Замечаю, как Ян сжимает кулаки и меняется в лице, а в его глазах появляется опасный блеск.
– Мне действительно жаль, – говорю искренне и взглядом прошу Генриха не развивать тему, но, похоже, его уязвленное самолюбие сейчас требует возмездия.
– Жаль? Это не тебе нужно сожалеть, Алёна. Своих женщин необходимо беречь и быть тактичным, – произносит Генрих, не сводя холодных глаз с Яна. – Но не причинять им боль, ублажая свое эго. Пока тебя не было, она одна поставила на ноги не только ребенка, но и себя с колен подняла, а я проделал огромный путь, чтобы хоть немного подобраться к ее разбитому сердцу. Недостаточно просто кого-то хотеть в своей жизни, Янис, ломая этим желанием чужую. Поэтому мне тоже искренне тебя жаль, Алёна, – переводит на меня свой взгляд Генрих. – Он опять сломает тебя. Но второй раз делать тебе шаги навстречу я не буду. Ценю свое время и силы.
Нейман поднимается на ноги. Но Ян преграждает ему путь.
– В доме ребенок, – произношу я, пока руки ищут опору. От мужчин сейчас исходит слишком много обоюдного напряжения.
– Мне хватит такта словами объяснить, что Алёна изначально была моей женщиной. И с годами ничего в этом плане не изменилось. Она по-прежнему моя, – заявляет Ян с каменной маской на лице.
– Да, конечно. Твоя. Тот кто сломал тебя хоть раз, навсегда получает над тобой власть. У вас в этом плане, похоже, взаимность, – небрежно хмыкает Генрих. – Однако перед тем как уехать, но соблюсти такт, можно тебя на пару слов, Янис? На улице? – кивает в сторону выхода из гостиной.
– Генрих… – отрицательно качаю головой, точно зная, что ничем хорошим этот тет-а-тет не закончится.
Шок нервных окончаний и воображаемые картинки их разговора дают о себе знать. Меня опять начинает потряхивать.
– Все нормально, Алёна. Это твой выбор. К тебе я относился и отношусь уважительно. В этом плане ничего не изменится. Однако свое мнение я тоже имею. И хочу его озвучить, но подальше от твоих ушей. С тебя и так достаточно потрясений.
Смотрю на удаляющиеся спины. Спустя несколько мгновений слышится хлопок входной двери. Вместо того, чтобы подойти к окну и посмотреть, чем закончится беседа Яниса и Генриха, я опускаюсь на диван и сижу так какое-то время, блокируя плохие мысли на этот счет. Надеюсь, Багдасаров вернется без сбитых костяшек на кулаках или следов ударов на лице.
Проходит сорок минут с момента, как Янис и Генрих покинули дом. Настя заглядывает в гостиную и сильно удивляется тому, что я сижу одна, нервно кусая губы и заламывая пальцы не руках. Приходится рассказать ей о подробностях, которые произошли, пока она укладывала Андрея спать.
– Как я и говорила! Лучше бы позвонила Багдасарову и предупредила его... – скептически осматривает меня удрученным взглядом. – Ты куда? – летит мне в спину, когда я встаю с дивана.
– Присмотри за Андреем, – бросаю через плечо.
Выхожу на улицу. Ветер ударяет в лицо. Кругом темнота и ничего не видно. Машин нет. Кроме моей и Настиной. Сердце проваливается в пятки от нехорошего предчувствия. Куда они уехали? Достаю телефон из кармана джинсов и набираю Яниса. Чуть поодаль доносится непрерывная вибрация и я замечаю красный огонек.
– Ян? – произношу в темноту. – Это ты.
– Я. – Глухо отзывается он и окурок летит в сторону.
Багдасаров приближается ко мне. Выглядит бледным и разбитым. Зрачки по пятаку. Почти в таком же состоянии застала Яниса, когда приехала на дачу к его другу.
– Ты давно здесь стоишь? Почему не заходишь в дом? – осматриваю его лицо и руки на наличие ссадин. Все чисто. К счастью. Значит, обошлось без драки?
– Давно, – со вздохом отвечает Ян.
Трогаю его за руку, она очень холодная. Я словно к ледышке прикоснулась.
– А Нейман?
– Тоже уехал. Водителя я отпустил.
– Ничего не понимаю… Тогда почему ты в дом не вернулся? Я переживала...
Ян вдруг обнимает меня за талию, прижимая к себя и зарывается носом в моих волосах. Втягивает в себя их запах. Берет меня за руку и переплетает наши пальцы.
– Цветок… Я ведь старался оградить тебя от проблем. А теперь сам пытаюсь обо всём забыть, смириться с твоей правдой. Но меня каждый раз кромсает на куски, стоит подумать о том, что ты осталась одна и оттолкнула от себя, когда тебе была необходима поддержка и помощь. Слова Неймана, что ты лила слезы на его плече и рассказывала о своих переживаниях на мой счет, как новый удар в солнечное сплетение. Почему со мной ты не захотела поделиться своей болью? Доверия ко мне как не было, так и нет? В этом причина?
– Когда с Генрихом зашел об этом разговор я была на эмоциях, в расшатанном состоянии. Ты давил на меня, а я боялась рассказать правду. Посвятить Неймана в какие-то детали своей личной жизни было ошибкой. Я очень хочу обо всем забыть и идти дальше. С тобой. И безумно боюсь, что ты совершишь какую нибудь глупость...
– Уже, – сухие губы скользят по моей шее.
