1
Людмила очухалась от недельного своего лежания и первый раз вышла на работу в фитнесс-центр.
Машина все еще была в ремонте и поэтому ехать пришлось на трёх транспортах.
От дома до метро на частнике за сорок рублей, потом до Кольцевой, потом на Чистых Прудах пересадка и до Профсоюзной, а оттуда снова на частнике, только теперь за шестьдесят.
— Как плохо, ребята без машины! — это было первое, что Люда произнесла после радостных объятий и поцелуев.
Все еще раз посочувствовали, поцокали языками, повращали глазами.
Особенно Руслан — тренер из мужской атлетической секции, — Людка, давай я тебя возить буду целый день!
— У нее есть кому возить, — возразила Руслану массажистка Катя, — у Люды друг на телевидении работает и к нам на тренажеры два раза в неделю ходит.
— Валера Дюрыгин? — уточнил Руслан, — так он только два раза на неделе ходит, а я каждый день хожу, он будет два раза Люду возить, а я пять раз…
У Люды ежедневно три группы.
Группы смешанные.
Теперь так модно.
Многие мальчики даже хотят тусоваться с женщинами и не стесняются, идут на обычную данс-аэробику с последующим бассейном.
Люда — бывшая олимпийская призерка по фигурному плаванию.
Ее еще некоторые клиенты даже помнят.
Но впрочем, для этой цели, для престижа их фитнесс-центра, при входе висят большие фото-портреты тренеров с описанием всех их регалий.
И Руслан там, как чемпион Союза по Греко-римской борьбе, и Люда, и Тимур Асланов, который красотою своих трицепсов выигрывал конкурс «мистер Россия 2001»…
Группа приняла ее радостно.
Спрашивали, не болит ли голова, как машина? Не помочь ли с ремонтом?
К ней в группу девочка ходила одна из Сервис-центра Форд-Моторс…
— Да нет, у меня машина французская, — отвечала Люда, и уже ею вроде как занимаются.
Поплавала со своими учениками в бассейне.
Вода- всегда есть вода!
Снимает любую печаль.
А к двенадцати и Валерка Дюрыгин подтянулся.
Расцеловались.
— Ну, как дела?
— Хорошо, пока не родила, а у тебя?
— И я пока не родил После того, как Валерка попотел на своих железяках, оба переоделись и вышли в бар.
Валера взял соков, зеленого чаю и минералки со льдом.
— Жажда мучает? — сочувственно заметила Людмила, — что не заезжал? Забыл про раненную подругу?
— Да нет, не забыл, — смущенно ответил Дюрыгин.
— А чего краснеешь? Другую себе завел?
— Нет, не завел?
— А чего не звонил и на мои звонки не отвечал?
— Весь в работе, шоу новое готовлю.
— Читала в Московском комсомольце, видела твою… Ты с ней давно спишь?
Люда пристально поглядела в лицо своему любовнику. Смотрела, а сама тонко улыбалась при этом.
— Я с ней не сплю.
— Но будешь.
— С чего ты взяла?
— Чувствую — Предаешься напрасному самообману.
— Нет, так и будет, иначе бы ты звонил — Ты болела — Раньше ты ко мне под одеяло бегал по два раза на дню — Это было обоюдно — Я и теперь к тебе питаю…
Люда запнулась…
— Влечение — Ну и я не против — Но главного то нет что ли?
— Чего?
— Ну вот, если ты спрашиваешь, значит его, главного то и нет — Ну?
— Что ну? Чувства то нет, милый мой…
Люда горестно поглядела на Валерия — И в больницу на выписку за мной не приехал — Извини, у меня как раз прогон был — А как ты узнал, что именно тогда меня выписывали?
— Я звонил — Звонил он! Как же! Ни фига ты не звонил…
— К чему ты устраиваешь эту разборку, Люд?
Дюрыгин сидел нахохлившись.
— А к тому, что сон мне был, кончать нам надо, если любви нет — А что есть любовь? Люда? Тебе сколько лет? А сыну твоему сколько? Это ему надо про любовь, а не тебе…
— Нет, милый мой, я тебя любила. Любила я тебя, а ты…
— А я что?
— Вот именно, а что ты…
Люда поднялась, оставила на столе тысячу рублей одной бумажкой и повернувшись, ушла.
