Во многих отношениях эта глава содержит уже известную вам информацию, однако она также объясняет, почему ваша интуиция, скорее всего, не ошибается.
Иногда нам просто нужно разрешение, чтобы увидеть, кто находится перед нами, чтобы мы могли постоять за себя. Считайте, что вам дали такое разрешение.
Говоря о потенциально опасных людях, мы часто представляем себе незнакомца в кустах – человека, который нападет на нас среди ночи, или насильника, который проникнет к нам в дом, – вместо того, чтобы обратить внимание на персонажей из нашей реальной жизни: членов семьи, друзей, коллег, начальников, партнеров и знакомых. Большинство отношенческих травм наносятся самыми близкими людьми.
По данным Австралийского статистического бюро [1], 17 % женщин (1,6 миллиона) и 4,3 % мужчин (385 тысяч) стали жертвами сексуального насилия в возрасте старше 15 лет. В большинстве случаев насильником был знакомый им человек. Кроме того, 11 % женщин (1 миллион) и 4,6 % мужчин (412 тысяч) подвергались сексуальному насилию в детстве. В таких случаях насильником, как правило, был человек вне биологической семьи, например отчим. Австралийский институт здоровья и благосостояния [2] выяснил, что в 2014–2015 годах почти восемь женщин и двое мужчин ежедневно поступали в больницы после нападения со стороны супруга или партнера. Почти каждая четвертая (23 %) женщина и каждый шестой (16 %) мужчина подвергались эмоциональному насилию со стороны текущего или бывшего партнера в возрасте старше 15 лет. В 2012–2014 годах одна женщина в неделю и один мужчина в месяц были убиты в результате жестокого обращения со стороны текущего или бывшего партнера [3].
Насилие со стороны интимного партнера, пренебрежительное отношение к ребенку, внутрисемейное физическое насилие по отношению к ребенку и травля – все это совершается людьми, хорошо знакомыми жертвам. Вместо того, чтобы тратить слишком много времени на размышления об опасных незнакомцах и придумывание способов их избежать, лучше проанализировать собственное поведение (если люди чаще всего получают травмы в отношениях, многие из нас являются теми, кто причиняет вред), продумать способы идентифицировать тех, кто действительно представляет опасность, установить границы, понять, как снизить вероятность причинения вреда с нашей стороны, а также создать и использовать структуры, способные защитить всех.
Не всякое проблемное или отталкивающее поведение является опасным. Большинство из нас периодически прибегают к оборонительному поведению, грубят или выражают недовольство, однако это не становится паттерном и не характеризуется агрессией, насилием, запугиванием или любой формой принуждения. Важно понимать и признавать, что большинство людей время от времени совершают поступки, причиняющие боль кому‑то другому, однако это не делает всех нас опасными и не означает, что мы должны защищаться от любой боли или противостоять любому поведению, которое слегка нас задевает. Иногда то, что нас оскорбляет, скорее говорит о наших слабых местах, чем о намерениях или особенностях психики тех, кто ведет себя оскорбительным для нас образом.
Кроме того, необходимо отличать тех, кто в целом безобиден, но иногда может реагировать или действовать неприятным для окружающих образом, и тех, кто осознанно или неосознанно активно причиняет вред и прибегает к насилию. Кроме того, полезно сопоставить нашу реакцию с поведением и оставить наиболее интенсивную реакцию для наибольшей опасности, например сексуального, тяжелого эмоционального или физического насилия. Часто психологическое насилие является менее выраженным и сначала может остаться незамеченным жертвами и другими людьми (например, поведение Алана, партнера Леони), но многие явно вредоносные действия совершаются после периода постепенной эскалации. Большинство поступков, направленных на причинение физического вреда, сопровождаются психологическим насилием, которое должно стать для нас красным флагом. Психологически абьюзивное поведение иногда называют принудительным контролем. Во время работы с жертвами насилия возникают одни и те же вопросы, например:
Упустил(-а) ли я какие‑то красные флаги?
Почему я их упустил(-а)?
Что можно было сделать, чтобы положить конец насилию?
В этой главе я попыталась ответить на некоторые из этих вопросов и поставила перед собой цель помочь людям распознавать тех, у кого присутствуют паттерны принудительного и вредоносного поведения в межличностных отношениях, а также развивать навыки управления такими людьми. Заметив вредоносное поведение до того, как оно успеет зайти слишком далеко, мы сможем защитить себя до получения значительного психологического ущерба. Вопрос об остановке вредоносного поведения сложный, поскольку в основе абьюза лежит выбор агрессора, а не жертвы. Однако в некоторых случаях умение замечать признаки абьюза помогает нам обезопасить себя (позднее я расскажу, как это сделать). Правда, иногда эта задача бывает сложной, и она даже может показаться невыполнимой.
