ляет собой систематизированный подбор звукозаписей, фонограмм, комплектование которых является одной из форм современной организации фондов научных материалов. Я должен сказать, что дело это новое, действительно, на ровном месте все началось, и поэтому самые элементарные определения мне пришлось в свое время самому и сочинять. Я не знаю, насколько они отвечают действительности, но вот эти фразы могут казаться и стандартными, но я в свое время их сам сочинил, потому что мне не у кого было позаимствовать. И вот развитие технических средств звукозаписи повлекло за собой более глубокое, чем прежде, внедрение в практику изучения языка инструментальных методов записи и анализа устной речи.
Звукозапись становится одним из главных средств при сборе материалов, когда основным источником для исследования призван служить не письменный текст, рукопись или книга, а речь в устах ее носителей живого произношения. Здесь звукозапись практически незаменима, ведь она обеспечивает фиксацию фонетической стороны речи близко к ее натуральному состоянию, конечно, не адекватно. Но все-таки она отражает тонкие оттенки тембра гласных, согласных, длительность, силу, ритмо-метрическую структуру слова, в общем все такое, что недоступно самым совершенным методам стенографии, а по сравнению с этим методом преимущество звукозаписи выступает и при фиксации явлений морфологии, синтаксиса, лексики, она позволяет создавать неограниченные по объему звучащие тексты с большой быстротой и максимальной достоверностью. При этом отрезки можно повторять неоднократно. Эти куски могут быть разной величины: от целых периодов, фраз и синтагм до отдельных слов, а с помощью сегментирующих устройств – до отдельных слогов, звуков и даже их частей, таких коротких сегментов гласных или согласных, насколько допускает разрешающая способность используемого аппарата, а также порог звукового восприятия аудитора. Я покажу кусочки этих сегментированных звуков.
Ну и самодовлеющее значение остается, конечно, за простым прослушиванием звукозаписи, которая вводит наблюдателя непосредственно в атмосферу речевого процесса и может служить для многосторонних исследовательских целей.
Теперь несколько слов об организации фонотеки, я покороче расскажу. Согласно проблематике лингвистических институтов план развития фонотеки строится в аспекте частного и общего языкознания и органически связывается с деятельностью нашей лаборатории, а лаборатория наша является технической и методической базой инструментальной записи и анализа речи, обслуживающей, кроме нашего института, также Институт языкознания и другие институты Академии наук, где разрабатываются лингвистические проблемы. Это Институт славяноведения и балканистики, Институт Африки, Институт востоковедения и так далее. И кроме методической работы по экспериментальной фонетике, наша группа ведет самостоятельные исследования в области русской диалектологии, что является нашей местной специализацией.
Теперь надо сказать о разделении труда. Дело в том, что инструментальный анализ речи является чрезвычайно трудоемкой работой, требующей стационарного экспедиционного сбора материала, применения сложной, подчас нестандартной аппаратуры, и кроме того, для технических средств, употребляемых при анализе речи, характерна замедленная продуктивность, что не способствует быстрому получению результатов исследования и не способствует хорошим контактам с администрацией, я бы сказал от себя. А ведь есть лаборатории, где речь анализируется и в прикладном аспекте и преимущественно для исследований в области закрытой тематики, есть лаборатории, где анализируется живая речь, в военных организациях и так далее. Так вот во избежание параллелизма работ между отечественными лабораториями лингвистического профиля существует разделение труда. Это разделение труда координируется Акустической комиссией Акаде мии наук, эта такая межведомственная комиссия, и туда входят и университеты, и педагогические институты, не только академические институты. Если наша группа небольшая ведет исследования в области русской диалектологии и является монополистом в этом отношении без дурного значения этого слова, то лаборатория Ленинградского университета, очень хорошо оснащенная, отрабатывает характеристики русского литературного произношения в его нормативном виде. Сейчас каждая культурная страна ведет сбор фондов характеристик национального языка. Так вот глáвенство в этом отношении ленинградская лаборатория разделяет с московской лабораторией МГУ, где тоже ведется характеристика русского литературного произношения, но скорее, я бы сказал, в его стилистических разновидностях, там учитываются и эти тонкости. А в Ленинграде по стопам Щербы полвека занимаются анализом основного вида слова; конечно, это фундаментальные работы.
В состав нашей фонотеки входит сейчас, если я не ошибаюсь, около 2000 фонограмм, это я не спросил последние цифры, Розалия Францевна [Пауфошима. – Прим. ред.] ведет у нас эту регистрацию. Здесь представлены, главным образом, сообразно с профилем лаборатории, фонограммы текстов русского языка в его диалектных разновидностях, а также фонограммы русского литературного языка в его так называемых локальных видоизменениях, поскольку в социологическом плане не принято говорить о наличии в составе литературного языка диалектных подразделений. Поскольку лаборатория обслуживает языковедов и других институтов, то в нашей фонотеке сосредоточены также фонограммы образцов языков и диалектов народов Советского Союза и ряда зарубежных стран, вот чем объясняются наши тесные многолетние контакты с Институтом языкознания, вернее, они и не прерывались с тех пор, как наши институты разделились. Если вы помните, это же был единый институт.
