…«Наличные за раритет» соответствуют популярному варианту торговли: блошиному рынку.
«Наличные за раритет» (Bares für Rares)
Старый хлам или благородная редкость? История любопытных вещей, множество сокровищ и еще больше раритетов, жесткие переговоры со смехом, слезами и некоторыми сюрпризами – Хорст Лихтер предлагает все это в передаче «Наличные за раритет»[328].
Такой анонс размещен на титульной странице сайта вышеназванной передачи с подзаголовком «Шоу-барахолка с Хорстом Лихтером». Она стартовала в августе 2013 года на Центральном германском телевидении (ZDF).
Концепция передачи документально-развлекательного жанра выглядит так. Человек приносит редкий, старинный или курьезный предмет, чаще – доставшийся ему в наследство, реже – приобретенный им (как правило, на блошином рынке), на передачу, чтобы оценить и продать его. Среди предметов на продажу фигурируют, как правило, украшения, картины, столовое серебро, фарфоровые и бронзовые фигуры, лампы, старые технические приборы и игрушки. Реже – мебель, изредка – автомобили-олдтаймеры[329].
Предоставленная вещь сначала описывается и оценивается экспертом на предмет подлинности. Проверяется, не изготовлена ли она из материалов, находящихся под запретом с позиций охраны природы (например, из слоновой кости, добытой после 1989 года). В это время ведущий знакомится с владельцем вещи, интересуется ее происхождением и суммой, за которую тот был бы готов ее продать. После чего эксперт определяет ориентировочную цену вещи, и, если она устраивает ее хозяина, он получает от ведущего так называемую «торговую карту» – своего рода пропуск в помещение для торга.
Там за столом полукругом (с 10 июля 2020 года – за отдельными столиками, расставленными в шахматном порядке с соблюдением социальной дистанции в условиях пандемии коронавируса) сидят пять потенциальных покупателей выставленного на продажу предмета. Если вещь их заинтересовала, они, как на аукционе, поочередно назначают за нее цену, идя на повышение. В отличие от аукциона, если продавца не удовлетворяет последняя цена, он может забрать выставленный на торг предмет обратно. Если цена его устраивает, он получает здесь же деньги наличными. Стандартная передача длится 45–55 минут, в течение которых представляются, как правило, шесть предметов. Первые неполные два года передача демонстрировалась раз в неделю по воскресеньям, с середины мая 2015-го – по будням в 15:05.
Кроме главного, послеобеденного формата в рамках проекта «Наличные за раритет» были опробованы другие опции купли-продажи редких вещей. Так, выпустили несколько передач «Проми-шпециаль» с медийными звездами в качестве продавцов и с использованием выручки от продажи на благотворительные нужды. Вышли два выпуска «Дуэли торговцев». В них два самых старших и опытных члена команды торговцев-покупателей передачи получали равные суммы на покупки на одном и том же блошином рынке. Выигрывал тот из них, чьи находки затем продавались дороже на одном и том же аукционе. В формате «Любимые предметы» – к концу 2022 года их вышло около трехсот – регулярно демонстрируются повторы наиболее интересных покупок с комментариями членов команды экспертов и торговцев передачи. Особый формат проекта представляют собой более долгие вечерние выпуски под названием «Наличные за раритет – самая большая шоу-барахолка Германии», снятые в интерьерах нескольких немецких замков с расширенным до семи человек составом торговцев.
В 2014–2015 годах были организованы повторы по будням с включением не показанных ранее сюжетов. Все выпуски передач и сюжеты длительностью от 8 до 15 минут об отдельных предметах за последний год можно посмотреть в интернете. С 2013 по 2022 год было снято восемь сериалов, в мае 2020 года был показан тысячный послеобеденный выпуск передачи, к концу 2022 года их количество перевалило за полторы тысячи.
Передача быстро собрала свою аудиторию, стала пользоваться бешеным успехом и считается самой востребованной дневной передачей на ZDF. Рекордный охват аудитории ее послеобеденных выпусков достигает почти 4 миллионов зрителей, составляющих долю рынка до 25–27 %. Рекорд вечерних шоу переваливает за шесть миллионов (доля рынка – 24 %), «Любимые предметы» – более четырех миллионов (около 18 %). Отдельные сюжеты на канале YouTube и в медиатеке ZDF также просматриваются миллионы раз. Подражания немецкой передаче по договоренности с обладателями авторскими правами снимаются в Австрии, Великобритании, Нидерландах, Франции, Швейцарии. В 2018 году шоу было награждено Золотой камерой, в 2019-м – Премией немецкого телевидения.
