Принять хорошее решение
Например когда я все это пишу
Например как я все это пишу
Женись не женись
Все равно пожалеешь
Беги оставайся
Пожалеешь
Но главное всегда конечно в том
Чтобы смело не внимать доводам разума
Наплевать на любые предостережения
Делать то что велит нам сердце
Это уж действительно романтический концепт
Революционер не думает
Он идет и делает что диктует сердце
Мчится спасать мир
А на месте сердца
Осколки стекла да ржавая колючая проволока[133]
И коли нет греха мы найдем его
«По-настоящему одаренный человек который умеет молчать но в то же время смотрит на мир открытыми глазами» – так сказала она им обо мне – ОНА – она сказала это обо мне им.
Когда она подумала о том
Что я мог бы перенять у нее эстафету
Что из меня мог бы выйти
Папаи-младший
Никогда мы об этом не говорили никогда
Она наврала вербующему офицеру
Или может все же говорили
О Гефсимания, Гефсимания
В будайском доме под крепостью
В бомбоубежище вместе со старухами
Которые до смерти зацеловали мою физиономию
Кровавой осенью 56-го
Моя мать в отличие от всей страны
Ждала когда же опять придут русские
Сколько раз ох сколько же раз
Садилась она на корабль – да разве корабль?
В суденышко на сэкономленные
Гроши от коммунистического государства
Да плату за головы[134]от Щедрого отдела III/1
Чтобы прикоснуться к древней земле
Из которой истекает вся сила
И берутся за дела легендопроизводители[135]
Единственный край где ей хорошо
Единственную землю что готова ее принять
Единственную которая пока лишь мерещится
И из которой соткана каждая ее клетка
Холмы гору апельсиново-красный песок берега
Куда бы она ни пришла шпионить
Ничего она не видит но все фиксирует как машина
Совокупляющиеся в морском аромате апельсиновые
деревья
Эвкалипты цикламены анемоны олеандры и орхидеи
Цветочные водопады под которыми скрываются бункеры
Испепеленные жарой жасмины
Жаркие бурные ссоры
Бальзам ненависти на ранах сердца
И снова все сначала
Из точки А в точку Б а потом из Б в А
И так далее ad infinitum
И моя мама безродная бродяга
Что же она за человек
Прекрасная прекрасная потерянная
Прекрасная даже в умирании
Величественно-демоническая и ангельская
Несется навстречу боли
Которую не унять и морфием
И по частям по суставам уступает свои члены смерти
Глядит тебе в глаза ей нечего скрывать
Шум ветра доносящийся из вселенной
Беззащитная ослепленная хаотичная рычащая
Нежная истерическая спокойная возбужденная
Преследуемая среди преследующих
Та кто умеет лечить наложением рук
И ванну моет с антисептиком
Снова на маленьком утлом суденышке
Среди грязных глинисто-серых волн
Захлебываясь на скользкой единственной мачте
Которую вытолкнула из себя Харибда.
И вот на другом берегу на мгновение – но нет
Нет нет нет нет нет
Нет даже и на мгновение —
Встревоженная душа
Если глядеть в глаза фактам
Ни на мгновение
Но может быть все же
На одно мгновение где-то там
Вблизи голубоглазого бога отца
На одно-единственное мгновение
Успокоилась ее душа
Она приплыла
Кирьят Сефер шемона[136]
Адрес указанный на конверте
Заставшая в муках с текущим от сенной лихорадки носом
Продавшая родину печальная душа
Болтает на нейтральной полосе с пограничницами
Все время боясь что ее арестуют
Она освоила этот гадкий деревянный язык
На котором ни с кем больше не поговоришь
Ибо ее влекло назад как изгнанницу
В мир откуда она пришла
Она так организовывала свои поездки
Sehr praktisch sehr geschickt sehr[137] не знаю как еще
Задним числом думаю над этим
Как бы это ни казалось непонятным все же где-то понятно
Но если б я только знал где находится это где-то
О нет нет никогда она не была хитроумной
Не была хитроумным Одиссеем
Не заливала уши воском
И сразу поддалась искушению
Быть может
У парящего золотого купола
Который ей не принадлежал
Ни в каком ни в малейшем смысле
Даже так
Как пылинки кружащиеся на свету
Но может быть на единственный миг
Когда в белоснежном платье
Стоя на холмах
Она смотрела на исхлестанный солнцем город
В котором она родилась[138]
Брурия
Брурия ткала пряла вышивала
вышивала ткала пряла
судьбу свою колола пронзала
Чудище что жило с другой стороны горы
растворяясь вдали за морями
я не смотрю на фотографию
хочу воспроизвести по памяти
за спиной у женщин
шестиглавая Сцилла свою челюсть с зубами в три ряда
кладет на ночь в стакан с водой
нет мне все же нужно пойти и посмотреть
на плывущий под облаками золотой купол
на вопящих женщин
которые несутся к Чудищу
чтобы отвлечь его внимание
от того что недостижимо
нити цвета
чтоб ты помер в ботинках
она вбирала в себя цвета каждой своей клеточкой
