Это не просто рынок, это музей и публичное пространство, это место ностальгии и карнавала, потребления и одновременно протеста против него.
Альтернатива блошиному рынку: eBay
Четверть века назад, в период первых шагов интернета и расцвета блошиных рынков, у них появился не сразу замеченный конкурент. Сегодня в дебатах о будущем рынка подержанных вещей[244] и в пересудах между торговцами толкучки этот конкурент провозглашается главным виновником якобы прогрессирующего упадка и потенциальным могильщиком блошиного рынка. Этим грозным «врагом» купли-продажи бывших в употреблении предметов объявляются интернет-аукционы, прежде всего eBay. То, что символом интернет-продаж стала эта американская компания, – результат ее ошеломительной карьеры от аукциона на личной веб-страничке программиста из Сан-Хосе до «мировой империи» виртуальной торговли[245].
Основатель и президент eBay Пьер Омидьяр разместил первый онлайн-аукцион осенью 1995 года на личном интернет-сайте. Демократично, как бы без посредников, «лицом к лицу» организованная купля-продажа старых вещей между физическими лицами очень напоминала торг на блошином рынке. Но перспективы ее развития были головокружительны – ведь осуществлялась она в интернете, на рынке без государственных и языковых границ. Вскоре, в 1997 году, юная венчурная фирма Benchmark Capital осуществила самую выгодную инвестицию в истории Силиконовой долины. Купленные ею акции eBay за неполные 7 миллионов долларов всего двумя годами позже стоили уже 2 миллиарда[246].
На рубеже тысячелетий eBay начал активно скупать виртуальные аукционные дома по всему миру, в том числе в немецкоязычном пространстве. Постепенно eBay превратился из платформы любительской торговли частных лиц предметами, бывшими в употреблении, в международный центр профессиональной онлайн-торговли новыми товарами.
Оставим в стороне тонкости организации торгов различных типов. Сосредоточимся на вопросах о достоинствах и недостатка интернет-аукционов по сравнению со старой доброй толкучкой и о роли виртуальной торговли в судьбе традиционного блошиного рынка. Себастиан Мюнц так характеризует плюсы и минусы онлайн-торговли:
В отличие от блошиного рынка здесь уже все рассортировано по категориям и легко обнаруживается по ключевым словам, что облегчает задачу отфильтровать искомые объекты, особенно важную для коллекционеров.
Конечно, каждый артикул, предлагаемый в режиме онлайн, «теряется» для блошиного рынка. К тому же за столом для поклейки обоев есть достаточно возможностей лично пообщаться и даже слегка пофлиртовать с клиентами.
С другой стороны, на блошином рынке вы можете до скончания века безрезультатно ждать появления знатока, который даст адекватное вознаграждение за предложенную вами коллекционную вещь, а вместо этого будете пожинать скептичное покачивание головой и злые взгляды по поводу заявленной вами цены.
Обычно покупатель может взять товары в руки, потрогать, оценить на вес, понюхать, основательно изучить их с помощью всех органов чувств. Все это на eBay, конечно, невозможно. В самом худшем – и частом – случае вам это вообще не удастся, потому что конкурент даст лучшую цену.
Но если удается заполучить свое сокровище, а оно оказывается барахлом, можно все же попытаться отстоять свои права, пригрозив отрицательным отзывом. За негативными отзывами на eBay внимательно следят, и тот, у кого уже был заблокирован личный счет, знает, какую боль это причиняет настоящему фанату старья[247].
Итак, онлайн-торговля имеет несомненные преимущества перед традиционным блошиным рынком. Она лучше структурирована и защищена от мошенничества благодаря выделению категорий товаров и возможности публично обвинить продавца в нечистоплотности. Кроме того, виртуальный рынок предлагает ассортимент несопоставимо богаче любого, самого знаменитого и всемирно признанного блошиного рынка. Интернет-аукцион позволяет легко найти эксперта для оценки редкого предмета, который вы хотите приобрести или продать. И он поможет выяснить актуальную среднюю рыночную цену на вещь, которую вы ищете или выставляете на продажу. Это нетрудно сделать, если грамотно описать интересующий вас предмет в рубрике «расширенный поиск» и искать среди «завершенных сделок» (цена, которую запрашивает продавец, может быть несоразмерно завышенной по сравнению с той, за которую товар в конце концов будет продан).
Несомненно, «интернет-барахолка» особенно привлекательна для продавца единичного ценного предмета и для состоятельного коллекционера. Однако в поисках дешевых подержанных предметов лучше обратиться на блошиный рынок. В интернете их не найти – вряд ли кто-то захочет доплачивать за копеечную вещь стоимость ее пересылки, часто международной. То же самое касается желания распродать часть домашнего скарба при переезде на другую квартиру: предметы на продажу через eBay оформляются порознь, и их регистрация может занять много времени, которое и так на вес золота в стрессовой ситуации переезда с места на место[248].
