Лично я тщательно продумываю свою «красную линию» и решаю, какие действия я предприму при ее пересечении. Работая с клиентами, имеющими историю агрессии и насилия, я часто устанавливаю границы сразу же, особенно если они ранее вели себя агрессивно по отношению к медицинским работникам. Я могу сказать что‑то вроде этого:
«Я не против того, чтобы вы злились, поскольку злость – это естественная эмоция, которую все мы иногда испытываем. Нормально сказать мне, что вы злитесь, или даже ругаться матом на наших сеансах, но я не потерплю оскорбления или угрозы в свой адрес. Если это случится, мы прервем сеанс. Сначала мы ограничимся предупреждением, но, если это продолжится, мы не сможем вместе работать. Если вы причините мне физический вред, мы сразу расстанемся».
Когда границы четко установлены, ни для одной из сторон не остается сюрпризов, и вам будет несложно выйти из затруднительного положения, так как контракт ранее был согласован. Мне было страшно впервые спрашивать клиента, угрожает ли он мне (обозначение абьюзивного поведения – это первый шаг к его прекращению), но со временем мне стало немного проще это делать.
Управление коммуникацией
Мы можем держать абьюзивных людей под контролем, оказывая влияние на структуру общения или его окружающую среду, включая количество контактов. Установление границ, связанных с частотой встреч и других взаимодействий, имеет большое значение, поскольку оно позволяет сохранить энергию и запланировать контакт на то время, когда мы чувствуем себя наиболее энергичными. В таком случае мы можем контролировать общение и соблюдение границ.
Даже те из нас, кто хорошо понимает взаимодействие и поведение людей, иногда забывают о важности ситуационных факторов, таких как окружающая среда и степень приватности. Я знаю нескольких психологов, которые работают дома и принимают клиентов в кабинетах, отделенных от жилой зоны. Многие из них считают это правильным и эффективным способом работы, и их совершенно не беспокоит такая организация их деятельности.
Людям, работающим в сфере судебной психологии, это может показаться пугающим и опасным. Мне помогли хорошо осознать личные риски моей профессии, и вскоре после того, как я начала изучать судебную психологию, давнишний пациент судебно‑психиатрической больницы Виктории зарезал своего психиатра. Я также слышала, как выдающегося психолога избил ныне известный убийца. На тот момент он был менее известным, но все равно очень опасным. Из‑за этих и многих других подобных случаев я осознаю необходимость поддерживать свою безопасность. Хотя я давно приняла тот факт, что меня может начать преследовать клиент, я не собираюсь облегчать ему задачу. Неразглашение информации о моей личной жизни и месте жительства возводит структурный барьер между насилием и мной. Большинство людей в нашей жизни безопасны (да, даже в сфере судебной психологии), но нам сложно предугадать, в какой момент вред будет причинен. Это относится даже к тем, кто ежедневно погружается в этот мир. Многие мои опасные клиенты выглядят так же, как я и вы, и заметных признаков того, что человек может причинить вам вред, мало.
Установление границ с опасными людьми может включать простые шаги, например сокращение продолжительности телефонных разговоров с эмоционально абьюзивными взрослыми, прекращение разговора с разгневанным или агрессивным человеком, приглашение на встречи с абьюзером человека, способного оказать поддержку, игнорирование абьюзивных сообщений, разрыв дружеских отношений, блокировку людей в социальных сетях, ведение разговоров только в общественных местах, отказ ездить в отпуск с людьми, которые в прошлом причиняли вам вред, сокращение общения по телефону или запрет некоторым людям входить в ваш дом. Все это нужно не для того, чтобы кого‑то наказать. Эти шаги позволяют добиться управляемого и безопасного уровня контакта с другим человеком, а также снизить вероятность конфликта и причинения вреда.
Мы можем принять и другие меры, например не оставаться наедине с абьюзивными людьми и не зависеть от них в плане своих базовых потребностей, таких как питание или жилье. Присутствие других людей обычно действует как сдерживающая мера или буфер. Отсутствие физической зависимости от абьюзивного человека позволяет нам добиться эмоциональной независимости. В командах судебных психологов эффективно используются буферы, и мы пришли к выводу, что простого присутствия еще одного человека в кабинете достаточно, чтобы даже самый агрессивный преступник держал себя в руках.
Я рекомендую сделать так, чтобы необходимая коммуникация оставалась фактической (например, обсуждение деталей общения с человеком, прибегавшим к насилию в интимных отношениях) и в идеале записывалась на бумагу или диктофон. Так у вас будут материалы для суда, если в этом возникнет необходимость. Кроме того, такие действия устраняют мгновенные эмоциональные последствия грубых или абьюзивных высказываний, а также давление, связанное с необходимостью как‑то отреагировать.
Жертвы насилия иногда увязают в попытках доказать агрессору, насколько неправильно он себя ведет (в основном это объясняется сильными страданиями, связанными с чувством несправедливости), но это редко приводит к изменению поведения или инсайту и может только усугубить трудности.
