, направленное на то, чтобы заставить кого‑то сомневаться в своей реальности, воспоминаниях или опыте. Говоря простым языком, это стремление упростить и обесценить чужой опыт, а также попытки наказать человека за то, что он рассказывает о пережитом. Со временем мы стали ошибочно принимать многие виды поведения за газлайтинг, включая простое несогласие насчет воспоминаний или прошлого опыта. Мы не можем переживать и вспоминать события совершенно одинаково.
Принуждение и манипуляция редко являются намеренными и осознанными стратегиями, направленными на то, чтобы жертва почувствовала себя «сумасшедшей». Вместо этого их цель обычно состоит в том, чтобы увеличить доступ к жертве (люди более склонны проводить время с кем‑то после периода ухаживания), укрепить взгляды агрессора на самого себя (если бы кто‑то признал вредоносность его поведения, ему бы пришлось скорректировать свое поведение или отказаться от положительного мнения о себе) или удовлетворить свои потребности, например удостовериться, что жертва остается покладистой. Если вы будете держать это в голове, ваше внимание переключится с отчаянных попыток понять, почему кто‑то что‑то делает, на то, чтобы заметить такое поведение и правильно отреагировать на него. Поведение, направленное на принуждение, довольно простое. Оно существует из‑за психологических защитных механизмов, убеждений и неразвитых навыков самого агрессора, а также его желания сохранить положительное мнение о себе и удостовериться, что жертва остается покладистой и находится под его влиянием. Такое поведение может быть малозаметным, например принижения, или более очевидным, например открытые угрозы.
Когда речь идет об эмоциональном принуждении, я прошу людей обращать внимание на поведенческие паттерны и способность человека осознавать и корректировать свое поведение. Отдельные случаи плохого поведения повсеместны, поскольку все мы иногда срываемся на окружающих или обвиняем кого‑то, чтобы защититься; плохое поведение становится проблемой, когда повторяется, сопровождается отсутствием осознания, не характеризуется попытками возмещения ущерба и/или сопровождается физическим насилием. Эмоциональное принуждение может присутствовать в любых отношениях, однако чаще всего мы говорим о нем в контексте интимных отношений. Австралийское статистическое бюро не так давно выпустило отчет, в котором сказано, что 23 % женщин и 16 % мужчин подвергались эмоциональному насилию со стороны партнера в возрасте старше 16 лет 6. К сожалению, вредоносное поведение в интимных отношениях очень распространено.
Эмоциональное принуждение опасно, вне зависимости от его функции и обстановки, в которой оно происходит.
Я работала со множеством людей, столкнувшихся в интимных отношениях с эмоциональным принуждением, не сопровождавшимся физическим насилием. Многим из них было трудно распознать такое поведение и правильно отреагировать на него, потому что оно не так заметно, как физическое насилие. Оно постепенно усугублялось со временем, начиная с неодобрительных комментариев о друзьях и заканчивая элементами жесткого контроля.
Наиболее распространенные примеры психологического принуждения включают:
➧ Систематические унижения, обзывания, подтрунивания (подтрунивание может быть безобидным и забавным, но не тогда, когда в его основе лежат сарказм и злоба), а также игнорирование чувств.
➧ Нарушение ролевых границ и стремление к секретности.
➧ Просьбы держать вредоносные поступки в секрете (например, просьба к ребенку не рассказывать о насилии дома или в школе).
➧ Полное отрицание определенных событий.
➧ Угрозы столкнуться с социальным неодобрением или изоляцией в случае, если определенные «секреты» будут раскрыты.
➧ Угрозы разгласить определенную информацию о человеке, если он не будет подчиняться (например, выложить компрометирующие фотографии).
➧ Поведение, направленное на изоляцию человека от окружающих или установление контроля за его действиями, например запрет заводить друзей.
➧ Открытые угрозы причинить вред жертве или ее близким в случае, если «секрет» будет раскрыт (иногда так ведут себя растлители несовершеннолетних).
➧ Попытки сделать так, чтобы человек чувствовал себя «особенным», и намеки на то, что отношения ближе, чем они есть на самом деле (этими приемами часто пользуются растлители несовершеннолетних).
➧ Угрозы прекратить заботиться о человеке и любить его, если он не будет подчиняться.
Отношения, в которых присутствует такое поведение, являются небезопасными и психологически нездоровыми, даже при отсутствии физического насилия.
Психологическое насилие в организациях
Абьюзивное поведение может иметь место и в других структурах, например на работе. Травля на рабочем месте получила много внимания из‑за своего огромного влияния на психическое здоровье человека. Травля – это форма абьюза. Иногда ее трудно распознать, отчасти потому, что это обобщающее понятие, которое охватывает множество типов поведения. Правовое определение травли очень жесткое, и поведение человека часто не дотягивает до установленных критериев. В основе травли лежат повторяющиеся поведенческие паттерны; человека могут, например, запугивать, изводить или унижать. Травля часто связана с использованием власти, поэтому человеку сложно (хотя это возможно) травить того, кто обладает над ним некоторой формой власти. По своей сути травля направлена на того, кто имеет меньше влияния.