Конечно, покупка в виртуальном аукционном салоне тоже сопровождается азартом охотника, почуявшего добычу. Однако он все же несопоставим с эмоциями, сопровождающими «искателя сокровищ» на блошином рынке. И конечно, онлайн-торговля не предоставляет возможностей для неспешной неформальной коммуникации в свое удовольствие.
Насколько же оправданно широко распространенное мнение любителей блошиного рынка о губительной для него роли eBay? Часть старых вещей из-за продажи через интернет минует прилавки блошиных рынков, делая их объективно менее привлекательными. Кроме того, возможность получить информацию о своем товаре до предложения его посетителям блошиного рынка снижает шансы неожиданной находки за бросовую цену. По мнению раздосадованных профессиональных торговцев и многих покупателей, eBay испортил торговцев-любителей, неоправданно завышающих цены со ссылкой на цены онлайн-аукционов. Пособия начинающим любителям рынка товаров из вторых рук даже обучают формулировкам, с помощью которых следует противостоять ссылкам на eBay:
– Я могу продать это на eBay за … евро.
– Сделайте милость, но подумайте, сколько дополнительных усилий это потребует, а что вы там и вправду больше заработаете, так это вилами на воде писано[249].
Ассортимент блошиных рынков, по утверждению старожилов, в последние годы стал беднее. Насколько это обусловлено успехом онлайн-аукционов, которые, в свою очередь, когда-то скопировали модель блошиного рынка, оставим анализу специалистов и мифам любителей. Однако не только выбор товаров на рынке стал менее богатым, но и неблагополучие многих его обитателей стало в последние годы заметнее.
Мерцающее неблагополучие
Обитатели блошиного рынка одеваются невзрачно. Торговцы, в конце концов, приезжают сюда не на праздник, хотя многих посетителей притягивает именно приподнятая, праздничная атмосфера. Установка и демонтаж прилавка, погрузка и разгрузка, распаковка и упаковка товаров, многочасовое стояние под открытым небом в жару и холод требуют удобной, но не проблемной в уходе и обращении одежды, которую не жаль испачкать или повредить.
Покупатели большей частью тоже одеты практично, но не нарядно. Для этого у них, помимо необходимости провести несколько часов на открытом пространстве, есть еще одна важная причина: на рынке встречают по одежке в буквальном смысле этого слова. От того, как вы одеты, в значительной степени будет зависеть цена на интересующий вас предмет:
Как правило, на товарах блошиного рынка нет ценников. Это позволяет торговцу оценить вас, прежде чем назвать цену. Насколько обеспеченным вы выглядите? Насколько вы неопытны? Насколько вы заинтересованы?[250]
Так что тем, кто не хочет переплачивать, рекомендуется одеваться скромнее. Да и торговцы, помимо стояния за прилавком, улучают возможность пройтись по рядам в поисках вещей, приобретение и перепродажа которых сулит им доход. Так что маскировка так или иначе необходима и им. (По-видимому, в сокрытии идентичности я со временем поднаторел, потому что незнакомые мне профессиональные торговцы на рынке довольно часто принимали меня за коллегу.)
Тактику дифференцированного назначения цены, несмотря на возможные неприятные последствия, из перспективы торговцев защищает С. Мюнц:
Не нужно становиться Робин Гудом блошиного рынка, но в принципе справедливо объявлять тем, кто, судя по внешнему виду, не купается в деньгах, меньшую цену, чем более благополучным. И не стоит заблуждаться по поводу имеющейся при себе наличности у многих посетителей блошиного рынка: коллекционеры и профессиональные торговцы нередко приходят с толстыми кошельками.
Непрофессиональные посетители блошиных рынков, готовые выложить крупную сумму, приходят, как правило, позже. Чаще всего они принадлежат к числу тех, кому после недели работы не нужно рано вставать и кто видит в посещении блошиного рынка скорее развлечение, чем необходимость. И им не нужно спешить, потому что за те деньги, которые они готовы выложить, никто не скупит их сокровища раньше их.
Конечно, покупатели не должны заметить, что им назначаются различные цены, иначе из-за вашего чутья к тонким различиям кто-то тут же почувствует себя ведомым за нос. И тогда в опасности не только ваш нос![251]
Одна из странностей блошиного рынка, которая бросается в глаза неискушенному посетителю, – именно это сочетание панибратской, радостно-задиристой атмосферы и непритязательного облика торговцев и публики. Для читателя с опытом участия в диком туризме (или в геологической или археологической экспедиции) в позднем СССР можно было бы предложить сравнение с вечером у костра. Раздается смех, звучат песни под гитару. Блики костра пляшут по видавшей виды походной одежде, по огрубевшим рукам и лицам с обветренной и опаленной солнцем кожей.