Успех передачи не является чем-то само собой разумеющимся, поскольку подобные программы, в которых происходит оценка антикварных и старых предметов из наследства и с блошиных рынков, идут на немецком телевидении много лет. Среди них успешная на протяжении более 40 лет программа BBC «Дорожное антикварное шоу» (Antiques Roadshow), баварская классическая передача «Искусство и барахло» (Kunst + Krempel) с тридцатилетним стажем, «Действительно старинное?!» (Echt antik?!), «Дуэль на блошином рынке» (Das Flohmarkt-Duell) и ряд других немецких передач и «онемеченных» версий американских и британских оригиналов[330].
Конечно, за успехом стоит большая работа. Так, еженедельно производится отбор ничтожной доли объектов из заявок, количество которых колеблется от пятисот до тысячи. Редакция программы при поддержке множества историков и искусствоведов готовит для экспертов подробную справку о выбранных для программы предметах, включая вопрос об их происхождении. (В программу не допускаются, например, предметы так называемого «разграбленного искусства», присвоенного нацистской Германией.)
Кроме того, создатели программы придерживаются принципа максимально возможной аутентичности изображаемых событий. Так, эксперты знакомятся заранее с информацией о предмете, но не видят его до момента съемки. Соответственно, владелец вещи приглашается на запись, не зная заранее, в какую сумму она будет оценена, получит ли он «карту торговца» и какую сумму сможет выручить в торговом зале. Торговцы также видят принесенный им предмет впервые и не знают о результатах экспертизы. Экспертам и торговцам запрещено заранее обмениваться информацией, входить в помещения, где может произойти такой контакт в день съемки. Даже расселение в гостиницы и обеденные перерывы устраиваются так, чтобы эксперты и покупатели не виделись друг с другом. Статисты привлекаются только при съемке экспертизы, а именно в качестве подставных владельцев продаваемых предметов на заднем плане. Торговцы-покупатели расплачиваются за покупки из собственных средств[331].
Передача идет в записи и с купюрами. Так, из резона не нарушать динамику события в передаче не показывается, как при совершении сделки в зале торговцев составляется расписка в получении денег.
Однако качеством передачи причины ее успехи не исчерпываются. Следующий фельетон немецкого публициста из Berliner Zeitung Гарри Нутта как нельзя лучше очерчивает психологические аспекты популярности документально-развлекательного шоу. Его текст достоин дословного воспроизведения:
В квартире моей матери на стене висит деревянная резная тарелка – без особых художественных достоинств и не представляющая ценности. И все же я сразу заметил бы, если бы она исчезла. Она в определенной степени принадлежит к ощущению пространства родительской квартиры, покинутой мною вот уже скоро сорок лет назад.
Что это за тарелка, я не знаю. Я никогда о ней не спрашивал. Возможно, она из семьи, брат отца был столяром. Возможно, он и резьбой занимался, и обточкой, и еще чем.
Об этой тарелке я подумал, когда в первый раз смотрел «Наличные за раритет», которая тем временем пробралась из спецвыпуска аж в главные вечерние программы ZDF. Бóльшие аудитории собирают только лиги чемпионов и «Место преступления»[332].
В «Наличных за раритет» частные сокровища оцениваются, чтобы предложить их профессиональным торговцам антиквариатом. Это своего рода аукцион, на котором в конечном счете речь идет не о деньгах, а об эмоционально окрашенных историях происхождения предметов. Бабушкина брошь, дядина картина, редкий карманный микроскоп из серебра. Эксперты выполняют функцию своего рода нейтральных арбитров и объясняют все про семейные сокровища.
Схожий телевизионный формат давно предложила передача «Искусство и барахло», в которой искусствоведы и другие специалисты старались найти границу между традицией и подражанием, отделить ценное от облагороженной дряни.
Что же делает «Наличных за раритет» телевизионным событием, которое собирает перед экраном миллионы зрителей на ностальгическую паузу?
Многолетнее равнодушие к деревянной тарелке на стене, конечно, – лишь одна сторона окружающей культурной атмосферы. Что-то там вроде есть, пусть и ускользающее от непосредственного восприятия. «Наличные за раритет» заставляют осознать забытые сокровища в тот момент, когда почти все подчинено цифровому существованию. Тактильное исчезает, «господство механизации», так остроумно описанное историком культуры Зигфридом Гидионом[333], подошло к концу.
