Бессмысленно, чудаковато.
Как прежде, забыт и покинут.
Уже это было когда-то.
Засохнет по баночкам краска,
Собьётся привычное время.
Как быстро закончилась сказка,
Вернув одиночества бремя.
Я всё это выдумал, Элис,
И розы не красили в красный.
Я всё это выдумал, Элис…
И всё это было напрасно.
Конец глупой сказке из детства.
Я знаю, судьба нам расстаться.
Ты просто живешь по соседству.
И скоро тебе девятнадцать.
Время меняться
А завтра я крашусь в рыжий!
Куплю изумрудное платье,
К нему – зелёные туфли,
К тебе побегу целоваться.
А может, решиться в чёрный?
В чернющий, как уголь, конечно!
Надменной я буду, строгой,
В костюме оттенка черешни.
Нет, больше пойдет мне светлый:
Я – нежность. Я буду блондинкой!
Смотреть любовные драмы,
Над ними ронять слезинки…
Я волосы крашу… в разный,
Насмешек не буду бояться.
Весна – это так несерьёзно,
Весна – это время меняться!
Босиком!..
Дождь пошёл. На крыльцо босиком я вышел.
Летний дождь. Босиком прыгал он по крышам.
Ну и я – босиком, да по тёплым лужам!
Босиком, прямиком! Это вам не стужа!
Под дождем, босиком, день такой хороший!
Только вот отчего хмурится прохожий?
Видно, туфли воды до краёв набрались.
– Как же вы башмаки снять не догадались?..
Зеркало
…они разлетались по белу свету, попадали, случалось, людям в глаза,
и так там и оставались.
Г.-Х. Андерсен, Снежная Королева
Ветер мёл летний день по улице,
Как обычно, не повезло:
В глаз попал мне кусочек зеркала –
Зачарованное стекло.
Не нашли его в поликлинике,
Лишь руками врач развела –
Нет в глазу ничего постороннего,
Никакого там нет стекла!
Нет – так нет. Мне ли спорить с медиком!
Слёзы – градом. Пока я шла,
Все сильнее мешал осколочек –
Незаметный кусок стекла.
С той поры перестала скромничать,
Стала жёсткой, а не смешной.
Наделило меня странной силой
Заколдованное стекло.
Позабыла про все сомнения,
Повзрослела. Стала умней –
Можно жить без любви! Вы верите?
Я намного теперь сильней.
Мне романтика не мерещится,
Я красива и в меру зла,
Изменилась – в себе уверена.
Неужели из-за стекла?!
Говорят мне, что я – счастливая,
Неприступна лишь, как скала…
Но порой как уколет зеркало –
Очень острый кусок стекла.
Так живу. Хорошо, не правда ли?
Только ноет в груди порой,
И мелькнёт вдруг другая женщина
Где-то за зеркальной стеной.
Шаманка
Весну звала я, торопила,
И призывала, как могла.
Казалось мне ужасно милым –
Для всех скорей добыть тепла.
Наутро двор укрыло белым,
Зима вернулась – снежна, зла.
Нельзя шаманить неумелым!
Вот позвала так позвала!
Флоксы
Подари мне, милый, флоксы – символ лета половины,
Белых, розовых, лиловых мне полклумбы оборви:
Подари мне, милый, флоксы. Летний долгий день – не длинный,
Ты его сгреби в охапку, вместе с солнышком лови!
Мне не надо гордых лилий, дорогих мне роз не надо,
Тех, что и зимой и летом в магазинах продают:
Я хочу охапку флоксов, белых, розовых и красных,
Что с июля днем и ночью беспрерывно лето пьют.
…К нам уже стучится осень. День у августа не длинный,
На дворе и даже в сердце нынче осени надлом:
Чуть небрежно ночью кто-то желтым выкрасил рябину,
И зелено-рыжих гроздий вижу горечь за стеклом.
Я назавтра выпью кофе рядом с ярким тем букетом,
И пойду, нарву рябины, и украшу ею дом.
И в последний теплый полдень миловаться буду с летом,
Чтоб зимой что было вспомнить за заснеженным окном.
Я опять в тоске о лете! Полдень нас жарою дразнит,
Но еще совсем немного – вьюга постучится в дом.
Так пускай пестреют флоксы, пусть продлится лета праздник
В тусклом свете абажура за обеденным столом.
Подари мне, милый, флоксы. Пусть они стоят не долго,
Пусть осыпятся на скатерть. Пусть они завянут. Пусть…
Надо быть порой беспечным, не искать повсюду толка,
Бестолковые поступки быстро развевают грусть.
Подари мне, милый, флоксы – символ лета половины,
Белых, розовых, лиловых мне полклумбы оборви…
Полосица–располосица
Эх, полосица-располосица,
Моей жизни многоголосица.
Всё спешит она, всё уносится,
Эх, полосица-располосица…
Как тельняшка, жизнь полосатая,
Только чёрного – многовато там,
Только белого – словно ниточка,
Словно тоненький краешек кисточки
Чуть дрожа, дороги касается,
А потом вдруг раз – обрывается.