хорошая девочка
которую на Генисаретском озере
весной 25-го или 26-го
на корабле какой-то мужчина
заманил в каюту и
заманил в каюту и
запинаясь рассказывала она
тут память неожиданно начинает икать
на озере где Иисус ходил по воде
она пыталась мне что-то рассказать
что рассказать невозможно
как Арахна которую гневная Афина Паллада
превратила в паука
потому что та лучше вышила грехи богов
или как Филомея которая с отрезанным языком
вышивала сестре гобелен
чтобы без слов картинками рассказать ей
что Терей делал с ней в хижине
он хватает девушку за локоны больно выворачивает ей руки
за спину
отрезает железом язык только корень извивается
в горле
как отрубленный хвост змеи извивается подпрыгивая
на земле
но Терей даже после этого свою необузданную похоть
еще несколько раз удовлетворяет
с помощью обесчещенного тела девушки
прядет ткет колет ночи напролет
ткет вытыкает картину
и рака в ней
и Чудище в ней
пока не достигнет своей иголкой
освещенного луной панельного дома
в микрорайоне
в окнах которого
мерцает свет
Брурия
В отличие от этого истина состоит
В отличие от этого ситуация заключается
В отличие от этого случилось так
В отличие от этого я хотел бы сказать что
В отличие от этого когда я полагал что
В отличие от этого когда я думал о том что
В отличие от этого когда тогда
Не сентиментальничать
Ситуация состоит просто в том
Что совершенно в противоположность этому
Можно даже сказать
Диаметрально противоположно
В отличие от этого уже и в поезде
Но все же
И все же
Но и тогда не так
А начиная с этого тем более нет
III. Кое-что еще
Когда при мне утверждают, что человек тем счастливее, чем меньше способен чувствовать, я вспоминаю индийскую поговорку: «Лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть, а еще лучше быть мертвым».
Есть вещи, понять которые можно, только если они происходят с нами. Нет никакого другого способа что-либо о них разузнать. Понимание того, что произошло на самом деле, придет только вместе с самим событием. Такие вещи можно вообразить, если у фантазии хватит на это смелости и неукротимости, но понять их получится, только когда это действительно случится. Если мы не можем или не хотим давать себе в случившемся отчета, это все равно так; так это и когда отчет дать невозможно, потому что никакой отчет и близко не подберется к добытому знанию, а скорее умертвит, уничтожит его.
Одно из таких событий – смерть матери. Смерть матери – событие космическое. «Оборвалось последнее звено цепи», – телеграфировал большой венгерский писатель знаменитой актрисе. Что же это за последнее звено, о котором говорил писатель? То, что соединяло его с человечеством? То, что наделяло смыслом его жизнь? Другая такая вещь – когда врач сообщает, что у тебя рак, или ты узнаешь, что рак у кого-то, кого ты очень любишь, – у твоего друга, у возлюбленного. Врач сказал, что… В действительности же это означает вот что. И ты просто сидишь и смотришь перед собой. Или падает самолет, на котором ты летишь. Тогда ты наверняка понимаешь. Хоть уже и не сможешь никому рассказать. Вариант более благополучный: ты сидишь в машине, которая в предрассветный час слетает с шоссе и трижды кувыркается на заснеженном поле. Тишина. Ни шороха. Мертвое молчание. Но вот кто-то зашевелился. Истеричный смех. Ни у кого ни царапины. С этого момента все, кто был в этой машине, видят мир иначе. Необязательно об этом говорить, но теперь вы все знаете что-то, чего до сих пор не знали. Или если милое, умное, удивительное существо, твоя тетушка, к которой ты не раз обращался за советом, в один прекрасный день просыпается и не знает, кто она такая. Тогда ты понимаешь, что такое Альцгеймер. В ее улыбке запечатлено знание всей жизни, ее тело все еще помнит ее такой, какой она была, химические процессы продолжаются, внешняя оболочка цела, вот только она не знает, кто она такая. Хотя весь ее мир находится от нее на расстоянии вытянутой руки, он таится в каждом ее движении, он химически въелся в ее тело, он пульсирует там – в каждом ее жесте и каждой фразе. На поверхности не видно, что ее нет. Она все так же держит в руках книгу и целый день, месяцами, читает… все ту же, одну-единственную страницу. Читает все так же красиво, в свете лампы. Изумительный профиль. Смеется она громко, но собственного имени не знает. Это она и все-таки не она. Если ты знал и любил ее, ты внезапно все понимаешь. Это знание погружает тебя в немоту. А если не знал и не любил, то это просто печальный случай, новость в газете, любопытный факт.