Иногда травлей занимаются те, кто не умеет управлять персоналом и либо не имеет представления о динамике власти, либо полностью ею пренебрегает. Иногда травля является совершенно неосознанной, и обидчик приходит в ужас, узнав, что его поведение можно истолковать таким образом. Люди часто переходят на руководящие позиции, проведя в одной должности много времени, и им не хватает необходимых межличностных навыков или компетенций, которые требуются для управления трудными людьми и уравновешивания противоположных потребностей. Обходиться без травли легко, однако для этого человек должен понимать динамику власти, осознавать свое поведение (и то, как его воспринимают другие люди), а также уметь коммуницировать с окружающими эффективно и по делу, даже давая негативную обратную связь.
Как и многие австралийцы, я подвергалась травле на рабочем месте. Когда‑то у меня была начальница, которая сначала показалась мне очень милой, и у меня возникло ощущение, что она состоит в довольно хороших отношениях со своими сотрудниками. Через несколько месяцев она начала высказываться о результатах моей работы в агрессивной манере. Она ругала меня даже за незначительные ошибки. Однажды она вызвала меня к себе в кабинет, загнала меня в угол и начала тыкать в меня пальцем. Ее лицо было разъяренным и красным. Она была статусной женщиной, обладавшей гораздо большей властью, чем я, и я ощущала исходящую от нее угрозу и сильно испугалась. Перед началом рабочего дня я чувствовала ужас и тревогу, и мне казалось, что я должна скрывать любые свои ошибки и работать усерднее. Из‑за нескольких ее утверждений мне казалось, что мои коллеги наблюдают за мной и сомневаются в моей преданности делу и компетентности. Я постоянно была встревожена и находилась на грани срыва. Чем больше я волновалась, тем больше ошибок совершала.
Со временем я заметила, что несколько моих коллег тоже выглядели несчастными, и мы разговорились о работе. Оказалось, что они столкнулись с таким же поведением и что большинство членов нашей команды в какой‑то момент плакали на рабочем месте. Другие люди стали замечать поведение нашей начальницы, потому что мы изменили свое местоположение и стали менее изолированными от остальных коллег. Сочувствующие взгляды, бросаемые над перегородками кабинок, придавали нам сил. К сожалению, плохое поведение порождает плохое поведение, и несколько человек, находившихся в тесном контакте с нашей начальницей, стали вести себя таким же образом. В итоге в течение нескольких месяцев многие из нас уволились, и у большинства остались психологические шрамы. Позднее мы поговорили о нашем недоумении, возникшем, когда она стала так себя вести; о несоответствии улыбающегося лица и увиденных нами приступов ярости; об ее великолепном обращении с несколькими членами команды и принижении остальных, о чувстве вины, постепенном ухудшении ее поведения, а также странных вещах, сказанных ею в наш адрес, которые заставили нас сомневаться в собственном опыте и мыслях. Ее поведение причинило психологический вред многим из нас. Как руководитель она могла давать нам обратную связь, однако ее ожидания были нереалистичными, и она не имела права оценивать нашу работу в настолько агрессивной манере. Эти небольшие особенности и составляют разницу между допустимым и психологически опасным поведением.
Ее поведение было скрытым, и оно не располагалось на дальнем конце шкалы интенсивности травли. Некоторые мои клиенты, например, пережили унижения, подтрунивания, запугивания, систематические навязывания рабочих смен против их воли, дискриминацию, сексуальные домогательства и крики в свой адрес. Тем не менее, мне этого хватило, чтобы моя уверенность в себе оказалась разрушена на несколько месяцев.
Травлю понять сложно, и, хотя ее мотивы разнообразны, они не выходят за рамки описанных мною ранее концепций. Такое поведение обычно направлено на то, чтобы агрессор приобрел что‑то материальное (повышение, больший объем работы и т. д.) или нематериальное (власть, более высокую самооценку и т. д.). Оно также может служить защитой от какой‑либо возможной потери, например статуса или денег. У нас непростые отношения с работой, и в современном капиталистическом обществе она занимает значительную часть нашей идентичности, еще больше усложняя наше поведение, направленное на то, чтобы оставить свой след в мире, быть увиденными и услышанными или защитить свою территорию. На работе нас распределяют по искусственным группам, и мы проводим значительную часть времени с малознакомыми нам людьми, которые могут сильно отличаться от нас психологически. В таких условиях легко возникают конфликты, при решении которых нередко происходит злоупотребление властью. Отдельные люди просто сложны: у них есть проблемы с выражением эмоций и коммуникацией, и на работе они ведут себя так же, как дома или с друзьями, хотя у некоторых их коллег часто меньше выбора или власти.