Из Ветхого Завета старец особенно выделял четвертую книгу Маккавеев. Читал и объяснял: «Благочестивый помысел есть абсолютный властелин над страстями. Привожу в качестве примера мужество тех, кто умирал ради добродетели. Я разумею Елеазара и семь братьев и матерь их. Ибо все они, поскольку пренебрегли болью даже до смерти, показали очень ясно, что помысел обуздывает страсти».
Феофан Критский. Распятие Христа. Монастырь Ставроникита, Афон. XVI в.
Иеромонах Христодул вспоминает, как был свидетелем того, как геронта срубал стволы каштанов для мостика через реку и пронзил острой щепой левую ладонь. Обильно потекла кровь. «Однако я видел, что Старец был рад, смотрел и разглядывал свою руку. Потом поворачивается назад и, показывая свою ладонь, окровавленную, и говорит: “Видел? Моя ладонь похожа на ту, которая была распростерта на Голгофе”».
Дни русского подвижника отца Тихона подошли к итогу. Он призвал к себе старца Паисия и высказал пожелание, чтобы тот занял его келлию. Так и сбылось. Может быть, в этой келлие старец Паисий начал писать свою книгу «Отцы-святогорцы и святогорские истории». Она начинается так:
«Я мучаюсь угрызениями совести из-за того, что не делал никаких записей с подробностями рассказов об отцах, прославившихся своими добродетелями…»
Первым святогорцем, о ком рассказал преподобный Паисий, был отец Тихон, его духовник.
«Отец Тихон родился в России, в деревне Новая Михайловка (нынешняя Волгоградская область. По другим источникам отец Тихон из Сибири) в 1884 году.
Родители его, Павел и Елена, были людьми благочестивыми, а потому, естественно, и сын их, которого в миру звали Тимофеем, унаследовал их благоговение и любовь к Богу и с самого детства восхотел посвятить себя Ему». Так начинается первая глава книги старца Паисия «Отцы– святогорцы и святогорские истории». Рассказ о старце читается неотрывно. И юность, когда Тимофей в возрасте от семнадцати до двадцати лет, прошел двести монастырей, и явление ему Божией Матери, подавшей ему во время голода булку белого хлеба, и паломничество в Святую Землю и на Синай, и приход на Святую Гору, на которой он прожил шестьдесят лет.
Только Бог знает духовную веру святых. Даже сами святые не знали ее, так как измеряли только свои грехи, а не свою духовную меру. Имея в виду это правило святых, которые не любили человеческих похвал, я пострался ограничиться в описании лишь необходимым. Верю, что рад будет и отец Тихон и не станет жаловаться, как жаловался ему его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание. Тогда старец Силуан явился отцу Тихону и сказал: «Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел». Здесь преподобный Силуан упомянул так же значительного для нашей памяти архимандрита Софрония (Сахарова), своего ученика, автора первого жизнеописания святого Силуана. А старец Паисий завершает рассказ об отце Тихоне, уподобляя его святому Силуану, так: «Поэтому они и являются святыми. Бог прославил их, потому что они избегали человеческой славы».В.М. Васнецов. Христос-Вседержитель. 1885–1896
В этой же книге напечатана молитва отца Тихона «Слава Христовой Голгофе».
«…О, Христе Царю, Своей неизреченной любовью и благодатью Ты наполнил кающимися грешниками все небесные дворцы. Ты и здесь, долу, всех милуешь и спасаешь. И кто может достойно возблагодарить Тебя, даже если бы имел ангельский ум! Грешники, поспешите. Святая Голгофа открыта, и Христос благоутробен. Припадите к Нему и облобызайте Его святые ноги. Только Он, будучи благоутробным, может исцелить наши язвы…»
И само жизнеописание составлено так, будто отец Паисий постоянно себя упрекает в несовершенстве, в грехах. Старец Тихон очень мало вкушал пищи, «а я, грешный, ем очень много». Старец все время на молитве, «а я, грешнейший, молюсь мало». И так постоянно.
То же и в рассказах о других афонских подвижниках, об отцах Евлогии, Пахомии, Серафиме, отшельнике Георгии, игумене Филарете, иеромонахе Анфиме, Христа ради юродивом.
Книга, слава Богу, сейчас доступна, издается часто, как часто издаются и книги о старце и переводы его трудов и писем с греческого. Читать их душеполезно и утешительно. Но и самоукорительно: очень уж многое разделяет нас, обмирщенных, застрявших в проблемах быта и земных трудов, со старцем. Сравнение явно не в нашу пользу.
Вдумаемся хотя бы в несколько мыслей старца Паисия:
«После поста хлеб сладок. После бдения сон сладок. А при усталости можно и на твердом камне отдохнуть лучше, чем в кресле».
«Насколько человек избегает человеческого утешения, настолько к нему приближается Божественное».
«Кто держится за свою волю, изгоняет волю Божию и препятствует действию Божественной благодати».
«Всякая благая мысль, которая приходит человеку в голову свыше, – от Бога. Наше только то, что идет у нас из носу при насморке».
