Я воспринимаю употребление алкоголя и наркотиков как курок пистолета. Правда, даже без курка пистолет существует, и он заряжен.
Адриан еще в начальной школе понял, что из‑за его плохого поведения люди отстраняются и оставляют его в покое. Способность оказывать воздействие на окружающий мир придала сил семилетнему Адриану, и он продолжил прибегать к этому усвоенному поведению во взрослом возрасте. Каждый эпизод, когда он использовал гнев, чтобы повлиять на поведение других людей или перестать делать то, что ему не хотелось, только подкреплял его агрессию. Однако взрослый Адриан был гораздо страшнее Адриана‑ребенка для тех, кто сталкивался с его агрессивным поведением.
Люди могут прибегать к агрессии, запугиванию или насилию с одной из двух целей: импульсивно выразить свои чувства без предварительного обдумывания и планирования (экспрессивное насилие) или в качестве продуманного способа достижения определенной цели (инструментальное насилие). В случае Адриана оба механизма применялись в разное время. У него были серьезные трудности с эмоциональной регуляцией и распознаванием эмоций, и в детстве родители не способствовали развитию у него эмоциональной грамотности. Его то вознаграждали, то наказывали за гнев, но в остальном игнорировали.
Адриан часто использовал отрицание как защитный механизм, и он подавлял в себе большинство эмоций (по его словам, он никогда не грустил) и постоянно находился в напряжении и настороже. Иногда вспышки гнева случались тогда, когда ему казалось, что его провоцируют, или, когда он думал, что может что‑то потерять. Бывало, он прибегал к запугиванию намеренно, чтобы показаться страшным. Он научился такому поведению у своих родителей путем наблюдения и моделирования, как большинство из нас формирует свои шаблоны поведения и убеждения.
Иногда очень плохие социальные навыки могут повлиять на совершение некоторых типов преступлений. Например, если человек не знает, как выразить свой дистресс или попросить об удовлетворении своих потребностей («Мне грустно, ты не можешь остаться со мной сегодня?»), он может прибегнуть к агрессии, отстраненности или пассивности. Из‑за неразвитых социальных навыков людям сложнее заводить друзей, закрепляться на рабочем месте и вступать в здоровые интимные отношения. В случае некоторых людей эти проблемы могут привести к тому, что они начнут совершать преступления, поскольку они будут все больше отдаляться от того, что мы считаем характеристиками хорошей жизни, и вступать в плохие отношения и социальные группы.
Страшно, что многие насильники несовершеннолетних имеют слабые социальные навыки и не могут развивать отношения с ровесниками. Они либо причиняют детям вред, поддавшись собственным наклонностям, либо предпринимают спланированные и длительные попытки сексуальной эксплуатации несовершеннолетних или создания с ними «отношений» (это слово отражает исключительно мысли насильника). Дети и подростки не могут согласиться на сексуальные или интимные отношения со взрослыми.
Некоторые люди, имеющие отношение к насилию над детьми (включая просмотр детской порнографии), в крайней степени отстраняются и тревожатся в компании ровесников, поэтому они строят отношения только с теми, кто моложе них, чтобы удовлетворить свои потребности. Я работала с несколькими людьми, совершившими подобные преступления и отчаянно желавшими остановиться, но им было невероятно сложно развить навыки, необходимые для удовлетворения своих нужд приемлемыми способами. Разумеется, есть и другие преступники, которые являются настоящими хищниками.
Паттерны мышления и убеждений
Я заметила, что Адриан пытался преуменьшить значимость некоторых своих поступков («Все было не так уж и плохо!»), рационализировать другие («Я сказал это только для того, чтобы она перестала на меня кричать») и полностью отрицать третьи. Он почти не брал на себя ответственность за свои действия, полагаясь вместо этого на необоснованные утверждения о предвзятости мира к мужчинам. Он был склонен отрицать те аспекты своего поведения, которые были наиболее постыдными.
Во время терапии он сказал, что, по его мнению, мужчины никогда не должны бить женщин, потому что «те слабее». Это мнение сформировалось у него в результате наблюдения за агрессией его отца в адрес матери. Что интересно, это в некоторой степени отрицало индивидуальность его партнерш, поскольку он прятал их под вуалью представлений о том, что женщины нуждаются в защите и являются менее полноценными, чем мужчины. Это интересная дихотомия в моей судебной работе: мужчины‑преступники знают, что я в курсе их жестокостей или сексуального насилия (часто направленных на женщин), но отказываются ругаться передо мной, полагая, что мои нежные женские уши скрутятся в трубочку и отвалятся, если я услышу грубое слово. Осужденным женщинам, наоборот, нравится ругаться передо мной, и они получают удовольствие, когда я периодически позволяю себе грубости.