Сознательно скромное облачение сбивает с толку по поводу уровня благополучия посетителей рынка. К толкучке может примыкать автостоянка, заполненная нестарыми и недешевыми машинами. Я встречал на рынке человека, одетого как бомж, – владельца огромного поместья в Южной Баварии. Торговцы копеечным барахлом часто стоят за прилавками, позади которых припаркованы дорогие трейлеры. Для большинства этих продавцов торг на блошином рынке – развлечение, а не тяжелая работа, возможность получить пару евро на карманные расходы или «приварок» к отпуску, а не основной источник существования.
Но бывают и прямо противоположные открытия, когда за внешним благополучием мерцают серьезные проблемы. Торговец серебром оказывается человеком, которого тяжелая болезнь в цветущем возрасте заставила распрощаться с прежней жизнью и осваивать заработки на толкучке. Продавец подержанной одежды элитных марок или дорогого антиквариата доверительно сообщает мне размеры своей более чем скромной пенсии. Мизерность выходных пособий по возрасту часто противоречит устойчивым клише о материальной защищенности граждан социального государства второй половины ХX века, поскольку сопоставима с прожиточным минимумом в Российской Федерации начала XXI столетия. Но для многих из моих знакомых с барахолок Мюнхена доход на блошином рынке – побочный заработок, дополнение к доходам супруга или супруги, к процентам с унаследованного капитала или к арендной плате за сданную недвижимость.
На блошином рынке свое социальное благополучие маскируют те, кто по тем или иным причинам не хочет выделяться в толпе и у прилавка. Но кому-то имитировать «демократичный» стиль в одежде и не приходится. Как-то я разговорился на блошином рынке с пожилой недавно овдовевшей турчанкой. Страдая от отечности ног, она сидела на складном стуле перед расстеленной на земле тряпкой, где лежало две пары обуви, за которые она просила по 3 евро. Одну пару я купил. Старушка была очень довольна: разжала кулак и показала мне заработанные в тот день 8 евро. Теперь она сможет сходить в один из самых дешевых сетевых магазинов и купить еды.
Одежда и обувь большинства пожилых старьевщиков-турок выглядят наиболее потрепанными. Похоже, они обновляют свой гардероб здесь же, причем из самых дешевых товаров. Если учесть, что при желании на рынке подержанной одежды можно за несколько евро купить старую, но добротную обувь ручной работы или вышедший из моды лет двадцать назад пиджак от «Босса», в некоторых случаях платье стариков на блошином рынке вопиет о бедности.
Из нужды рады что-нибудь продать на барахолке и пенсионеры нетурецкого происхождения. И не только пенсионеры. Вокруг времени отпусков и перед началом школьного учебного года многие приезжают что-нибудь продать из-за отсутствия денег «на покушать», как выразился один наш собеседник-одессит.
О неблагополучии многих обитателей блошиных рынков и барахолок старшего поколения свидетельствует их преждевременный по сравнению со среднестатистическими показателями уход из жизни. За три года посещения одних и тех же мюнхенских блошиных рынков мы недосчитались не менее дюжины постоянных торговцев, внезапно исчезнувших в возрасте около 70 лет. К их числу принадлежит и Манни.
По блошиным рынкам бесконечно курсируют истории о золотом времени, когда за несколько часов еженедельно зарабатывались тысячи немецких марок. Теперь не так: на толкучке не разбогатеешь – покупатель стал не тот.
Воплощением неблагополучия на барахолке для меня стал пожилой завсегдатай одной из мюнхенских толкучек. Это был согбенный старик с косматой черной бородой с густой проседью. О том, что он одинок и беден, свидетельствовали его бесцветная от старости, ветхая одежда и нестерпимый запах старого, нездорового и немытого тела. Вероятно, в прошлом он был коллекционером или торговцем, возможно, специализировался на антиквариате или живописи. Его здесь знали и с почтением приветствовали. Он с интересом рассматривал картины, особенно у фургона «ликвидаторов домашних хозяйств». Иногда ему что-то продавали ниже всякого «болевого порога». Но обычно он ничего не покупал и не присаживался в кафе. Из-за неухоженной внешности и невыносимого запаха к нему трудно было приблизиться. Несмотря на жгучее любопытство, я не смог преодолеть себя и завести с ним разговор. Он оставался одиноким и на блошином рынке, который многим дарует иллюзию принадлежности к общности.
