Пульсации тут же прошивают живот насквозь и я снова кусаю губы, чтобы не стонать во весь голос. Андрей иногда очень чутко спит. Но даже мысль о том, что разбужу ребенка и должна буду как-то объяснять ему присутствие Яна в доме, не приводят меня в чувство.
Кончаю снова очень бурно, сжимая запястье Яна и впиваясь ногтями в его кожу. Чтобы понять, как сильно скучаешь по человеку, его нужно потерять. Оказывается, я очень скучала.
Повернувшись к Яну лицом утыкаюсь носом в его шею и не могу надышаться его запахом.
– Прости, – чувствую потребность сказать то, что так давно не давало мне покоя.
Янис в ответ поглаживает пальцами мою спину. В голове до сих пор шумит от пережитых оргазмов. Я чувствую себя обессиленной.
– За что? – спрашивает Ян.
– Я не хотела, чтобы ты так обо всем узнал…
Багдасаров мрачнеет. Фиксирует меня рукой и удерживает, а потом тихо говорит:
– Но узнал, Алёна. И теперь хочу подробностей.
22 глава
Я пытаюсь встать с кровати, но Ян прижимает к себе, укладывая меня на грудь и крепко обнимает.
– Мы больше не вернёмся к обсуждению этой темы, Алёна, – говорит Багдасаров. – Но ответить на какие-то мои вопросы придется. Без этого разговора не получится идти дальше. Я хочу знать, почему ты тогда от меня ушла и попросила Гончарова тебе в этом помочь. Уже несколько дней эти мысли не дают мне покоя.
Порой воспоминания похожи на лист крапивы. Обжигают так же сильно, до болезненных следов на сердце. Я хотела бы больше никогда не касаться каких-то тем, забыть о многих вещах, а еще разучиться дышать, потому что каждый вдох приносит сейчас сильную боль. Не хочу говорить о прошлом, не хочу вспоминать те ненастные дни. Но Янис прав. Без этого разговора между нами все останется в таком же подвешенном и непонятном состоянии, как последние несколько недель. Пора сбросить этот балласт. Если пытаться что-то построить.
– Я тебя чем-то тогда обидел? Почему ты приняла такое решение? – медленно спрашивает Багдасаров, поглаживая кончиком пальца мою ключицу.
Вопрос Яниса застаёт меня врасплох. Разве Костя не рассказал о причинах моего ухода четыре года назад? Что Багдасаров хочет еще от меня услышать? Или повод показался ему недостаточно вескими?
– Алёна? – вновь зовёт меня Ян, когда я долго молчу.
Наверное это последствия страстной ночи. Поэтому я так заторможенно сейчас соображаю. Но своим внезапным появления и всеми словами Янис выбил почву из-под ног. Сломил сопротивление чувственным натиском. Ввел в заблуждение. Потому что на деле Гончаров ничего не рассказал Янису? Лишь что-то обозначил в общих чертах?
Меня охватывает сильная паника. Становится страшно. Я дала себе обещание, что если подробности той ночи когда-нибудь всплывут и дойдут до Багдасаров, то я расскажу ему всю правду. Но думать и делать – разные вещи. В сердце оживает фантомная боль, которую я пережила и больше не хочу. На самом деле уйти не такой уж подвиг, а вот не пытаться вернуться... Мне хотелось много раз позвонить Янису или хоть как-то дать о себе знать, рассказать, почему я тогда так поступила, но запрещала себе это делать.
– Ты же сказал, что Костя тебе все объяснил? – смотрю застывшим взглядом перед собой.
Внутри становится холодно, а дыра в сердце как будто увеличивается в размерах.
– Не все, – тут же произносит Ян. – Лишь то, что он помог тебе от меня уйти, подтасовал какие-то факты и вы поддерживали связь все эти годы.
Тело Яниса напряжено, я как будто на камне лежу, который прижимает к себе рукой и не дает сдвинуться с места.
Я так хочу, чтобы в это мгновение Андрей проснулся и забежал в комнату. Лучше объяснить маленькому мальчику, почему этот дядя, который ему не нравится, теперь часто будет у нас бывать, чем ворошить ту ночь и последующие за ней события. Это очень тяжело и больно. Похоже на пытку.
– Отпусти, – прошу Яниса дрожащим голосом, пытаясь встать.
– Сбежишь?
– Нет.
Я упираюсь ладонями в плечо Яниса. Он ослабляется хватку и я сажусь перед ним, натянув простынь на голую грудь. Закусываю губу и долго смотрю на него, подбирая нужные слова. Можно, конечно, отделаться общими фразами, но это значит опять заниматься самообманом. А я устала. Лучше разом отрезать то, что так болит. Тогда мне сложно было сделать выбор, потому что я лишь примерно знала, что будет потом. Теперь я знаю, поэтому его сделать еще тяжелее. Старые раны начнут кровоточить по новой.
– Костя на тебя надавил? У тебя было плохо на тот момент с репутацией. В этом дело? – напирает Ян своими предположениями.
Отрицательно качаю головой, чувствуя, что еще чуть-чуть и лопну как воздушный шарик от переполняющих меня эмоций и боли. Но прошлого вспять не повернуть. Какие-то ошибки исправить уже невозможно. А я до сих пор не знаю, правильно ли тогда поступила. Зачем Костя так меня подставил? Неужели не понимает, как это больно? Словно душу за нитку вытаскивают, у которой нет конца и края.
– С моей репутацией тогда было все очень плохо, Ян. Настолько плохо, что я сделала выбор за двоих.