Со спины очень и очень красивая молодая женщина со спортивной фигурой и пряменькой походкой.
Залюбуешься.
— Ну вот и хорошо, что один, — подумал Валерий Дюрыгин, тоже поднимаясь со своего стула.
И пошел к выходу — со спины красивый молодой мужчина со спортивной фигурой, с прямой походкой.
Залюбуешься.
2
Зарайский решил уйти от мамы и от домработницы.
И от бульдожки Дотти тоже.
Он съездил к модному психоаналитику в Столешников переулок.
Полежал сорок минут на кушетке, рассказал про свое детство, про папу академика, про деспотичную маму.
— Вам бы надо пожить самостоятельной жизнью, — сказал модный психоаналитик, — вы взрослый человек, даже руководите другими людьми у себя на телевидении, а в личной жизни по-прежнему, как и в детстве, остаетесь маленьким мальчиком, за которого все решают старшие.
— Что же мне делать? — простодушно спросил Мотя Зарайский, — у меня любимую девушку на моих глазах едва не растерзали, у меня душа разрывается, я покоя себе не нахожу.
— Вам бы отправиться в длительное путешествие, — мягко посоветовал модный психоаналитик, — я вижу, вы человек со средствами, вам бы уехать из Москвы на год, не меньше. Уехать в путешествие. Причем в связанное с опасностями и трудностями, как в прежние времена, помните как в романах Жюля Верна? Вот так и вам, набрать себе попутчиков и отправиться куда-нибудь в Африку или в Азию.
Причем с минимумом комфорта. Если вы наберете слуг, мамок и нянек, то вы не излечитесь. Вам нужна встряска. Встряска, которая вас закалит, как физически, так и духовно. Перечитайте сегодня на ночь рассказы Джека Лондона о золотой лихорадке на Аляске. Перечитайте его Морского Волка. Это то, что вам нужно.
А вернетесь назад в Москву, совсем иным человеком. Если путешествие окажется настоящим. Будете способным и за себя постоять, и за девушку свою. И маме отпор дать, доказав ей, что ваша личная жизнь — это ваша личная жизнь. А все эти клубы бокса для богатых лентяев — это самообман. Будете платить деньги, а тренеры будут хихикать над вами. И случись что-то реально опасное, все эти фитнесс-клубы вам не помогут. Дух там не развивают. Кто пришел туда трусом, в лучшем случае так и выйдет оттуда трусом, ну, разве что только с мышцами. А вы поезжайте. Я не знаю куда — на войну, в Африку, в Гондурас, в сельву дельты Амазонки… Только туда, где опасно, и где вы будете рассчитывать только на самого себя.
Мотя вышел от аналитика опустошенным.
Заплатил ему триста евро за визит…
А совет получил такой, какой сам бы мог себе дать.
Бесплатно.
Собственно эта самая обида за бездарно потраченные деньги и сыграла решающую роль.
После обеда Мотя Зарайский зарулил на улицу Большая Полянка, где давно знал — есть элитарное туристическое бюро, из которого сам Михаил Викторович — их главный — ездил на африканское сафари.
— Я хочу поехать в Африку или в Бразилию, — придав своему безвольному от рождения лицу максимум решительности, сказал Мотя.
— У нас есть двухнедельные туры в ЮАР и в Сомали с настоящей охотой на джипах по саванне, — сказала менеджер, протягивая Моте глянцевые проспекты.
— Мне нужно поехать в длительное путешествие, минимум на три месяца, а еще лучше на пол-года или даже на год, у вас таких нет?
— Мы можем разработать для вас индивидуальный тур, знаете, мы сейчас делали для одной известной на Москве семейной пары кругосветное путешествие с посещением пятидесяти стран. Можем и для вас сделать нечто подобное.
Уходя из агентства, Мотя понимал, что все это не то.
Ехать на сафари, где тебя будут охранять пять инструкторов, два проводника из местных и шесть охотников-егерей, это тоже самое, как ходить на тренировку и лежа на матах наблюдать, как другие потеют и делают упражнения.
Решение пришло неожиданно.
На третий день безуспешных метаний, Моте позвонил его бывший одноклассник — Саша Ведяков.