«Хорошо читать духовные книги, но еще лучше применять прочитанное на практике – жить духовно».
«Не смущайтесь, если вам в наследство от родителей достались какие-либо недостатки, но также и не гордитесь наследственными добродетелями, потому что Бог спросит с нас за труд, который совершил каждый над своим “ветхим” человеком».
«Афон был дикой горой, как и другие горы. Но поскольку наши отцы с ревностью подвизались, то сами стали святыми и Гору освятили».
Еще при жизни старцу являлась святая великомученица Евфимия. И именно в день ее памяти, 11 июля, старец причастился последний раз в земной жизни.
Страдания его были (по свидетельству врачей) почти невыносимыми, но он запретил давать себе обезболивающие средства. Он не роптал, переносил болезнь со смирением. «Геронта (так уважительно обращались к старцу), вам больно?» – спросили его. «Я привык к боли», – отвечал он.Всякая благая мысль, которая приходит человеку в голову свыше от Бога…
Сердце Иисуса Христа. Картина в церкви Сан-Лоренцо. Верона. Фото Р. Седмаковой.И место погребения геронта выбрал сам. Монастырь Суроти, рядом с мощами святого Арсения Каппадокийского, которые сам же и привез сюда. Также старец распорядился, чтобы о его кончине и месте погребения не говорили. Июльским утром, по новому календарю, на день памяти святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, 1994 года старец отошел к престолу Небесному. Погребли его за алтарем храма, облачив в великую схиму и куколь. Так, как он и завещал – тихо и незаметно.
Но что началось через три дня, когда весть стремительно пролетела по Греции и по православному миру. Невообразимое! Келлия «Панагуда» на Святой Горе, откуда старца увезли в больницу, подверглась «благочестивому разграблению». Паломники считали за счастье унести с собой хоть что-то, связанное со старцем. Хотя и выносить было почти нечего: веревочки, ложки, консервные банки, ножик, изношенные коврики. Утащили даже пеньки, на которые присаживался старец и его гости.
На мраморной плите над скромной могилой выбиты стихи, которые старец написал сам:Здесь жизни прервалось земной последнее дыханье.
И Бога молит Ангел мой души во оправданье.
А рядом мой Святой одет в небесные одежды,
Душе вымаливает Свет спасительной надежды,
Где Светлая Мария,
Святая Панагия.
Описывать посмертные чудеса не хватит никаких книг.
Мальчик упал в шахту и остался цел. Невероятно! Его подвели к иконам, надеясь, что он укажет того Святого, который спас его. Малыш показал на Фотографию старца Паисия, которого особо чтили в этой семье. «Вот этот дедушка».
У начала нового возрождения
Революцию святые отцы объясняют как наказание Господне за вероотступничество. Особенно больно ударило новое время по нашему монастырю. Высох поток приношений от России на Святую Гору, прекратился приезд новообращенных. Вторая мировая война, казалось, окончательно добивала монашескую молитву. Но были и в те времена молитвенники, которые верили в новое возрождение святогорской жизни. Иначе как объяснить чудо спасения, сохранения полу острова?
Голод на Святой Горе, возникший в результате фашистского блокирования, унес много жизней иночествующих в Пантелеимоновом монастыре. Оставшиеся и решили обратиться к Советскому правительству. Это был 1945 год. Знамя над рейхстагом, победа над фашизмом, выход на свободу и возвращение к трудам многих священнослужителей. Но пока все еще не победа над мракобесием атеизма.
И до 1963 года монастырь жил, что называется, еле-еле душа в теле. Но что-то уже начинало меняться в мироощущении даже и коммунистов. Моральный кодекс строителя коммунизма был списан с Заповедей Христовых. В октябре того года Патриарху Константинополя был передан список из восемнадцати фамилий монахов, стремящихся на возстановление твердынь Православия на Святой Горе.
Разрешили въезд только пятерым. Да и это разрешение в русских эмигрантских кругах было воспринято как чудо Божие.
Монахи Авель, Стефан, Досифей, Виссарион, позднее Ипполит, Илий, Власий прибыли на Святую Гору.
Внутренний двор Великой Лавры. Афон
Архимандрит Авель вспоминал потом:
«На яхте встретили графа Шереметева. Он отнесся к нам, монахам из Союза, более чем высокомерно, я бы даже сказал, поначалу даже с презрением: понаехали, мол, коммунисты в русский монастырь. Приняли мы его, не смотря ни на что, радушно. Библиотеку показали. Библиотека большая, даже ветхозаветные редкости имеются. В трапезную пригласили. Там читали за обедом жития святых по-русски. Когда его провожали, на монастырской пристани граф неожиданно встал на колени и… руки мне стал целовать. Да как целовал-то и как плакал! Чуть не навзрыд: “Я здесь на родине своих предков”. Вот тут я почувствовал, как велика Россия! Дух русский велик».
Хрущев тогда грозился «показать по телевизору последнего попа». А на далекой, молящейся за Россию Святой Горе не прекращались молитвы, не прекращались слезы за вразумление заблудших.