Необходимо помнить, что, хотя событие осталось в прошлом, его последствия очевидны сегодня, прямо сейчас, и основная работа заключается в том, чтобы их изучить и изменить.
При наличии большого количества болезненных воспоминаний, требующих проработки, я всегда рекомендую людям работать с ними в присутствии другого человека, в идеале квалифицированного психолога, специализирующегося на травмах. Травматические воспоминания могут вызывать дистресс, и человеку может быть сложно управлять чувствами, которые они пробуждают. В таких случаях полезна совместная регуляция. Психологи обучены помогать клиентам прорабатывать эти воспоминания, и они знают, как следует реагировать, в то время как обычный человек может либо испугаться, либо почувствовать большое желание помочь, но при этом сказать что‑то не то («Но сейчас же все в порядке!»). Кроме того, психологи помогают людям управлять дистрессом – они не позволяют клиенту оказаться переполненным им и объясняют, как правильно заземлиться. Я настоятельно рекомендую людям прорабатывать воспоминания с психологом, если сексуальное или физическое насилие было связано с отстраненностью/диссоциацией или нанесло тяжкий вред здоровью.
Некоторые люди находят утешение в ведении дневника или в письмах. Кто‑то предпочитает разговаривать с надежными людьми, чтобы ощутить поддержку и одобрение. Четкой временной шкалы проработки травматических воспоминаний не существует, и к некоторым ситуациям иногда приходится неоднократно возвращаться до тех пор, пока их смысл не будет понят и яд не будет высосан из раны.
Люди часто замечают, что после адекватного обсуждения и проработки некоторых воспоминаний они перестают испытывать дистресс, вспоминая эти травматические события. Это не значит, что последствия этих событий можно игнорировать, просто ситуация пришла к определенному разрешению.
Управление последствиями травмы
Как мы уже говорили во второй и третьей главах, межличностные травмы могут оказывать огромное влияние на наше видение мира и самих себя, а также на наше ощущение доверия, контроля и безопасности.
Понимание характерных паттернов познания и эмоционального реагирования, как и умение их корректировать, являются важными задачами для травмированных людей. Эмоции – это одни из главных психологических ощущений, которые мы используем для понимания мира и ориентации в нем, и без эффективной эмоциональной регуляции мы не можем балансировать между работой и личной жизнью, формировать и поддерживать связи, а также выносить дискомфорт в процессе достижения целей.
Другим важным аспектом восстановления является построение хороших отношений и развитие способности отличать полезные связи от вредных. Отношенческие травмы по своей природе подразумевают раны, нанесенные в отношениях. Как уже было сказано, это часто ведет к искажению взглядов жертвы на отношения.
В начале работы по созданию эффективного радара нам нужно понять, каким образом работа нашего старого радара была нарушена и в какой момент мы впервые оправдали или объяснили вредоносное поведение. После этого мы научимся определять ситуации высокого риска (может быть, у нас есть трудности с выбором интимных партнеров, но при этом мы хорошо выбираем друзей) и начнем активно оценивать свой выбор. Это не значит, что нам нужно прекратить общение со всеми небезопасными людьми, поскольку это не всегда возможно, но мы должны научиться делать паузу и внимательно задумываться о будущих взаимодействиях или размещать амортизаторы. Такой подход к отношениям помогает почувствовать свою силу и ведет к более спокойной и здоровой жизни в плане отношений.
Жизнь, имеющая цель и смысл
У многих жертв есть проблемы, которые делают их жизнь фундаментально хаотичной: трудности с трудоустройством; отсутствие постоянного жилья, хобби, отдыха и игр; употребление алкоголя или наркотиков; отвращение к интимности; отсутствие четкого направления и смысла жизни; трудности с принятием решений или следованием заданному курсу; проблемы со здоровьем; серьезные проблемы с восприятием и принятием собственного тела; отсутствие самосострадания; нестабильные дружеские отношения – все это весьма распространено в начале лечения. Люди часто говорят, что они не получили в детстве достаточной поддержки, необходимой для того, чтобы принимать правильные решения, и что им сложно придерживаться рутины или найти смысл жизни. Многие жертвы воспитывались в абьюзивных, хаотичных и пренебрежительных семьях, где отсутствовали ролевые модели, ассоциируемые с последовательностью, надежностью и заботой. Для обучения детям нужны модели. Если в детстве у человека не было моделей, которые показали бы ему, что такое финансовая грамотность или отсроченное вознаграждение (откладывание чего‑то приятного на потом), у него не будет возможности освоить это во взрослом возрасте.