В нашем случае дезориентация по поводу социальных статусов обитателей блошиного рынка усугубляется принадлежностью к другой культуре с иными представлениями о богатстве и бедности, а также тем обстоятельством, что в Германии за пределами налоговой декларации не принято обсуждать свои и чужие доходы. Перед нами и не стояла задача с помощью якобы надежных исследовательских процедур дотошно выяснять уровень материального благополучия завсегдатаев блошиного рынка. Мы с уважением относились к желанию наших «респондентов» сохранять анонимность, характерную для стиля общения в этом странном месте. Поэтому и неблагополучие на мюнхенском блошином рынке – не более чем наше ощущение. Оно не является статистически выявленной, методически определенной, научно обоснованной величиной. Оно воспринимается нами как некое неяркое мерцание. Как и многое другое на блошином рынке.
Рейнхард и другие знакомства
За несколько месяцев до смерти Манни я стал чаще задерживаться у его прилавка. Нет, не то чтобы я вошел в круг его солидных постоянных клиентов или тем более его друзей, но мы явно симпатизировали друг другу, и впереди нас ждала совместная работа, которой мы оба открыто радовались. Я начал внимательнее присматриваться к важному будущему респонденту и, как я полагал, одному из главных героев книги в качестве проводника по незнакомому ландшафту, сулящему множество приключений, – по блошиному рынку. И поэтому стал с интересом примечать круг знакомых Манни, которые останавливались у его прилавка, как и я, чаще и дольше случайных посетителей.
Среди них я довольно быстро выделил мужчину лет пятидесяти, который появлялся на блошином рынке раз в неделю, примерно в одно и то же время. Около десяти часов утра высокий темноволосый ухоженный мужчина в дорогих очках, аккуратно и практично одетый, с маленьким рюкзачком за широкими плечами в одиночку или в сопровождении миловидной светловолосой женщины подходил к прилавку Манни и изучал новинки, раздобытые тем за неделю на аукционах и у частных продавцов. Иногда Манни извлекал из бесчисленных упаковок или карманов куртки какое-нибудь украшение, заранее, по договоренности отложенное именно для этого клиента или его спутницы. Они общались непринужденно, пересыпая беседу шутками. Обсуждались не только новые приобретения или объекты поисков, но и новости местной и международной политики. Я в их разговоры не вступал.
Приметная пара могла подойти к Манни в течение дня несколько раз. Женщина порой по своей инициативе и как бы машинально начинала упорядочивать товары на его столе. Мужчина со спутницей иногда подменяли Манни за прилавком, когда тому необходимо было ненадолго отлучиться. Как правило, во второй половине дня, когда поисковый ажиотаж оставался позади, а дела на рынке шли к концу, пара могла остаться сидеть за прилавком Манни и после его возвращения из короткой отлучки, продолжая неспешную беседу, прерываемую визитами посетителей.
Через неделю после известия о смерти Манни я лицом к лицу столкнулся в дальнем конце рынка с этим мужчиной из ближайшего круга знакомств Манни. И спонтанно заговорил с ним. Он тоже был шокирован печальным событием. Мы представились друг другу и сразу перешли с Рейнхардом – назовем моего собеседника так – на «ты». Я рассказал ему о несостоявшемся исследовательском и книжном проекте, в котором Манни отводилась ключевая роль. Да, Рейнхард слышал об этом от умершего друга, который, по его словам, ценил меня. Моя идея продолжить, несмотря на изменившиеся обстоятельства, проект о блошином рынке и посвятить его памяти Манни вызвала у него энтузиазм. Рейнхард сразу же согласился всячески помогать реализации этого замысла Мы договорились встретиться как-нибудь, чтобы продолжить обсуждение этой темы.
Четыре недели спустя мы сидели с Рейнхардом и его женой Биргит в кафешке на блошином рынке. Внимательно выслушав мои эмоциональные, сбивчивые идеи по поводу предстоящего исследования, Рейнхард подтвердил готовность мне помогать. В течение следующих встреч он щедро делился информацией о правилах торговли на блошином рынке и о наиболее частых их нарушениях, провел для меня небольшую экскурсию по рынку и познакомил с наиболее интересными и надежными потенциальными респондентами[252].
Вот Фриц, давний постоянный клиент Манни, он время от времени покупал у него украшения, каких здесь больше не найти. Фриц разыскал фотографию покойного друга и вставил в рамку, чтобы на столе в здании, где Манни арендовал постоянное место, осталась память о нем. А вот Фридрих, его прилавок расположен под навесом, самый надежный и стабильный на всем блошином рынке. В 42 года он после операции на сердце вынужден был сменить профессию и образ жизни, перекочевав на блошиный рынок. Он начинал торговать золотом, но дело не пошло, и он перешел на успешную торговлю серебряными предметами. Но главное для него здесь не торговля, а удовольствие от общения[253]. А это Андреас – его неразлучный друг и сосед по прилавку. Вот дама, у которой всегда и для любого прохожего найдутся шутка и доброе слово. А вот эта пара, к сожалению, отказалась дать интервью, несмотря на симпатию к моей затее.