Я предпочитаю разделять тех, кто причиняет окружающим вред по хищническим причинам и намеренно пренебрегает правами и безопасностью других людей ради собственной выгоды (детское сексуальное насилие является примером такого поведения), тех, кто причиняет другим вред неконтролируемым образом (они не намереваются навредить кому‑то, но не могут контролировать свое поведение в некоторых ситуациях, например родитель, ударяющий ребенка в приступе ярости), и тех, кто делает это неосознанно. Представители последней группы обычно не отдают себе отчета о своем поведении и его последствиях для окружающих, и ими часто движет уверенность в своей добродетельности («Я делаю это по веской и оправданной причине») или уязвимый нарциссизм («Как ты смеешь называть меня эгоистичным?! Я тебя уничтожу!»). Люди, которые практикуют онлайн‑домогательства, троллинг и доксинг, иногда относятся к последней группе, особенно если они ведут себя таким образом по веской, на их взгляд, причине (например, запускают масштабные кампании против тех, кого они считают опасными). Доксинг – это поиск и публикация личной и идентифицирующей информации о человеке в интернете, обычно с плохими намерениями, и он считается незаконным в большинстве юрисдикций.
Как правило, эти мотивы пересекаются, и люди могут причинять окружающим серьезный вред независимо от их мотивации. Я часто вспоминаю домашнего насильника, с которым я когда‑то работала. У него было множество жертв, одна из которых в итоге покончила с собой. Хотя он не убивал ее напрямую, велика вероятность, что хаос в их отношениях и последующие домогательства повлияли на ее уже нестабильное психическое состояние. Этот человек причинил ей большой вред, хотя его поведение было неконтролируемым и неосознанным, а не хищническим, и он не предполагал, что исход будет таким. Люди более хрупкие, чем нам кажется, и иногда даже небольшого вреда достаточно, чтобы человек перешел точку невозврата.
Задумываясь о способах идентификации потенциально опасных людей и управления ими, мы должны понимать, что нам никогда не удастся выявить всех, кто прибегает к вредоносному поведению, поскольку некоторые люди мастерски умеют прятаться за красивым фасадом. Однако, как уже было сказано в предыдущей главе, иногда проще всего избежать нападения крокодила, получив представление о его поведении, территории обитания и образе действий, хотя мы надеемся, что системы управления крокодилами защитят нас от атаки. По аналогии мы можем пытаться понять потенциально опасных людей и найти способы отстраниться от них и управлять ими, но при этом продолжать полагаться на структуры, которые должны поддерживать нашу безопасность.
Большинство вредоносных действий совершаются тайно, причем часто внутри структур, которые их допускают. Многие люди, ведущие себя таким образом, осознают, что они опасны и нарушают установленные социальные нормы, поэтому им приходится действовать скрытно, обычно в присутствии только жертвы. Растлитель несовершеннолетних попытается отделить жертву от других детей или семьи. Абьюзивный партнер будет кричать и оскорблять только дома. Абьюзивный родитель будет говорить ребенку «не выносить сор из избы», чтобы помешать ему рассказать о происходящем другим людям. Агрессивный начальник будет вести себя наихудшим образом за закрытой дверью. Иногда вредоносное поведение усугубляется постепенно, по мере того как человек получает поддержку своих действий или становится смелее, предполагая, что его не поймают и не накажут. Секретность имеет первостепенное значение, и из‑за нее жертве трудно распознать такое поведение и обратиться за помощью. Люди, которые ведут себя абьюзивно, часто совершают поступки, зависимые от ситуации и контекста, чтобы те, кто не является их жертвами, видели совершенно другое поведение.
Травмированным людям особенно больно слышать утверждения из серии: «Но он(-а) же такой(-ая) милый(-ая)!» Некоторые клиенты говорили мне, что в таких случаях они чувствовали себя сумасшедшими и сразу начинали сомневаться в собственном опыте. Я обычно напоминаю таким клиентам, что мы все при желании можем быть очень милыми и что даже истинные психопаты могут производить впечатление очаровательных людей – если им что‑то от вас нужно. «Приятность» человека – ненадежный показатель, она лишь свидетельствует о том, что человек поддерживает социальный фасад и старается быть очаровательным, заботится о самопрезентации (тщательно продумывает, как ему себя подать) или имеет слабые границы и крайне пассивный стиль коммуникации (его считают милым, потому что он никогда не противостоит и не отказывает окружающим, и другие люди могут пользоваться его пассивностью).
Наше восприятие человека может значительно отличаться от чужого, и множество видов поведения могут скрываться за маской очарования и заботы. Люди – не монстры, и человек вполне может быть искренне добродетельным в одной ситуации и опасным в другой.
Пытаясь идентифицировать вредоносное поведение, я сосредотачиваюсь на нескольких ключевых принципах.