Отношенческие травмы часто наносятся в хаотичных системах и контекстах. Дети, выросшие в проблемной среде, позднее делают выбор, который воссоздает эту среду. Это может быть связано либо с отсутствием знаний, поддержки и навыков, либо с подсознательным поиском знакомого окружения. Профессионалы, работающие в сфере защиты детей и права, прекрасно это знают, поскольку они часто наблюдают, как одни и те же закономерности передаются из поколения в поколение. Во время работы с такими клиентами нужно оказать им поддержку, чтобы они распознали и поняли имеющиеся у них трудности, а также психологические паттерны и дефициты, лежащие в их основе. Иногда такая работа связана с конкретными целями на будущее, например выходом из деструктивных отношений или поиском стабильной работы, но в некоторых случаях она сосредоточена на повышении осознанности и постепенной стимуляции к исследованию лучшей структуры отношений и установлению границ. Это сложно, поскольку хаотичный образ жизни часто мешает человеку получить эффективную поддержку, например в форме психотерапии. Психотерапевты не могут работать с клиентами, которые не посещают сеансы, и проблемы с посещаемостью весьма распространены среди людей с комплексными травмами.
Взгляд за пределы травмы
Многие жертвы замечают, что травма стала всепоглощающей и начала управлять их жизнью. Это вполне объяснимо: мы не ждем, что все изменится к лучшему, когда с нами происходит нечто невероятно тяжелое, что окрашивает некоторые или все аспекты нашей жизни. Однако развитие идентичности, основанной исключительно на позиции жертвы, мешает заниматься по‑настоящему значимыми делами, а также исследовать радость, свободу и другие части своей личности (например, хоровой певец, художник, друг и т. д.). Работая с травмированными клиентами, я напоминаю им, что в них заключено множество идентичностей и что они способны на удивительные и прекрасные вещи. Во время нашей совместной работы мы создаем структуру, делим проработку травм на этапы, а также активно развиваем идентичности за пределами прошлого опыта, даже если мы исцеляемся от связанных с ним травм.
Копать вглубь необходимо, но не менее важно строить снаружи. Большинство видов терапии травм основаны на этом принципе: проработка необходима, однако ее недостаточно для хорошей жизни. Кроме того, травмированным людям нужно понять, как они могут привнести в свою жизнь смысл, призвание, развлечения, увлеченность и изобилие. Все это не искоренит травматические события, но ослабит их последствия и поможет травмированному человеку обрести умиротворение и хорошие отношения.
Лечение травм: распространенные проблемы с психическим здоровьем
Очень важно иметь четкое представление о посттравматических проблемах с психическим здоровьем, чтобы правильно подобрать лечение. Заблуждений, связанных с терапией травм, очень много, из‑за чего жертвы сталкиваются с некомпетентными психологами, стремящимися нажиться на чужом горе. Видов терапии большое количество, поэтому их необходимо правильно соотносить с проблемой и/или диагнозом.
К тому моменту, как Сьюзи из первой главы обратилась ко мне в возрасте 42 лет, у нее диагностировали пограничное расстройство личности (ПРЛ), ПТСР, генерализованное тревожное расстройство, комплексное ПТСР, большое депрессивное расстройство, булимию и неспецифическое расстройство пищевого поведения. Это весьма типично. Я называю это «перечисли все диагнозы из “DSM-5”», и для большинства специалистов по психическому здоровью такое количество проблем свидетельствует о сложной истории травм.
Оценивая состояние человека, я обычно сосредотачиваюсь на оценке и понимании его трудностей, а не поиске подходящих диагностических ярлыков. Диагнозы упрощают понимание ситуации и выбор метода лечения, но по своей сути это искусственные, созданные человеком конструкты, предназначенные для установления порядка. Они не являются реальными, и, если использовать их неосторожно и бездумно, они не принесут пользы.
У большинства травмированных людей есть проблемы в нескольких общих областях, включая трудности с эмоциональной регуляцией, перепады настроения, ощущение беспомощности, тревожность, перфекционизм, навязчивые мысли или воспоминания о травме, а также нарушения сна.
Распространено заблуждение, что единственное расстройство, которое диагностируют у травмированных людей – это ПТСР и что любые проблемы с настроением объясняются именно им. Однако ПТСР – это специфический диагноз со специфическими симптомами, который ставится после того, как человек стал участником или свидетелем угрожающего жизни события (в соответствии с критериями «DSM-5»). Согласно руководству, основные симптомы ПТСР включают навязчивые воспоминания, избегание любых напоминаний о травме, отрицательные изменения в мышлении и настроении (подавленность, проблемы с концентрацией внимания и т. д.), а также изменения в физических и эмоциональных реакциях (гипербдительность, например). У многих людей присутствуют субклинические проблемы, которые недостаточно выражены для постановки диагноза (поскольку жестокость, свидетелями которой они стали, может не дотягивать до угрожающей жизни). У них часто имеются симптомы, которые больше соответствуют ПРЛ, комплексному ПТСР, различным расстройствам настроения, тревожным расстройствам, нарушению импульсного контроля и расстройствам пищевого поведения.