Когда Самсонов закончил разговор, у него зазвонил сотовый телефон. Это была мать.
– Алло? Что случилось?
– То, что я, похоже, опять осталась с носом! – ответила мать возмущенно. – Ты зачем выставил Наташу?!
Самсонов закатил глаза.
– Я ее не выставлял. Она сама ушла.
– А ты, значит, сделал все, чтобы это не допустить? – язвительно парировала мать.
Старший лейтенант прикрыл трубку ладонью.
– Это личный звонок, – сказал он Дремину. – Мама хочет знать, почему я снова избежал женитьбы.
– Все понял, ухожу! – Следователь поспешно оставил Самсонова одного.
– Так я жду объяснений, Валера! – строго проговорила мать.
Убийца дочитал готовую статью с опровержением и удовлетворенно кивнул.
– Другое дело, – сказал он. – Отправляйте.
Он внимательно проследил за тем, как письмо ушло на почтовый ящик редакции.
– Когда вашу статью опубликуют?
– Завтра, – ответила Жженова.
– Ваша карьера идет в гору, – заметил Убийца. Он подобрал с пола свою сумку и начал вытаскивать из нее газеты. – Сначала интервью со следователем, потом – с преступником. Наверное, вы мечтали о чем-то подобном. – Убийца достал со дна сумки свернутый в кольцо хлыст и медленно расправил. – А теперь я накажу вас за клевету. Я снова привяжу вас к столу лицом вниз и буду снимать с вашей спины сначала кожу, а потом мясо – слой за слоем, до самых костей. Это займет много времени. Во всяком случае, я не планирую торопиться. Может быть, я буду задавать вам вопросы. Например, как зовут следователя, который дал вам интервью. – Убийца холодно улыбнулся и взмахнул рукой. Хлыст взвился в воздух, как змея, и мелькнул, устремившись к подоконнику. Стоявшая там вазочка лопнула, разлетевшись на осколки. Вода выплеснулась и потекла по полу, сухие цветы рассыпались по комнате. – Не думаю, чтобы вы выжили, – удовлетворенно добавил Убийца. – Да это и не входит в мои планы.
– И вот она подходит и говорит: «Пойдем, мне нужна твоя помощь». И всем при этом ясно, что она просто взревновала и таким образом уводит меня от Машки, потому что никаких дел у нее, конечно, нет. Она вообще в гости пришла, так что чем она может быть занята? И все смотрят на ее маневр и думают, что я подкаблучник, и я, шагая вместе с ней, думаю то же самое. – Дремин потянулся в кресле и зевнул. – С другой стороны, не мог же я с ней не пойти.
– Почему? – спросил Рогожин. Он пил кофе из большой белой сувенирной кружки с видом Казанского собора на одной стороне. – Показал бы, что ты мужик.
– Легко сказать! – отозвался Дремин. Он усмехнулся и погладил указательным пальцем тонкие усики. – Нет, так нельзя. Если бы я уперся, это унизило бы мою жену. Типа я променял ее на Машку. А мне эта Машка, кстати, даром не нужна, я вообще болтал с Васькой, ее двоюродным братом. Она так, рядом стояла, шампус тянула. Так вот, все бы подумали, что я жену ни во что не ставлю, и ничего из этого хорошего не вышло б.
– Да-а, – протянул Рогожин, – как ни крути, все плохо.
– То-то и оно! – Дремин обрадовался, что его поняли. – Из-за ее дурацкой ревности мы оказались в таком вот положении. Надо же думать, что делаешь!
– А ты бы как поступил в такой ситуации? На месте жены, я имею в виду.
– Мужчина может женщину уводить от кого угодно, – ответил Дремин. – Тут ничего такого нет, потому что святой долг женщины – идти туда, куда ее зовет мужчина. И вообще это для нее даже лестно: значит, мужику не все равно, чем она занимается и с кем лясы точит.
В это время вошел Самсонов.
– О, вот и Валерка! – Дремин приветственно поднял руку. – Где был?
– Ходил в хранилище вещдоков.
– Что ты там забыл? – удивился Рогожин.
– Хочу посмотреть видеозаписи с камер парковки. – Самсонов показал диск в прозрачном боксе. – Здесь должно быть нападение на Меркальского.
– И зачем тебе это надо? Пусть им занимается убойный отдел.
Старший лейтенант сел за компьютер и загрузил диск в лоток.
– После визита Корчаковой у меня в голове все крутилась какая-то мысль. Мне казалось, что должна быть взаимосвязь.
– Между чем и чем?
– Между нападением на Меркальского, его убийством и тем, что наши восемь женщин перестали общаться – как раз после того, как группа неизвестных кастрировала Меркальского.
– И до чего ты додумался? – спросил Дремин, пересаживаясь так, чтобы тоже видеть запись на экране. – Что ему конец эти тетки отчикали? – Он усмехнулся.
– Сам не знаю.
– Ну, давай включай.
Рогожин тоже подошел и встал справа от Самсонова.
– Сейчас загрузится, – сказал старший лейтенант. – Кстати, что там с дачей подружки Анисимова? – спросил он опера. – Ездил туда?
Рогожин кивнул:
– Только что вернулся.
– И как?
– Попасть внутрь не удалось. Кругом полно соседей – ты был прав. Но с ними я поговорил. Одна зоркая старушка уверяет, что кто-то приезжал на дачу по ночам раза три-четыре. Она видела машину, но не знает, кто именно там был – Анисимов или его сожительница. Утром никого уже не было.