У Адриана было множество скриптов, связанных с применением насилия. Скрипты – это когнитивные структуры и правила, которые используются как средства понимания мира и реагирования на него. Простой скрипт, который может привести к насилию, звучит так: «Если кто‑то проявляет ко мне неуважение, я его ударяю». Те, кто причиняет вред окружающим, обычно имеют множество скриптов, связанных с их поведением.
Адриану не хватало психологических навыков, например эмоциональной регуляции и когнитивного менеджмента, необходимых для того, чтобы его поведение стало соответствовать его убеждениям о неприкосновенности женщин. Его поступки часто противоречили его убеждениям, и он быстро прибегал к таким защитным механизмам, как отрицание («Я этого не делал») и интеллектуализация («Я сделал это по такой‑то причине»), чтобы восстановить самооценку и избавиться от чувства стыда.
Суть терапии не состояла в том, чтобы разрушить его защитные механизмы или заставить его взглянуть в лицо содеянному (правда, иногда я оспаривала его взгляды). Его главная цель заключалась в том, чтобы поддержать ту часть Адриана, которая не хотела быть агрессивной, и снабдить его альтернативными навыками, включая навык решения конфликтов, распознавание эмоций, эмоциональную регуляцию и коммуникацию. Хотя некоторые программы лечения, направленные на то, чтобы помочь людям изменить свое поведение, в том числе «Программа коррекции мужского поведения», осуществляемая в Виктории [7] (первичное лечение, предлагаемое мужчинам, прибегающим к насилию по отношению к интимному партнеру), используют антагонистический и конфронтационный стиль, люди обычно плохо реагируют на публичное осуждение и пристыживание. Исход таких лечебных программ обычно плохой [8], и их эффективность ограничена, на что указывает статистика повторного совершения преступлений. Проблемные убеждения и установки многих людей иногда только укореняются после такого лечения.
Как правило, я выбираю методы терапии, относясь к клиенту с уважением, и моя цель заключается в том, чтобы добавить положительные характеристики, прежде чем устранить отрицательные. Это не означает, что я не бросаю вызовов своим клиентам, но в основе этого процесса лежат взаимопонимание и хорошие отношения.
Лишь немногие из нас могут действительно изменить свое поведение, когда нас стыдят. Вместо этого мы просто учимся скрывать его.
Я полагаюсь на эти общие принципы изменения поведения и во время работы с осужденными.
Социальные установки
Часто люди, причиняющие вред окружающим, имеют социальные установки (набор эмоций, убеждений и поведенческих паттернов), которые делают насилие возможным и ужесточают его. Распространенные социальные установки включают энтайтлмент («Я могу делать что хочу, мои нужды первостепенны»), преуменьшение вреда («Это было просто сообщение, оно не могло никого напугать») и потребность любой ценой сохранять власть над другими людьми.
Энтайтлмент часто игнорируется в общественном дискурсе, особенно когда речь идет о насилии со стороны интимного партнера. Люди обычно сосредотачиваются на «роли женщин», а также «власти и контроле мужчин», не задумываясь о том, как эти нормы проявляются в отдельных случаях. Я заметила, что большинство осужденных, пришедших на терапию, не имеют выраженных убеждений о подчиненном положении женщины. Вместо этого у них есть общий энтайтлмент, направленный на всех, при этом он в наибольшей степени распространяется на самых близких людей (как правило, это интимный партнер или дети). В процессе социализации у мужчин обычно возникает большее ощущение энтайтлмента, чем у женщин, и они с легкостью занимают больше места в мире, не думая о том, с кем они его делят.
У осужденных часто присутствуют определенные взгляды, иногда невыраженные, о различиях между мужчинами и женщинами. Они обвиняют женщин и структуры, которые их поддерживают. Они часто сексуализируют представительниц противоположного пола, считая, что ценность женщины определяется ее сексуальной привлекательностью и покладистостью (это мнение лежит в основе некоторых сексуальных нападений). Такие взгляды присутствуют во всех сферах жизни общества, включая правовые системы (например, законы обвиняют жертву в том, что она не выразила отсутствие сексуального согласия), политические системы, учебные заведения, различные учреждения, СМИ и семьи. Их часто выражают люди (обычно это мужчины, но не всегда), которые чувствуют себя бесправными и слабыми или же обладают большой властью, но чувствуют, что она вдруг оказалась под угрозой. Хотя гендерные предубеждения лежат в основе многих видов вредоносного поведения, они никогда не являются единственной и неизбежной причиной такого поведения, поскольку в таком случае каждый мужчина был бы жесток со своей партнершей.
Энтайтлмент – это ощущение, что ваши потребности важнее потребностей других людей. Такое отношение поощряется в индивидуалистическом обществе, где мы все очень обеспокоены своими «правами», часто забывая, что эти права поддерживаются более широкими соц