Нелепо забавная внешность Хорста Лихтера в образе частного старьевщика апеллирует в этот момент еще раз к миру художественных ремесел, которые умели мило соединять красивое с практичным. «Наличные за раритет» – это, если хотите, электронное инкрустирование. Передача помогает людям понять и оценить то прекрасное, что их окружает. Неудивительно, что многие после публичного взвешивания «за» и «против» в конце концов решают оставить свою вещь у себя.
«Наличные за раритет», впрочем, не столь невинны, как кажутся. Шоу стало возможным в тот момент, когда найденное на чердаке наследство почти не излучает опасности. Обеспокоенность по поводу того, что тайна дедушкиного ящика прямиком приведет к истории разграбленного нацистами искусства, утратила пугающую силу. Передача приглашает к частному расследованию происхождения вещей и поэтому является работой по компенсации чувства вины, что и влечет к экрану[334].
Фельетон Нутта помещает феномен популярности передачи в непосредственную близость от явлений, вызвавших бум блошиных рынков в Германии. Среди них ностальгическое обострение внимания к окружающим мелочам из прошлого и желание создать для них биографию, противопоставление бездушности и холодной бесплотности цифрового мира доброму старому теплу предметов ручной работы, удаление нацистского прошлого на безопасное расстояние.
Одни журналисты характеризуют передачу как невообразимо скучную, на которой ничего не происходит, а восьмиминутные сюжеты о каждом предмете повторяют один и тот же образец[335]. Другие называют эту повторяемость стабильностью, которая привлекает многих. Не случайно среди почитателей передачи женщины составляют 55 %, а люди в возрасте старше 50 лет – почти две трети[336].
Некоторые журналисты, как и авторы передачи, напрямую связывают успех «Наличных за раритет» с феноменом популярности блошиного рынка. Они характеризуют программу как «блошиный рынок на поток» и видят ее выгодное отличие от других подобных передач в «несостоявшейся музеефикации» и акценте на «эмоциональной ценности вещей»[337]. Истоки популярности передачи, как и блошиного рынка, усматриваются в том факте, что «у всех зрителей тоже есть чердак, полный барахла, и они постепенно перестают понимать, что с этим делать»[338].
Согласно статистике, в начале XXI столетия на каждое немецкое домашнее хозяйство приходилось ненужных, но еще годных к употреблению вещей в среднем на 538 евро[339]. Возможно, немецкие граждане в условиях нарастающей нестабильности последних лет предпочитают не избавляться от лишних вещей, но представлять, какими ценностями они располагают. Не случайно в зрительской аудитории «Наличных за раритет» преобладают люди вполне зажиточные. Да и те, кто приносит на оценку и продажу что-то из своего наследства, не только не выглядят срочно нуждающимися в наличности, но и подчеркивают, что принесенное сокровище – не последняя памятная вещь о предке. И продается предмет из семейного владения, чтобы вырученные деньги вновь вложить в какое-то мероприятие, сближающее семью, – в укрепление домашнего хозяйства, в совместный отпуск или ужин в ресторане, а не в физическое выживание семейного коллектива.
А передача, в свою очередь, предлагает зрителям иллюзию, что они являются владельцами несметных богатств, стоит только хорошенько проверить чердак, подвал и ящики письменного стола и комода. Возникает успокоительное ощущение, что все не так уж плохо: вон же, такой же, как я, хорошо заработал на забытых вещах, какие и у меня найдутся. Зрители смотрят(ся) в телеэкран, как в волшебное зеркальце, которое дает каждому тот самый ответ, которого они страстно ждут.
Действующие лица телепередачи: ведущий, эксперты и торговцы
Более трех миллионов включают ежедневно телевизор: «Наличные за раритет» – одно из самых успешных шоу на немецком телевидении. Причиной тому не только модератор и тягловая лошадь, Хорст Лихтер, но и постоянно появляющиеся эксперты и торговцы. Некоторые из них, как, например, специалист по украшениям Хайде Рецепа-Цабель, уже стали любимчиками зрителей.
Среди торговцев у зрителей тоже есть свои фавориты: Людвиг Хофмайер, Вальтер («Вальди») Ленертц, Фабиан Кааль и Вольфганг Паурич – ветераны передачи и находятся в ней с первой серии 4 августа 2013 года[340].
Анонс в интернет-версии журнала Stern 2019 года представляет прежде всего особо полюбившихся публике постоянных действующих лиц торгового зала программы «Наличные за раритет», которых между тем на передаче побывало уже двадцать пять. Мимоходом упомянута также всего одна из пятнадцати экспертов передачи и, как некто, не нуждающийся в представлении, – бывший телевизионный повар, ведущий передачи Хорст Лихтер.