Рейнхард и Биргит чувствуют себя на блошином рынке как рыбы в воде. Рейнхард с детства сопровождал отца, который коллекционировал марки, открытки и фарфоровую пластику, в путешествиях по рынкам антиквариата. Сам он – собиратель марок, старинных серебряных монет и табакерок. К тому времени, когда он познакомился с будущей женой, оба были страстными завсегдатаями блошиных рынков.
Биргит – человек с открытым сердцем. Прикладное образование в области дизайна, огромные знания в ювелирном деле, опыт купли-продажи на блошином рынке и зоркий глаз на старинные украшения среди развалов бижутерии позволяют ей без специальной техники определить подлинность, размер и чистоту бриллиантов. Посещать переживавшие тогда бум блошиные рынки она начала в юности – не под влиянием родителей, а ведомая интересом к ловко выполненной старинной ручной работе, качественным материалам и необычным людям. Уже много лет она сама время от времени торгует на толкучке, собирая для этого маленький прилавок с изысканной экспозицией женских аксессуаров. Творческая жилка позволяет ей дарить вторую жизнь вещам, предназначенным на выброс. Так, более 30 лет назад она спасла от уничтожения старинные окна в оловянных рамах, сложенные на чердаке здания суда в ожидании вывоза на свалку. Узнав об этом от матери, которая работала в здании, она своевременно за небольшую сумму выкупила их и превратила в двери уникальных шкафов, сопровождавших ее во всех переездах.
Возглавив отдел одной из крупнейших логистических фирм, Рейнхард переселился в Баварию в 2006 году, а Биргит осталась на западе Германии работать и ухаживать за пожилыми родителями, курсируя между ними и мужем. Двумя годами позже Рейнхард сделался завсегдатаем блошиного рынка, на котором стал постоянным клиентом Манни. Их тесное общение началось с эпизода, нетипичного для толкучки. Они были едва знакомы, когда Рейнхард присмотрел на большом международном антикварном рынке под Мюнхеном дорогостоящий серебряный объект, но имевшейся при нем наличности на покупку не хватало. Манни, не зная ни адреса, ни даже номера телефона Рейнхарда, дал тогда ему без расписки четырехзначную сумму до следующей встречи на рынке неделей позже. Этот случай как нельзя лучше свидетельствует о том, насколько хорошо Манни разбирался в людях.
Мы быстро и легко сошлись с Рейнхардом. Еженедельно мы встречались с ним на блошином рынке и вместе завтракали – вдвоем или втроем-вчетвером с Биргит и Наташей, обменивались личными и профессиональными новостями за неделю, рассказывали друг другу о себе. Пару раз мне было разрешено включать диктофон и расспрашивать моих визави под запись[254]. Рейнхард с интересом расспрашивал меня о жизни в России и делился неясными мне деталями политической жизни в Германии, а также историями с блошиного рынка.
Как-то мы сидели с Рейнхардом в пивном саду большого загородного антикварного рынка. Стоял июнь, утреннее солнышко начинало припекать. Позади были первый круг среди прилавков с предметами старины – ценными и бросовыми, целыми и ломаными – и пара мелких, но удачных покупок. Обычно спокойное, приветливое лицо моего визави внезапно омрачила тень тревоги.
– Вот уже три месяца прошло после смерти Манни, и много кривотолков ходит о нем. Он всегда мог постоять за себя, а теперь не может защититьcя от дурных слухов.
– Ну что ж, – возразил я, – значит, эту задачу мы возьмем на себя[255].
С Рейнхардом нас объединило многое – любовь к приключениям на рынках старых вещей и к антиквариату, а также добрая память о Манни, которого нам обоим поныне не хватает.
Серебряные задачки
Нашим с Рейнхардом местом встречи, как правило, был прилавок Бенно, который в свое время будет представлен читателю. Наш общий знакомый специализировался на высококлассном серебряном антиквариате, который в равной мере интересовал и Рейнхарда, и меня. К тому же на блошином рынке он был соседом Манни, и это место – теперь уже место не только коммуникации, но и памяти – оставалось для меня и Рейнхарда центром притяжения на блошином рынке.
Спустя три месяца после смерти Манни мне предстояла короткая поездка в Москву на презентацию новых книг – тех самых, которые стали поводом для приобретения у него памятного кольца[256]. В день отлета мой любимый блошиный рынок работал, и я заглянул на него по пути в аэропорт. Как водилось в последние месяцы, визит на рынок завершался перед прилавком Бенно, где мы с Рейнхардом не только встречались, но и прощались до следующей недели. На этот раз мой поход на блошиный рынок был короток, и в час, когда мне предстояло его покинуть, Бенно еще только раскладывал товары.