К глазам подступают слезы, в горле образуется ком. Я это все пережила миллион раз в своих мыслях, в одного. Но причинять боль другим все так же невыносимо. Особенно тем, кто вызывает такой сильный отклик и чувства.
– Я в любом случае захочу узнать подробности. Отрицать и говорить, что я тебе безразличен, что эта ночь всего лишь минутная слабость и вспышка страсти, что будущего у нас нет, тоже бессмысленно. Потому что это в действительности не так. Лучше рассказать все как есть, Алёна.
– Ты говорил, что в курсе каких-то подробностей.
– Чтобы понять истинные причины твоего поступка объяснений Гончарова оказалось для меня недостаточно.
Как бы не старалась оттянуть момент, но смотреть сейчас на Яниса сверху вниз, зная, что это своего рода еще одна точка отсчёта в наших отношениях, после которой ничего не будет как прежде, тяжело.
На мгновение я прикрываю глаза. Без понятия с чего начать свой рассказ. Я не хотела, чтобы так получилось? Вряд ли этих слов ждёт от меня Багдасаров. Но правда нас уничтожит. Обоих.
Не обращая внимания, как покалывает кожу, пытаюсь говорить спокойно, но тревожные интонации меня безжалостно выдают:
– Слуцкому дали внушительный срок. Надеюсь, в этой цифре находится и та, которую дают, когда девушек берут против их воли. Ты тогда уехал в командировку. В твое отсутствие между мной и Антоном случилась близость. Ласка в тот вечер гуляла с друзьями в клубе, когда позвонила ее знакомая и сказала, что Настя напилась. Я поехала ее забрать. Твой водитель и Гончаров не сразу вышли на связь, а потом уже было слишком поздно. Оказывается, в клубе отдыхал Слуцкий. Какой-то незнакомец напоил Настю, а потом отвел к нему в випку. Антон собирался таким образом ещё раз меня унизить, прислав видео интимного содержания с его и Лаской участием. Но по стечению обстоятельств унижение пережила я сама.
Мне требуется несколько секунд, чтобы оценить состояние Яна, но его взгляд ничего не выражает. Лишь челюсти крепко сцеплены. Я будто и впрямь с камнем сейчас разговариваю.
– Дальше, – требует Багдасаров спустя паузу.
– Я больше не хочу, Янис... Пожалуйста… – трясу головой.
– Продолжай, Алёна, – каким-то зловещим шепотом просит он.
Чтобы начать говорить, уходит несколько жизней, но Ян терпеливо ждет.
– Гончаров появился в клубе, когда Слуцкий... – глотаю обрывки предложения, не в силах произнести какие-то слова вслух. – Я смутно помню, что было потом. Вспышками. Очнулась у Кости дома. В разбитом состоянии. Ласка попала в больницу. Гончаров попросил Настю сказать тебе, что я заболела, а потом я приняла решение, что дальше нам с тобой не по пути и исчезла с твоих горизонтов.
– То есть Слуцкий тебя изнасиловал, а Костя стал свидетелем этой сцены?
У меня начинает дико кружится голова, я втягиваю в легкие воздух, но мне становится только хуже. Хочется калачиком свернуться на кровати, накрыться одеялом с головой и попросить Яна прекратить эту пытку.
– Да.
Снова повисает зловещая тишина, которая давит мне на виски.
Я хочу встать с постели, но Ян берет меня за запястье и больно его сжимает.
– И ты промолчала? Почему?
Я опять отрицательно качаю головой. Тяжело. Больше не могу...
– Ты подумала, что я откажусь от тебя и решила сыграть на опережение?
– Чувствовала, что не откажешься и наделаешь глупостей. Но куда больше на тот момент, Ян? Если бы ты начал вершить самосуд, а потом сел или эта история закончилась другим печальным исходом... – осекаюсь, шумно сглатывая и жмурюсь, не в силах выдерживать этот тяжелый и безумный взгляд, которым Ян сверлит меня. – Мне даже сейчас невыносимо об этом думать. Я не тот человек, ради которого тебе бы следовало тогда рушить свою жизнь, карьеру, репутацию семьи и много чего ещё. Гончаров впоследствии все решил. Слуцкий наказан, у меня появился сын. Мне жаль, что тогда я сделала этот выбор. Жаль! Но изменить ничего не могу, а будь такая возможность, то, наверное, оставила все как есть...
– По-твоему, сделать выбор за другого человека – это правильно? Алёна, о чем ты думала в тот момент?
– О твоей несдержанности и пылкости. Тот парень на катке… он меня всего лишь толкнул, а здесь… На тот момент я сильно устала и все последующие события…
– Охренеть! – перебивает Ян, не дав мне договорить. – То есть ты подумала о себе, о моих родителях и их спокойствии, о моей должности в кресле руководителя. Подумала о Гончарове, даже о Слуцком, который совсем легко отделался, раз ему даровали такое адекватное наказание. А как же я, Алёна? Почему обо мне ты не подумала? Ты в офис ко мне как пришла, помнишь? Нет бы нормально попросить о помощи, а ты с чего начала? Не будь у меня мозгов и выдержки, искренней симпатии, то я бы трахнул тебя и выкинул за дверь, а я бегал за тобой черт знает сколько! Хорошо, было у тебя недоверие к мужчинам после твоего козла, но неужели мои слова и поступки ничего для тебя не значили и не дали понять, что мне можно доверять и довериться. Быть со мной честной? Разве я многом просил? Какого хера ты все за меня решила? Почему с тобой все через одно место получается?