Между тем представление о «шоу-толкучке» не будет адекватным, если не познакомить читателя с упомянутыми и некоторыми другими главными и постоянными фигурами документально-развлекательного шоу. Начнем с модератора и души передачи, который, собственно, и видит свою задачу в выведывании скрывающихся за предметами ностальгических историй. Итак, разрешите представить: Вильгельм Хорст Лихтер (р. 1962) – живой, обаятельный, несколько комичный, с бритым черепом, огромными закрученными усами в стиле Вильгельма II и специфическим произношением. Сын рабочего-угольщика, он получил кулинарное образование, начинал младшим поваром, затем работал на брикетной угольной фабрике и на утилизации металлолома. В возрасте под 30 лет пережил два инсульта и инфаркт. Стал успешным ресторатором и поваром в телевизионных передачах. С 2013 года Лихтер ведет «Наличные за раритет».
Хайде Рецепа-Цабель (р. 1965) принадлежит к первым экспертам передачи. Образование в области искусствоведения и экономики предприятия она получила в Гамбургском университете, докторское звание – в Берлинском университете имени Александра и Вильгельма Гумбольдтов. Живет она в Берлине и работает частнопрактикующим специалистом, сотрудником музейных проектов и консультантом телепередач в сфере декоративно-прикладного искусства[341].
Второй старейший эксперт передачи – Людвиг Майер (р. 1949) является и одним из двух самых старших по возрасту в команде экспертов и торговцев передачи. Он получил университетское юридическое образование в Мюнхене, но стал страстным торговцем произведениями искусства и предметами антиквариата, а также авторитетным консультантом не только «Наличных за раритет», но ряда других аналогичных передач[342].
Свен Хорст Дойчманек (р. 1976), Детлеф (Дете) Кюммель (р. 1968) и Кольмар Шульце-Гольц (р. 1973) принадлежат к среднему и младшему поколению экспертов. Все они, как и Майер, специалисты и коммерсанты в области произведений искусства и антиквариата. Дойчманек и Кюммель по основному образованию механики и самоучки в области антиквариата, Шульце-Гольц – дипломированный искусствовед, археолог и историк. Дойчманек владеет магазином классики промышленного дизайна 1950–1970-х годов, консультирует на аукционах и при «ликвидации домашних хозяйств». Кюммель и Шульце-Гольц организовали собственные галереи антиквариата. Все они выступают в различных телепередачах в качестве специалистов по оценке старинных вещей[343].
«Торговцы» – покупатели в команде шоу «Наличные за раритет» – представляют собой плеяду неординарных личностей: Людвиг Хофмайер (р. 1941) – маленький улыбчивый баварец с характерным акцентом в яркой рубашке и штанах на подтяжках – больше известен как Луки-на-руках за проделанный им в 1967 году путь в стойке на руках от Регенсбурга до Рима (1070 километров) за три месяца. Бывший спортсмен, актер и ресторатор, Луки – страстный торговец на блошиных рынках. Он не завел своего магазина и торгует по принципу «купил и сразу продал»[344].
Австриец Вольфганг Паурич (р. 1972) – харизматичный брюнет с внешностью Чезаре Борджиа – кем только не работал до открытия своего призвания аукциониста: шофером, ночным сторожем, слесарем, собаководом, детективом, охранником аукциона в Мюнхене, откуда неожиданно – из-за болезни аукциониста, которого он вызвался заменить, – и началась его карьера в качестве специалиста в области антиквариата. Сегодня он – один из самых востребованных аукционистов в немецкоязычном пространстве[345].
Вальтер Генрих Ленертц (р. 1967), прямолинейный и несколько грубоватый Вальди из самой первой команды торговцев, прославился назначением начальной ставки в 80 евро на дорогие антикварные предметы. Коневод по образованию, садовник и строитель по первоначальным сферам деятельности, Вальди более 20 лет занимается торговлей антиквариатом, открыл в последние годы собственный магазин[346].
Даниэль Майер (р. 1973) принадлежит к числу наиболее компетентных торговцев антиквариатом и аукционистов передачи «Наличные за раритет». Он один из немногих в телекоманде торговцев получил университетское образование искусствоведа и порой не соглашается с мнением экспертов[347].
Самые молодые покупатели – любимцы публики Фабиан Кааль (р. 1991) и Юлиан Шмитц-Авила (р. 1986) принадлежат к потомственным собирателям и торговцам антиквариатом. Фабиан Кааль из первой когорты торговцев программы, прозванный за экстравагантную внешность Жар-птицей, в детстве провел много времени на блошиных рынках и аукционах вместе с отцом, антикваром и нумизматом. Оба молодых человека не получили университетского образования и обучались ремеслу торговцев произведениями искусства и антиквариатом у своих отцов. Шмитц-Авила работает с братом в собственном антикварном салоне[348], Кааль в 2020 году, когда писался этот текст, не имел своего магазина и работал у отца.