Мое внимание привлекла маленькая серебряная вазочка для конфет на его столе. Квадратная в основании размером примерно 6 × 6 сантиметров и высотой до 10 сантиметров, она расширялась кверху. Ее стенки украшал выполненный машинной штамповкой характерный растительный узор в стиле модерн. Бенно просил за нее цену, едва превышавшую стоимость материала. Против приобретения конфетницы в тот момент говорило два обстоятельства: во-первых, моя сумка для ручной клади была плотно набита и меня не радовала перспектива ее переупаковки с риском деформировать антикварный предмет. Во-вторых – и в главном – конфетница была с дефектом. У нее не было стеклянной вставки, вследствие чего использовать ее по назначению было невозможно. Я держал в руках серебряную оболочку без дна, обсуждая вслух возможности восстановления сердцевины. Рейнхард, Бенно и еще кто-то из посетителей живо участвовали в разговоре. Наконец я заявил, что подумаю, как можно решить эту задачку – что можно сделать с вазочкой, но покупку отложу до следующей недели. Впрочем, просить Бенно зарезервировать для меня эту вещицу я не стал. Мол, положусь на случай: если до следующей недели ее не купят – приобрету, если меня опередят – одной проблемой меньше. На том я и расстался с Бенно и Рейнхардом.
Спустя неделю я вновь был на блошином рынке. В Москве, помимо прочего, вазочка стала темой разговора с Наташей, которая прилетела на встречу и презентацию книг. Моя жена, как всегда, почти мгновенно нашла решение: можно заказать стеклянную вставку знакомым художникам-стеклодувам. Другими словами, вопрос о целесообразности покупки был решен. (Через пару лет Наташа, не перестающая меня удивлять креативными предложениями, придумала еще более элегантное решение: можно было бы сшить для серебряного каркаса вазочки специальную бархатную или атласную подушечку по размеру и использовать для хранения воткнутых в нее галстучных булавок.)
В тот день Бенно долго не появлялся на рынке. Но я его особенно и не ждал. Я не стремился во что бы то ни стало стать обладателем вазочки, задачка по использованию которой уже была решена. Тем не менее, приметив несколько интересных и недорогих – тоже серебряных! – предметов на прилавках других торговцев, я не стал торопиться с покупками до решения вопроса с вазочкой-конфетницей.
Мы встретились с Рейнхардом на завтраке в кафе под открытым небом. Жмурясь на солнце, мы не спеша беседовали. Когда собеседник спросил меня о планах дальнейшего времяпрепровождения на блошином рынке, между нами состоялся примерно такой диалог:
– Ты здесь еще надолго?
– Думаю, нет. Я присмотрел несколько вещиц. Но хочу дождаться Бенно. Если вазочка с прошлой недели – помнишь? – еще у него, то куплю ее, а из остатка наличных прикуплю что-нибудь из понравившегося. И домой.
– Нет, у него ее нет.
– ???
– Я ее купил. Но если ты ее непременно хочешь, я отдам ее тебе за те же деньги.
– Нет-нет, я без нее спокойно обойдусь.
– Ну и хорошо. Тогда я положу ее пока в ящик для задачек. Буду думать, как ее решить.
Я не был раздосадован. Я видел, что Рейнхард рад приобретенной конфетнице. Я понимал Рейнхарда, потому что разделяю азарт блошиного рынка. Наверное, и я не удержался бы и купил вещь, понравившуюся приятелю, но не купленную им. Хотя бы для того, чтобы она не пропала из виду. Но и не расстроился бы, если бы приятель затем не настаивал на ее перекупке. Это нормально, это проявление легкой зависимости от собирательской страсти.
Хуже было то, что остаток дня на толкучке превратился в классический день неудач. Ни одного из предметов, мысленно отложенных до второго круга по рынку, на месте не оказалось.
Прошли месяцы. Надвигалось мое шестидесятилетие, и по мере его приближения становилось все более очевидно, что через два-три месяца я покину Мюнхен. Рейнхард все чаще повторял:
– Парень, не представляю себе, как это тебя здесь не будет. Ты уже давно стал неотъемлемой частью этой институции.
Я и сам не понимал, как это я не буду еженедельно приезжать сюда, как я обойдусь без этих людей, впечатлений, эмоций и вещей.
В ближайшую за моим днем рождения встречу с Рейнхардом и Биргит, которая в очередной раз приехала навестить мужа, мы завтракали вместе. У Биргит в глазах плясали чертики. Было ясно, что сейчас что-то произойдет.
– Игорь… – Рейнхард выдержал торжественную паузу. – С днем рождения!