– Что? – отстраняюсь от Яниса.
– Полагаю, в скором времени нам ждать ещё один неожиданный визит.
Сердце на мгновение останавливается. Это спокойствие со стороны Багдасарова – обман.
– О чем ты? – не понимаю я.
– О том, – печально посмеивается Ян. – Но это следовало сделать еще раньше. И тогда бы в нашей жизни многое сложилось по-другому.
28 глава
Меня настораживают слова Яниса. От них холод пробирается под кожу. Что Багдасаров успел натворить за эти несколько дней, которые провел в городе? Как чувствовала, что нельзя его никуда отпускать. Лучше бы со мной и Андреем остался.
– Подробностей не будет?
– Идём в дом, Алёна. Я дико устал, – голос Яна действительно звучит очень уставшим.
Багдасаров достаёт телефон из кармана джинсов. Кому-то набирает сообщение и прячет его обратно.
В голове крутится вопрос, который трудно произнести вслух, но взяв себя в руки, пытаюсь это сделать:
– Это как-то связано со... Слуцким? Ты...
– Нет, – не даёт мне договорить Ян. – Это ни с кем кроме меня не связано. Успокойся.
Обнимает крепче, чувствуя, как я дрожу.
– Мне нужно знать хоть какую-то информацию, иначе я себя изведу, – предпринимаю еще одну попытку.
В итоге у нас с Андреем получился не отдых, а сплошная нервотрепка!
– Я ушел из компании и больше не возглавляю занимаемую должность. Поэтому на днях не исключен визит Гончарова или отца, чтобы я изменил решение и вернулся к своим обязанностям. Но ничего менять в этом плане я не собираюсь. Четыре года назад ты пострадала из-за того, что взрослые дяди делили деньги и власть. Пешки с шахматной доски летели одна за другой, ты попала под раздачу. Кто-то слишком высокой ценой выбился в дамки и оказался в кресле руководителя с кристальной репутацией. Узнай я о случившемся, то планы Гончарова и отца на мой счет пошли бы ко дну. Естественно, выбор Кости был не в твою пользу. Поэтому с шахматной доски ты упала, а я остался.
– Все, что произошло – случайность. Стечение обстоятельств...
– Стечение обстоятельств? – перебивает Ян, морщась. – Тогда не самое лучшее. В семье мои увлечения никогда не воспринимались всерьез. Эрик рано отделился от бизнеса и ушел в свободное плавание. Отец впоследствии сосредоточил силы на новой должности, а мать с головой погрязла в благотворительных проектах и чужой боли. Так рядом со мной появился Костя, на тот момент правая рука отца. Гончаров наставлял меня на верный путь. Мы с ним действительно неплохо ладили все эти годы, я прислушивался к его мнению. Только подумать не мог, что за моей спиной он проведет подобную многоходовку в угоду счетов в банке, а не моих чувств.
– Я бы все равно тебя на тот момент оттолкнула. Гончаров так сделал, потому что…
– А я бы все равно не сдался и не оставил тебя, – опять перебивает Янис. – И будь у меня выбор, то сделал бы его ещё тогда. И явно не в пользу занимаемой должности и спокойствия своей семьи.
Я с трудом сдерживаю рвущиеся наружу слова. Гнев по новой закипает внутри.
Мы заходим в дом, останавливаясь в гостиной. Я закрываю дверь, чтобы не разбудить Андрея и не мешать Насте отдыхать.
– Я не хотела, чтобы в твоей семье был раздор, а ты стал изгоем. Или сел в тюрьму из-за меня и моих ошибочных действий. Ты как был импульсивный и вздорный мальчишка, так и им и остаешься. Разве это слова и поступки взрослого мужчины? Ты даже представить себе не можешь, как это быть всё время одному, когда не на кого положиться. Хочешь так же, как я? Это сейчас тебе кажется, что ты сможешь обойтись без поддержки родителей и брата, но в итоге поймёшь, как заблуждался на этот счёт.
– Если дело только в бизнесе и цифрах, то, может, и не нужно такое родство? Я полагал, Алёна, чувства как-то иначе измеряются. Разве нет?
Ян садится на диван и, приподняв лицо, наблюдает, как я отхожу к окну. Не знаю, почему мне так больно. Я действительно не хотела раздора в семье Яниса. Впрочем, как и создавать по новой кому-то проблем. Да, понимала, что Багдасаров ничего не оставит просто так. Но не таким же образом!
– Я без пяти минут нищий оборванец. С боксом тоже, чувствую, придется завязать. Но с голоду не умрем, мозги, к счастью, исправно работают. У Неймана сейчас регалий поболее будет, – с насмешкой произносит Ян. – Не пожалеешь, что меня выбрала?
– Что ты опять имеешь в виду?
– Да прямо уж говорю, Алёна. С чистого листа все начинаю. По всем фронтам. Или ты думала, что я останусь мальчиком на побегушках, где моими руками будут и дальше вести бизнес, отдавать указания, как делать можно, а как нельзя? Какие-то ответвления мне уйдут, заберу пару компаний, но в остальном, не желаю иметь ничего общего с человеком, который идёт по головам других людей на пути к своему успеху. Наверное, это стоило озвучить до того, как ты принимала решение выпроводить Неймана за дверь? Тебя ведь не смущает, что я остался без ничего? – с вызовом спрашивает Ян.
Ладонь опять горит, как я хочу ударить Багдасарова по лицу. И как у него только получается меня выбешивать буквально парой слов и одним взглядом?