Подкрепление (то, что способствует продолжению определенного поведения) и наказание (то, что снижает вероятность повторного совершения поступка) формируют поведение человека: если агрессор чего‑то ищет, пусть даже признания или сильной реакции, и мы даем ему это, его поведение будет подкреплено и продолжится. Отсутствие подкрепления, например, короткие неэмоциональные ответы, является мощной стратегией сдерживания. Правда, для этого требуется относительно хорошо понимать функцию (причину) поведения человека, и применять эту стратегию желательно вместе со специалистом по психическому здоровью, осознающим драйверы определенных видов поведения.
Обращение за помощью
Люди часто пытаются справиться с трудностями самостоятельно из‑за необоснованной преданности абьюзеру, страха, стыда, опасений, что им не поверят, или убеждения, что не нужно выносить сор из избы, однако это обычно плохо заканчивается. Получение помощи из правильных источников необходимо.
Иногда люди не хотят делиться подробностями пережитого ими насилия из страха, что их заставят принять официальные меры против агрессора.
Жертва имеет право действовать так, как она считает нужным.
В некоторых случаях человеку хватает энергии и сил только на то, чтобы просто уйти. Иногда люди пытаются добиться компенсации юридически и подают официальную жалобу. Я делала и то, и другое: уходила и подавала официальные заявления, например в ситуации со своим бывшим психологом (я сделала это в основном для того, чтобы защитить других уязвимых клиентов). Интересно, что через несколько лет после того, как я получила лицензию Австралийского регулирующего агентства работников сферы здравоохранения, я пошла на ужин с друзьями и заговорила с ними о проблемах в психотерапии, с которыми я столкнулась. Один из моих друзей пришел в ужас, назвал имя моего бывшего психолога и спросил, не к ней ли я ходила. Я была поражена. Оказалось, что моя подруга тоже ходила к ней, получила такое же лечение и испытала ту же психологическую реакцию – возможно, даже более интенсивную, чем я. В тот день я порадовалась, что поборола свое желание быть милой и приняла меры.
Заручиться поддержкой – значит получить помощь в установлении контроля над поведением агрессора, а не принимать официальные меры против опасного человека. Поддержать жертву можно разными способами: признать ее опыт и оказать ей эмоциональную поддержку, предложить практическую помощь, выступить в роли посредника или буфера во время ее взаимодействия с агрессором, а также помочь ей защититься (например, предложить ей место, где она сможет жить в кризисные периоды). Существуют различные формальные механизмы борьбы с абьюзом на рабочем месте, такие как отдел кадров и профсоюзы. Эти механизмы имеют свои недостатки, и жертвы абьюза иногда становятся объектом дальнейших преследований после подачи жалобы, однако их все равно не стоит списывать со счетов.
Неформальная поддержка от семьи и друзей может устранить секретность, окружающую насилие, и помочь защитить жертв от агрессоров. К насилию всегда прибегают тайно, и, пролив свет на ситуацию, мы часто можем предотвратить причинение вреда или снизить его интенсивность. Отдельному человеку никогда не удастся изменить поведение, молчаливо одобряемое обществом, однако в случаях, когда это возможно, мы должны брать на себя личную ответственность и противостоять опасному поведению. Важно удостовериться, что в дополнение к неформальной поддержке человеку доступны формальные системы оказания помощи.
Системы и организации должны создавать системы поддержки, информированные о вреде и агрессии, чтобы помогать жертвам насилия. Некоторые из этих систем хорошо известны (например, служба защиты детей), о других мы знаем меньше. Так, в большинстве австралийских юрисдикций системы поддержки людей, подвергшихся сталкингу, очень слабые, а многие организации имеют крайне неэффективные отделы человеческих ресурсов и не придерживаются строгой политики, связанной с травлей. Для глубокой и долгосрочной трансформации необходимо произвести изменения на многих структурных уровнях.
Людей, которые заявляют о насилии и причиненном вреде, часто называют проблемными. Как говорится, лучшая защита – это нападение. Я столкнулась с этим, когда подала жалобу на своего бывшего психолога в профессиональную организацию. Я была готова услышать, что из‑за своих проблем с психическим здоровьем, которые привели меня к ней, я неправильно интерпретировала предложенное ею лечение. Я беспокоилась по этому поводу и была уверена, что мне никто не поверит: молодая темнокожая женщина с психическими проблемами выступила против хорошо образованного и весьма влиятельного психолога. Все случилось так, как я и предполагала, и в ее ответном письме на мою жалобу подробно рассказывалось о диагнозах, которые, по ее мнению, у меня были, и моей предположительной неготовности к лечению. Мне было очень тяжело читать это письмо, и оно стало для меня большим ударом (ниже пояса). Да, я была к этому готова, но ситуация все равно причинила мне боль. Очень часто о людях, которые не побоялись пожаловаться, говорят: «Но они же психически нездоровы!» Человек может иметь психическое расстройство, но при этом