И вытащил из своего рюкзачка маленький подарочный сверточек. Пока я его с волнением распаковывал, Рейнхард объяснил:
– Это я в свое время приобрел у Манни. Ни он, ни я так и не смогли выяснить, что это такое. Еще несколько недель после покупки эта штука была предметом нашей дискуссии. Точно известно только, что это старая вещь и что она из серебра. Теперь эту задачку решать тебе!
Из упаковки блеснула странная подвеска, похожая на «волчок» (см. ил. 28, вкладка). Украшенный ручной резьбой и чеканкой стержень длиной 8 сантиметров в верхней трети был забран в сферу из восьми ребристых дуг. Красивая, загадочная, неудобная для носки вещь. В интернете мне ничего подобного не попалось. Я обратился на блошином рынке к специалистам по иранским, китайским и индийским украшениям. Ни одной из известных им культур этот амулет не принадлежит. Предположение, что в моих руках оказался старинный амулет туарегов, тоже не подтвердилось. Так что эту задачку мне еще предстоит раскусить.
Через два месяца я распрощался с Рейнхардом и другими моими друзьями и знакомыми с блошиного рынка. А еще через полтора месяца, проездом через Мюнхен, я встретился с Рейнхардом. И получил от него подарок – одно из лучших моих приобретений на мюнхенском блошином рынке: фотоколлаж из пяти сделанных там снимков. На фото я сам в обнимку с Рейнхардом и другие мои добрые знакомые с блошиного рынка: Биргит, Фридрих, Фриц, Бенно, Андреас. И их общая подпись: «Дорогой Игорь! Большой привет от твоих друзей из (название блошиного рынка. – И. Н.)!»
Эта главная моя находка на блошином рынке – множество открытых для общения людей – остается для меня предметом не только искренней радости и гордости, но и неустанных размышлений и неутоленного любопытства, более интенсивного, чем в состоянии вызвать амулет туарегов. Почему люди на блошином рынке раскрываются иначе, чем в повседневной жизни? Потому что там, под покровом анонимности, они, подобно пассажирам в купе поезда дальнего следования, чувствуют себя более защищенными и позволяют себе максимальную откровенность? Или помогла добрая память этих людей о Манни, их желание сделать что-нибудь для сохранения его доброго имени? Или мне просто повезло, просто так «легли карты»? Или я идеализирую свои отношения с новыми знакомыми, идеализирую сам блошиный рынок?
Пусть читатель не ждет от меня однозначных ответов. Их нет, сколько ни бейся, потому что я смотрю на окружающее сквозь очки своей культуры и собственного опыта. Мне не дано снять и отложить их, они приросли ко мне, они – часть меня. Единственно правильных ответов нет и быть не может. Но некоторые предварительные предположения есть. И ими я готов поделиться.
Блошиный рынок, Манни и другие: отражение общества?
Для посвященных в радости барахолки не будет неожиданностью тот факт, что в конце недели парижские блошиные рынки посещает больше туристов, чем знаменитую Эйфелеву башню. Есть толпы туристов, которые не очень расстроятся, что великие достопримечательности Рима окажутся закрыты на реставрацию, если можно будет посетить знаменитый mercato delle pulci на Порто Портезе, блошиный рынок на площади Же-де-Баль в Брюсселе, воскресный рынок на Старой Арсенальной площади в Антверпене, Zandfeesten в конце последней сентябрьской недели в Брюгге, Dr Floomärt uff em Petris в Базеле, Bermondsey по пятницам в Лондоне, постоянно действующий блошиный рынок (кроме воскресенья) на площади Ватерлоо в Амстердаме, толкучку под открытым небом в Дрездене в конце первой недели каждого месяца, барахолку в берлинском Шарлоттенбурге, на улице 17 Июня, в конце каждой недели, антикварный рынок в Восточном художественном парке в Мюнхене[257] (каждую пятницу и субботу), блошиный рынок на бывшем аэродроме в Рииме под Мюнхеном или на мюнхенском Ауэрдульте, Fetzenmarkt в Граце, венские блошиные рынки и пражские антикварные магазины, всевозможные ночные блошиные рынки, биржи компактных дисков и пластинок. Все это – места приключений для тех, кто ностальгирует и охотится за выгодной покупкой[258].
Конечно, знаменитые блошиные рынки давно стали туристическими аттракционами. Впрочем, без европейского туризма второй половины ХX века бум торговли старыми товарами вообще невозможно себе представить. Но барахолки связаны со многими явлениями всемирной истории XIX – ХX веков и тенденциями современного развития. Толкучие рынки разных поколений и типов происходят из развития капитализма и массового производства одежды и обуви, из пауперизации населения и волн миграции, из скепсиса в отношении идеи прогресса и развития экологического сознания, из сопротивления безличности и одиночеству жизни в мегаполисе, из желания сохранить индивидуальность и развивать творческие способности, из пиетета к прошлому и тоски по родному дому. Все это превращает блошиный рынок – подобно любому рынку и базару на Западе и Востоке с Античности по сей день[259] – в концентрированное (и потому неизбежно искаженное) отражение современного общества.
