранней обусловленностью. Я называю такого рода ограничивающие предубеждения преждевременным осознанием.
Используя модель SIBAM, психотерапевт может помочь клиенту проработать первые четыре канала осознания и получить доступ к новым смыслам. Если когнитивная деятельность была нарушена достаточно длительное время, существует возможность продвижения в терапии через указанные каналы (и подсистемы) Ощущений, Образов, Поведения и Аффекта. Тогда с большой долей вероятности из этого постепенно раскрывающегося осознания тела и разума возникнут новые Смыслы. Как пример, клиент может начать с определенных устойчивых убеждений вроде «мой супруг ведет себя неподобающим образом» или «я не заслуживаю любви». Психотерапевт, вместо того чтобы пытаться отговорить клиента от убеждения, может побудить его изучить физические локусы этих мыслей, заметить, какие области напряжены, какие расслаблены и открыты, определить местонахождение любых ощущений коллапса. Что, пожалуй, еще важнее, клиента просят отмечать отсутствие какого-либо ощущения. Распространенным примером (особенно у клиентов, переживших сексуальную травму) является ощущение, что они вообще не чувствуют свой таз или что эта область отделена от туловища или ног. Клиент, которого попросили просканировать тело с головы до ног, может сообщить о странном отсутствии ощущений в области таза. Подобное «ощущение отсутствия» дает терапевту представление, чего избегает клиент.
Как работать с пятью элементами модели SIBAM
Модель SIBAM включает нейрофизиологические, поведенческие и соматические аспекты индивидуального опыта как травматического, так и успешного. Когда в ходе терапии достигается успешный результат или происходит коррекция, элементы SIBAM формируют плавную, непрерывную и согласованную реакцию, соответствующую текущей ситуации. Когда человек страдает от неразрешенной травмы, эти элементы травматической ассоциации и диссоциации сохраняются в виде фиксированных, теперь уже дезадаптивных паттернов, которые являются искажениями текущей реальности.
Вот пример: женщина любит природу, парки, луга и поросшие травой холмы, однако каждый раз от запаха свежескошенной травы у нее возникает тошнота, беспокойство и головокружение. Она убеждена (Смысл), что травы следует избегать. Обонятельный и зрительный образ (Образ) связан с ощущениями тошноты и головокружения, исходящими от висцеральной и вестибулярной систем. Петля положительной обратной связи с негативными последствиями представляет собой загадку. Часть происходящего диссоциирована с ее осознанием этого: она понятия не имеет, почему это происходит; просто знает, что испытывает сильную неприязнь (Смысл) к траве. Когда женщина исследует свои ощущения и образы, мысленно представляя себе скошенную траву и вдыхая запах, она уделяет время детальному изучению телесных ощущений. При этом возникает новое ощущение, будто ее кружат в воздухе, при этом держа за запястья и ноги. Затем возникает тактильный образ, как ее, в возрасте четырех или пяти лет, крутит за руки и за ноги на лужайке перед домом брат, любивший третировать ее.
Она чувствует страх (старый Аффект) и, по мере того как проходит через дрожь и восстанавливает дыхание, понимает: опасность больше не угрожает. Она ориентирует себя в пространстве (Поведение), оглядывая тихий кабинет, затем поворачивает голову к открытому лицу психотерапевта. Почувствовав себя в безопасности, немного успокаивается. Она делает произвольный вдох (новое Поведение) и ощущает безопасность, которая локализуется в животе (новое Ощущение). Затем замечает некоторую скованность в запястьях (старое Ощущение) и желание высвободить запястья (новое Ощущение). Теперь она чувствует, как внутри поднимается волна гнева (новый Аффект), и кричит «Стоп!» за счет напряжения мышц голосовых связок (новое Поведение). Снова успокаивается и испытывает (новый Образ) тактильное удовольствие от лежания на мягкой свежескошенной траве в лучах весеннего солнца. Свежая трава больше не ассоциируется с неприятными ощущениями (прежний Смысл); зеленая, свежескошенная трава – это прекрасно, парки – замечательные места, и «все хорошо» (новый Смысл). В этой ситуации она больше не испытывает тошноты или беспокойства.
Простой пример, приведенный выше, показывает, как элементы биологической модели сочетаются друг с другом, создавая либо фиксацию, либо свободный поток. Обычно когда человек испытывает внутреннее ощущение, часто одновременно с этим или вскоре после появляется картинка. Если клиента беспокоит какой-либо образ, его, как правило, сопровождает ощущение, которое клиент может не осознавать. Когда под руководством психотерапевта он осознает оба элемента, результатом является поведение, аффект или новый смысл.
Как только мы поймем этот процесс и перестанем в него вмешиваться, биология сама начнет его воплощать. Ствол головного мозга, действующий на основе ощущений, отвечает за поддержание гомеостаза и, следовательно, за возвращение хорошего самочувствия организма. Из этого естественным образом следует: когда поведение тела клиентом начинает осознаваться в безопасных условиях настоящего момента, прерванные или неисполненные движения обретают внутреннее разрешение или корректирующий опыт – как это произошло со мной, Нэнси и женщиной из приведенного выше примера. Это разрешение приводит к разрядке энергии, что, в свою очередь, ведет к свежему, новому Аффекту, который приносит с собой совершенно новые возможности или смыслы. Если клиент не осознает собственного поведения или ощущений, фиксированный образ обычно приводит к фиксированным аффектам и/или мыслям, изначально беспокоившим клиента. Когда фиксированное поведение не завершается по-новому, результатом становится привычный или (чрезмерно) сопряженный аффект. Поскольку поведение отражает подготовительные, защитные и оборонительно-ориентировочные реакции, помощь клиенту в доведении своих сенсомоторных импульсов до конца во время выхода из состояния оцепенения является ключом к освобождению от уз и ограничений посттравматического стрессового расстройства.
Задача психотерапевта как целителя состоит в том, чтобы замечать, какие элементы SIBAM, демонстрируемые клиентом, являются старыми, обусловленными, неработающими паттернами, а какие полностью отсутствуют вследствие того, что бессознательно скрыты. Если научимся читать эту карту, удастся предоставить клиенту соматические инструменты, которые помогут освободиться от привычных физиологических ассоциаций прошлого. Таким образом человек, к счастью, возвращается к здоровому, гибкому и динамичному восприятию нового, что приносит ему жизнь.
Мы используем свой разум не чтобы обнаружить факты, а чтобы скрыть их. Одна из вещей, которую эта ширма скрывает наиболее успешно, – это тело, наше собственное тело, под которым я подразумеваю все его особенности, все внутренности. Подобно вуали, наброшенной на обнаженную кожу, дабы оградить ее скромность, ширма частично скрывает от сознания внутренние состояния нашего тела, которые и есть тот самый поток жизни, составляющий течение наших дней.