Пожалел кто-то белой мне красочки.
Но я знаю, что жизнь-то не сказочки,
А быль быльная, невеселая,
По бурьяну всё да проселками,
А не гладью широкой стелется;
Да пути замела метелица.
Мы бредем, а куда – неведомо,
Всё кичимся своими победами,
Тратим жизнь на обиды-зависти,
А потом она нам не нравится?!
Что ж понравится в жизни злобственной,
Непутевой, своей пусть, собственной?
Эх, полосица-располосица,
Мимо жизнь моя всё проносится,
Моя жизнь ты чудаковатая,
Зебра ты моя полосатая.
Вслед кричишь: «Постой!» Нет, не сжалится,
Может, ей насмехаться нравится?
Но ловлю я её по крошечкам:
Всё же есть в ней что-то хорошее.
Позови
Я умирала от любви
К тебе, холодному, как мрамор.
Я умоляла: «Позови!
Тебе лечить по силам раны
Что сам нанес, своей рукой –
Смотри, душа кровит и плачет…»
Но – не со мной. Такой чужой…
Ты не моя уже удача.
Я умирала от любви
Одна, одна на целом свете.
Тебя молила: «Позови!»
А ты… а ты и не заметил.
Тебя я больше не люблю.
Но знаешь… это хуже смерти.
Себя в обыденность топлю,
И ангелов сменили черти.
Говорят
Говорят, не виноват? Виноват,
Что вела себя всегда невпопад,
Что робела и плела ерунду
На своё на горе да на беду.
Говорят, не виноват! Виноват…
Был любовь мою принять вроде рад,
Только жизнь теперь летит под откос.
Зря надеялась, что это всерьёз.
Говорят, весна пришла… Не пришла.
От зимы никак я не отошла.
У тебя всё хорошо. Светел, рад.
Но закрыты двери в мартовский сад.
Говорят, апрель влюбиться не прочь,
Да февраль дороже, вьюга и ночь…
Я осталась там, мне там хорошо.
Говорят, июнь пришёл? Не пришёл…
Птица-рояль
Черные крылья птицы-рояля
В зале пустынном над сценой парили.
К небу и звёздам молча взывая,
Душу усталую разбередили.
Музыки магия манит, тревожит.
В сердце звучит, но услышат едва ли:
Пальцы дрожат… я коснусь осторожно
Клавишей тонких птицы-рояля.
Время притихло, не шелохнуться:
Музыка – жизнь, вдохновенье, молитва.
В душу мелодии тонко вплетутся
Смерть и рожденье, победа и битва…
Черные крылья птицы-рояля
В темном пространстве молча царили.
Сердце и музыка звёзд не стеснялись:
В сумрачном зале друг друга любили…
Двадцать чистых листов декабря…
Двадцать чистых листов декабря…
…Ежедневник устал от заметок,
Дни бывали в нем разных расцветок –
Как у многих, таких же, как я.
Вдоль и накрест исчёрканный лист,
До предела заполнены строчки.
Этот год уже в прошлом – и точка,
Как покинувший сцену артист.
Двадцать чистых листов декабря
Я не трону, оставлю пустыми:
Пусть судьба разбирается с ними,
От меня свои планы храня.
Двадцать чистых листов декабря…
Старые дома
Ветшают старые дома…
Им до конца загадкой будет,
За что покинули их люди,
Куда ушла вся кутерьма.
Зима укроет снегом двор,
Из окон выстудит все лица…
Весна промчится – небылица,
Вступая с летом в жаркий спор.
А мы, в заботах растворясь,
Спешим-несемся, городские,
Теперь счастливые такие!
Вдыхая копоть, дым и грязь.
А где-то там, в глуши, одни,
Тоскуют старенькие хаты
Где, босоногие, когда-то
От детства убегали дни.
Бревенчатой избы душа
Тускнеет вместе с ломкой краской,
Сквозит в щелях печальной сказкой,
Дом покидает, не спеша.
Скрипит калитка, пал забор,
И стекла дребезжат чуть слышно.
И к яблоне, склонившись, вишня
Тихонько шепчет всякий вздор.
Ветшают старые дома.
Нас дожидаясь – не дождутся.
Заброшен сад, деревья гнутся
Под грузом яблочного сна.
Ветшают старые дома…
И рвётся сердце…
И рвётся сердце в клочья,
И по ошмёткам плоти
Иду к тебе я в осень
Сказать, что – ненавижу,
Что так люблю безмерно,
Что боль благословляю,
Что, изменяя – верный,
Ищу тебя. Теряю…
Город
Всю ночь шёл дождь. Тонул в холодных лужах
Осенний город, грусти не тая;
А утром встал растерян и простужен,
Насквозь продрогший в платье ноября.
Он так просил у солнца поцелуя
Последнего – отчаянно, до слёз;
И с дрожью нёс, стеная и тоскуя
В ладонях мокрых листики берёз.