Саша после школы уехал в Ленинград и поступил в Макаровское мореходное училище.
Потом женился на местной, на ленинградке, плавал на торговых судах, а сейчас занимался каким-то странным бизнесом — торговал ломом черного металла.
В Москве после смерти родителей Саша бывал редко. Да и вообще их класс не шибко то любил собираться. За двадцать лет собирались от силы раза три.
В общем, позвонил вдруг ему Саша Ведяков.
Разговорились, перебрали в памяти всех друзей — одноклассников — кто где, кто чего?
И выяснилось, что Саша кроме всего прочего занимается парусным спортом.
— У тебя нет трудновоспитуемых недорослей, за которых богатые папаши большие деньги дадут, чтобы мы их в морях перевоспитали? — напрямую поинтересовался Саша Ведяков. — мы два года как вокруг Европы на яхте ходим, берем в команду юнгами сынков богачей на перевоспитание. Папаши рады платить, а нам деньги на ремонт яхты очень кстати. Мы двух наркоманов — деток богатеньких бизнесменов прошлый раз брали в поход вокруг Скандинавии, все дубины и палки об этих мальчиков с кэпом пообломали. Но папашам вернули сыновей — шелковыми. Тише воды, ниже травы. А ведь были законченными негодяями. Воровали у родителей, тащили из дому все что плохо и все что хорошо лежит. И физически парни окрепли и море полюбили. Один в военное во Фрунзе поступил, другой в Макаровское настрополился. И нам хорошо, мы на папашины деньги новый дизель для яхты купили и новое навигационное космическое оборудование.
— Ребята, а может вы меня возьмете? — робко спросил Мотя Зарайский, я денег дам.
— Нам на ремонт сейчас десять тысяч долларов надо, — по-деловому сказал Саша Ведяков, — мы за эту сумму хоть кого возьмем, можем и тебя пассажиром. Мы на гонки Катти Сарк в Ирландию как раз собираемся. Можем и тебя взять, если паспорт с визами есть.
— Есть, есть! — обрадовано закричал Мотя, — и денег я вам дам, сколько потребуется.
Договорились, что через неделю Мотя приедет в Петербург с деньгами и с заграничным паспортом с открытыми визами…
Маме Мотя ничего говорить не стал.
Но с Розой решился-таки попрощаться.
Позвонил ей на мобильный номер.
Роза сразу не ответила.
Помучила.
Взяла трубку только на третий раз.
— Увидеться не хочешь? — спросил Зарайский, — я уезжаю надолго.
— Куда уезжаешь?
— Вокруг Европы на королевской яхте.
— Счастливого пути…
Судя по всему, это сообщение должного эффекта не вызвало. Роза не восхитилась и не удивилась.
— Я когда вернусь, я тебя найду, — сказал Мотя ненатуральным голосом поддельного морского волка.
Этакого тряпично-плюшевого морского волка из отдела мягких игрушек.
Неужели модный психоаналитик окажется неправ?
Неужели горбатого и мягкого безвольного — только могила исправляет?
Но Мотя захотел попробовать.
И пусть Саша Ведяков с легендарным кэпом обобьют об него все имеющееся на борту яхты дубьё…
Мотя даёт им на это полный карт-бланш.
3
А Роза очень…
Очень-очень-очень захотела себе машинку.
Именно маленькую именно женскую именно красную Пежо двести шесть.
Ей казалось, что стоит ей сесть в такую машинку, как жизнь ее мгновенно изменится к лучшему.
И она перестанет быть служанкой Джона, его рабыней, она найдет себе богатого молодого свободного парня, и они уедут с ним куда-нибудь в Америку или в Эмираты.
Или лучше — в Париж или Амстердам.
У маленькой Розы ведь тоже были свои мечты о своём счастье.
Ведь, не в том, было ее счастье, чтобы предаваться быстрым соитиям с Джоном и его нужными ему друзьями, когда это им было нужно. Им, а не ей.
Счастье женщины, когда близость имеет место быть не по надобности, не по принуждению, а по любви.
И маленькой Розе тоже хотелось любви.
И если каждый…
Ну даже совершенно никчемный человек-человечишко по мнению художника Андрю Вархолла имеет право на пятнадцать минут славы, то отчего же даже самая последняя стерва не может иметь права на пол-часа настоящего счастья?