– А петухи?
– Курятник есть, но птиц я не слышал.
– Это ничего не значит, – сказал Самсонов. – Они могли спать.
– Ну, такая мысль и мне пришла в голову. Поэтому я подошел и постучал сквозь забор по стенам. Никакой реакции, а птицы, я думаю, засуетились бы.
– Пожалуй. А соседка помнит, в какие дни приезжал Анисимов?
– Точно нет. Последний раз дней восемь назад.
– То есть до убийства медсестры.
– Думаешь, за петухом заезжал?
– Ты говоришь, птиц там нет.
– В курятнике – нет. Но ведь их можно держать и в клетках. Например, в доме или в подвале.
– Тоже верно. Надо бы расспросить подружку Анисимова. Может, они вместе там были.
– Я собираюсь к ней сегодня.
На экране появились кадры с парковки.
– Давайте посмотрим, – сказал Самсонов.
Трое полицейских прильнули к монитору, вглядываясь в нечеткие черно-белые кадры. Вот Меркальский паркуется, вот выходит из машины, запирает дверь и идет в обратную сторону. Вдруг он останавливается как вкопанный, словно что-то увидел впереди, и тут же в кадре появляются трое в темных спортивных костюмах. Они в лыжных масках. Следом за ними – еще двое. Они впятером бросаются на Меркальского, сбивают его с ног ударом дубинки по голове и принимаются избивать ногами. К ним присоединяются еще двое. У них в руках что-то очень маленькое, неразличимое на камере.
– Это пластиковые хомуты для стяжки кабеля, – прокомментировал для коллег Самсонов. – Я посмотрел в деле.
– А дело где взял? – спросил Дремин.
– У Гришки Поленова. Он занимается убийством Меркальского.
Нападавшие стянули хомутами руки и ноги психолога, один сел ему на грудь, другой – на колени, прижав к полу. Третий что-то затолкал психологу в рот вместо кляпа. Потом двое достали ножи и приступили к делу. Действовали они довольно слаженно и уверенно. Это не осталось незамеченным полицейскими.
– Профессионально, – прокомментировал Рогожин. – Явно не в первый раз работают.
– Или репетировали, – ответил Самсонов. Что-то в нападавших казалось ему странным. Может быть, слишком широкая, какая-то бесформенная одежда. Они походили на айкидоистов в свободных кимоно.
– Семеро, – сказал Дремин. – А женщин восемь.
– Одна могла стоять на стреме.
– Да, это логично.
– Семеро – слишком много для одного пожилого психолога, – проговорил Рогожин. – Тут хватило бы троих, четверых от силы.
– Согласен. – Самсонову уже и самому пришло это в голову. – Здесь явный перебор. И посмотрите на одежду. Слишком просторная. Она хорошо скрывает фигуру.
– Женскую? – быстро спросил Дремин. – Да, это возможно. Но зачем нашим женщинам вытворять такое с Меркальским?
– Ну, причина, я думаю, очевидна.
– Если даже он на них пялился, когда они были детьми… – начал было скептически Дремин, но Самсонов перебил:
– Вряд ли дело ограничивалось плотоядными взглядами.
– Ну, не совращал же он их!
– Почему нет?
– Они бы его сдали.
– Не обязательно. Он мог их запугать.
– Как?
– Угрожал убить, например.
– И ни одна из восьмерых не рискнула его спалить? – Дремин явно не считал эту версию убедительной. – Даже те, кого удочерили? Они могли все выложить новым родителям, уже чувствуя себя в безопасности. Да и потом осмотр у гинеколога показал бы, что девочки не девственницы, и последовало бы разбирательство.
Самсонов решил это не комментировать. Что готов рассказать подросток чужим людям, которых теперь ему нужно называть мамой и папой? Насколько он им доверяет? Есть ли у него уверенность, что они не отвернутся от него, если узнают…
– Предположим, Меркальский все же насиловал их, – проговорил Самсонов. – Это многое объяснило бы.
– Что, например?
– Допустим, девочки ненавидели его все эти годы после того, как покинули приют. Они находят друг друга – вернее, их собирает вместе Корчакова, которая, возможно, была травмирована сильнее других, – и составляют план мести. Решают кастрировать педофила.
– Что-то они долго ждали, – вставил Рогожин.
– Не так просто пойти на такое, – ответил Самсонов. – Вероятно, кого-то из женщин остальным пришлось уговаривать. Но, в конце концов, они договариваются. Следят за Меркальским, выбирают место для расправы. И вот на парковке совершается возмездие. Больше он не опасен ни для одного ребенка. Подруги сделали то, ради чего когда-то нашли друг друга, больше их особо ничего не связывает. У каждой своя собственная жизнь, и они постепенно перестают общаться.
– Тебе бы романы писать! – хмыкнул Дремин. – Но надо признать, звучит убедительно.
– Погоди, – отмахнулся Самсонов, – слушайте дальше. И вдруг убивают сначала одну, потом другую из женщин. Кого они могут подозревать?
– Меркальского! – сразу ответил Дремин. – Думают, что он догадался, кто его изуродовал, и решил отомстить.
– Их охватывает паника. Что делать? Корчакова уезжает. Почему? От страха? Она прячется?