Мюнхенские блошиные рынки, завсегдатаями которых нам в той или иной степени удалось стать, а их жизнь посчастливилось наблюдать, подтверждают общую тенденцию. Рынки мелкой торговли подержанными вещами, от дорогого антиквариата до стоптанной обуви, играют компенсаторную функцию в жизни современных немцев. Толкучки восполняют дефициты повседневной жизни. Они предоставляют возможность осуществить то, что в реальной жизни не удалось или не удается в полной мере осуществить: удовлетворить детскую мечту отправиться на остров сокровищ и найти спрятанный пиратами клад, делать покупки спонтанно и влиять на ценообразование, наверстать интенсивное и сердечное общение с окружающими и быть в центре внимания, насытить жизнь атмосферой праздника, заниматься любимым делом – словом, позволить себе (пусть иллюзорную) роскошь быть самими собой, то есть тем, кем хотелось бы стать, но не вполне получилось. Видимо, это отчасти объясняет, почему нам так повезло на знакомства со многими интересными людьми на блошином рынке. В повседневной, хорошо отлаженной, четко структурированной немецкой жизни все они наверняка прошли бы мимо нас.
Этот эффект социального калейдоскопа и культурного карнавала на блошином рынке в нашем случае, безусловно, был помножен на уважение к Манни, которое испытывают те, кто пошел навстречу в этом проекте. Манни не смог принять участие в реализации задумки, которой он радовался вместе со мной. Но он, благодаря доброй памяти окружающих о нем, как бы все время сопровождал нас в этом исследовательском путешествии. А это, в свою очередь, не только свидетельствует о человеческом и профессиональном авторитете Манни на блошином рынке, но и позволяет вернуться к вопросу о Манни как ярком, но вполне типичном представителе мира толкучки.
Манни, как нам представляется, вполне вписывается в атмосферу и образ жизни блошиного рынка. Для него это место было зоной охоты и азарта, удовольствия и волнения, общения и риска. Манни мог постоять за себя и часто, как подросток, похвалялся здоровьем и физической силой, рассказывая о том, что может скрутить вора, пойманного с поличным.
Он не был узким специалистом в какой-то одной сфере коллекционирования. Продавая в конце недели купленное во вторник и четверг на аукционе, он не имел времени, чтобы разыскать в интернете надежную информацию о приобретенном предмете в дополнение к полученной при аукционной покупке. Не исключено, что он компенсировал дефицит информации из запасников собственного опыта и опирающейся на него фантазии.
Будучи одиноким, он, вероятно, жил от одной недели к другой, от одного рынка до следующего, радуясь состоявшимся находкам и грядущим продажам и покупкам, общению и возможности в очередной раз оказаться в центре внимания и в гуще событий. Время между рынками заполнялось аукционными покупками, встречами с частными клиентами и коллегами, желающими продать что-то из своих запасов, поисками информации в интернете и созданием историй, в которые Манни, скорее всего, и сам начинал верить. Он строил собственный мир, в котором жил и чувствовал себя защищенным от внешних угроз и холода одинокого существования. Это позволяло оставаться ему человеком с больным, но золотым сердцем. Наверное, так и было.
– Это принадлежит твоей маме?
– Нет, это находка с блошиного рынка.
– Ах, не может быть!
– Да, точно!
– Ты настоящий любитель блошиных рынков?
– Да!
– До мозга костей?
– Да!
– Отправляешься с утра пораньше и без устали роешься?
– Именно роюсь, очень много роюсь!
– Что ты обычно покупаешь? Или просто…
– Все, все старое. Сердце подсказывает, нужно мне это или нет.
– Я за свою жизнь повидал уже много таких вещей: увидев их, я спрашивал себя: «Как это я мог жить без них?»
– Да!
– У тебя бывало такое чувство: ты видишь что-то и должен это заполучить?
– Именно, это должно стать моим!
– Если бы я не встретил эту вещь, я мог бы прекрасно и дальше жить без нее. Но не-е-ет! Вещь позвала тебя![260]
Такой диалог состоялся между ведущим знаменитой немецкой телепередачи «Наличные за раритет»[261] Хорстом Лихтером и молодым австрийцем, принесшим на экспертизу старинную золотую брошь с алмазами, которую он раздобыл за бесценок на блошином рынке. Этот разговор весьма показателен не только тем, с каким почти мистическим почтением люди могут относиться к старым вещам, очарованные их аурой аутентичности и уникальности[262], но и тем, как люди рассказывают о них. Рассказы о старых вещах и связанном с ними прошлом и образуют стержень следующей главы.