Роза хотела сесть в свою красную машинку марки Пежо и поехать на свидание с прекрасным принцем.
Why not?
Маленькая Роза устала быть рабыней сексуальных прихотей Джона и его друзей.
Подкатила черта.
Хватит.
Баста.
Enough Вот убьем с Натахой ее подругу, заработаем денег и…
И уедем в дальнюю даль.
Одна подружка Розы — законченная проститутка, сифилисом болела два раза, так та нашла себе хорошего жениха и замуж вышла. Богатого, преуспевающего…
Он себе духовно близкую подругу искал — этим озабочен был.
Полагал, что в ночных клубах и в дискотеках себе такую не сыщет.
Так он ходил по музеям и галереям.
А подруга Розы — эта семнадцатилетняя шлюха, которая проституцией с двенадцати лет занималась, тоже… Почуяла черту. Что баста — дальше край.
Она одевалась, как девочки в старомодно-интеллигентских семьях десять лет тому назад одевались. В самое скромное платье, чистенькое, отутюженное, но жутко не модное. И прическу обязательно с прямым пробором по середине. И очечки кругленькие.
Мужчины вообще падки до женщин в очках.
И таки и нашла себе!
Стояла в Третьяковке напротив картины Левитана «Малиновый звон». Два часа стояла и поймался на крючок нужный ей человечек.
Через две недели признался ей в любви и женился.
Знал бы дурачок, кого берет?
И оба счастливы теперь.
Вот и Роза.
Мечтала о счастье.
— Тут такая штука, не получится у тебя, — сказала та ее подруга, когда они повстречались как то после свадьбы…, — тут искренность нужна, а у тебя искренности нет.
И это кто бы такое говорил?
Это ей, Розе, проститутка, на которой клеймо негде ставить, такое говорила…
Искренность здесь нужна, а у Розы, де, искренности нет, поэтому у нее ничего не получится.
Ладно, простила Роза подруге то, что она на свадьбу не пригласила.
Понятное дело, кто у нее друзья-подруги? Бандиты, сутенеры, менты, да такие-же проститутки, как она.
Поэтому, под выдуманном романтическим предлогом сказала она мужу, что никого со своей стороны приглашать не хочет.
Это Роза еще могла как-то понять.
Но вот таких нравоучительных сентенций, де у нее искренности нет, поэтому и парня себе хорошего найти не может, такого хамства, такого высокомерия по отношению к себе, Роза простить не могла и была даже готова из мести пойти к муженьку этой занесшейся сучки, да и все рассказать про то, как днями и ночами по двенадцать клиентов в сутки…
Эх, да что там…
Искренности у нее не хватает.
Какая уж тут искренность?
А сучка эта теоретически то подготовилась.
Рассказала Розе историю про святую Марию Египетскую, как та, будучи закоренелой проституткой, вдруг прозрела, покаялась и была ей за это покаяние дана великая благодать и сила.
Потому что искренность у ней была.
А у Розы…
Какая у нее искренность?
Только желание машину приобрести да ней на блядки поехать.
— Сроку то нам с тобой дали три недели, подруга, — с усталой иронией сказал Джон, — и если не шлепнем эту Агату твою, то надо что ли аванс возвращать, ты об этом думаешь или нет?
— Я думаю, — раздраженно повысив голос, сказала Роза.
— Думай, думай, голова, шляпку куплю, — ухмыльнулся Джон, и добавил уже серьезно, — хорошо бы эту твою Натаху так подставить, чтобы на нас не подумали.
— Было бы лучше, если бы ты заказчицу на всякий пожарный засветил, — все так же раздраженно, но уже тише сказала Роза, — у нее связи, у нее муж в самых верхах, она с адвокатами в случае чего отвертится, а нас, как простых исполнителей загнобит, и еще чего доброго нас с тобой еще на этапе следствия в камере забьют.
— Да ну тебя, — сплюнул Джон, — может отказаться хочешь?
— Нет, не хочу, мне деньги нужны.
— Тогда давай, думай, полторы недели остались.
— А ты тоже думай, как заказчицу на видео записать, когда она аванс передавать будет…
Интер-про-логус «два»