По своим жанрам фонограмм (фонограммы – это разные виды звукозаписи) это, во-первых, натуральный текст более или менее значительной длительности, обычно 10 минут, 20–25 минут – это уже большой текст, это монолог или диалог без специальной направленности. Конечно, в диалоге, как известно, выявляются более типичные явления разговорной речи, тогда как в монологе может встретиться больше отклонений в сторону риторического изменения структуры фразы или ее частей, подчеркивание ее отдельных моментов, стремление разнообразить ритмико-интонационный контур высказывания. А тем более в условиях записи материала диалектного, конечно, это не монолог, а диалог. И вот в натуральном речевом тексте элементы языкового строя выступают в своей реальной частотности. Здесь можно и не касаться вопроса об известном влиянии стиля и тематики речи на градацию частотности элементов различных уровней языкового строя, что особенно наглядно представляет, например, раздел лексики. Вероятно, в меньшей мере, но это отзывается на частотности элементов звукового уровня. Но наблюдения такого рода, то есть натуральной панорамы звучащей речи, могут не удовлетворить исследователя, если в его задачи входит быстрое и максимальное накопление сведений о конкретных звуках, формах и так далее. Уже априорно можно заявить, что некоторые элементы изучаемого строя языка в обычном речевом потоке встречаются слишком редко. Иногда приходится перебирать массу, условно говоря, ненужного материала, пока не накопится минимум примеров искомой категории, необходимых для квалификации изучаемого факта. Чтобы ориентироваться в планах научного исследования речи, я предпринял некоторые подсчеты, касающиеся характера встречаемости в потоке речи, конечно, определенного стиля и содержания, фонетических элементов, гласных и согласных, которые мне предстояло рассмотреть на уровнях фонетическом и фонологическом. Существующая статистика частотности звуков, форм и лексем освещает иные стороны проблемы. Я подсчитывал встречаемость контрольных позиций, по которым можно судить о функционировании в потоке речи гласных и согласных фонем. Вот несколько усредненных статистических выкладок, полученных при обработке небольшого текста в тысячу слов, затем в пять тысяч фонетических слов. Я имею в виду фонетическое слово, в состав которого входят проклитики и энклитики. В потоке речи в среднем встречаются слова (это в разговорном жанре, в диалектных условиях) примерно в два-три слога, ну, в среднем в два с половиной слога. При быстром темпе речи в десять минут проходит полторы тысячи слов, при среднем темпе – тысяча двести пятьдесят, при медленном – тысяча. Вот из расчета таких элементарных данных можно уже представлять себе, сколько мне нужно набирать материала, чтобы судить о каких-нибудь вариантах или вариациях, которые могут встретиться в фонетическом плане в тексте. Значит, я примерно могу рассчитывать, какого объема мне нужны тексты. Конечно, при учете нормальных небольших пауз в составе фразы и в составе периодов, то есть сочетания фраз. Так, при задаче выявления в безударном вокализме говора признаков оканья, ну хотя бы в элементарном виде этой системы, надо учесть, что в потоке речи при разговоре на обычную бытовую тему частотность необходимых примеров достаточно велика. Пожалуй, это самая продуктивная черта, которую можно наблюдать. Слова с этимологическим о в первом предударном слоге (это типа в[о]да, нак[о]пал и так далее, имеют произношение в[а]да, нак[а]пал, но лишь бы было бы этимологическое о) составляют примерно 16 % от всех слов, входящих в текст. Эта цифра высока из-за наличия фонетических слов с приставками, предлогами, среди которых много примеров с этимологическим о. В то же время слов с предударным этимологическим а находится лишь 6,5 %, то есть около 7 %. 16 % и 7 % – все-таки разница большая.
Итак, оканье или аканье можно обнаружить в общих чертах буквально в первых фразах прослушиваемой фонограммы. Кроме того, опознаваемость этих типов вокализма фактически еще выше из-за возможности их обнаружения еще и в других безударных позициях слова, то есть не только в первом предударном. Ведь нам же знакомы случаи, когда рассудить оканье / аканье можно даже на большом расстоянии, чуть ли не за полкилометра. Представляете себе, вы слышите издали разговор где-нибудь тихим вечером, даже тут можно уловить оканье или аканье. Но для контраста можно привести пример, что для выявления произношения предударного гласного на месте фонемы /а/ после мягкого, ну типа