Специализация женщин в команде торговцев соответствует расхожим гендерным стереотипам. Так, самые активные и щедрые участницы торгов Эльке Фельтен-Теннис (р. 1953) и Сюзанна Штайгер (р. 1982), одна из пяти старожилов передачи, специализируются на покупке украшений, имея опыт работы в аукционных домах и в торговле драгоценными камнями и ювелирными изделиями[349].
Жизнь и карьеру всех экспертов и торговцев команды «Наличных за раритет» программа разделила на «до» и «после»: все они стали знаменитостями в национальном масштабе. Эксперты и торговцы принадлежат к одной сфере деятельности – к торговле произведениями искусства и антиквариатом, с той разницей, что доля обладателей дипломов о высшем или специальном образовании в области истории искусства среди экспертов выше. Хотя и среди них встречаются самоучки.
Большинство экспертов и торговцев «шоу-толкучки» так или иначе связано с блошиным рынком: кто-то, как Фабиан Кааль и Юлиан Шмитц-Авила, с детских лет, через родительскую традицию. Но преобладающее число торговцев антиквариатом открыли для себя барахолку позже. Кто-то, как Людвиг Хофмайер, колесит на трейлере с одного рынка на другой.
Жизненный путь большинства торговцев передачи удивительно похож на карьеру торговцев блошиных рынков: многие из них нашли свое призвание в сфере антиквариата после того, как прежняя жизнь по той или иной причине не задалась. Ведущего и некоторых торговцев мужского пола «Наличных за раритет» роднят с обитателями блошиного рынка также габитус, привычки поведения и коммуникации: нарочитая прямолинейность, общение на «ты», по имени в уменьшительно-ласкательной форме (Вальди, Луки, Дете) и на простонародных диалектах.
Несмотря на родство программы «Наличные за раритет» и ее команды с блошиным рынком, популярная передача, по нашим ощущениям, повлияла на реальную толкучку отрицательно. А именно: продажи на телешоу нередко совершаются по завышенным ценам, не соответствующим не только ценам рынков старины, но и антикварных салонов. Это возмущает многих торговцев на блошиных рынках, с которыми мы беседовали. То, что торговцы-покупатели из команды передачи готовы из собственного кармана платить сверх рыночной стоимости за выставленные на торг предметы, понятно: за известность можно и раскошелиться, да и товар, который прошел надежную экспертизу и демонстрировался нескольким миллионам телезрителей, прибыльно сбыть не составит большой проблемы. А если он и задержится в магазине, то, выставленный в витрину, еще и послужит хорошей рекламой антиквару.
Давление передачи на ситуацию на блошином рынке сродни воздействию интернет-аукционов, на которое жалуются многие торговцы и покупатели: цены на товары выросли, а торговцы более информированны, чем раньше. Значит, выгодную покупку у несведущего продавца совершить значительно сложнее, чем раньше. «Шоу-толкучка», как и eBay, стимулирует определенный учебный процесс. Но в отличие от интернет-аукциона знаменитая телепередача не ориентирует на рыночные цены, а скорее дезориентирует. У публики блошиного рынка с уст не сходят «Наличные за раритет» в качестве железного аргумента в пользу чрезмерно высокой цены. Акцент телешоу на «эмоциональной ценности» старых предметов взвинтил их рыночную стоимость.
Поколение страстных любителей блошиных рынков 1970–1990-х годов удовлетворило свои аппетиты или вымерло. Материальное благополучие нынешних посетителей блошиных рынков значительно скромнее, чем у прежних. Поэтому самая привлекательная – читай: дорогая – часть ценных предметов минует блошиный рынок, выставляясь в интернете и в антикварных лавках, число которых в последние годы, кстати, тоже сокращается. Блошиный рынок и мелкая антикварная торговля переживают не лучшие времена.
Сенсационные покупки на «поточном блошином рынке»
Изюминка телепередачи «Наличные за раритет» – ностальгические истории о старых и редких вещах. Расспросы ведущего о происхождении принесенного на передачу для экспертизы и продажи предмета порождают рассказы о семье и наследстве, о добрых бабушках и дедушках, тетушках и дядюшках, друзьях и соседях, здравствующих или ушедших в лучший мир. О тех, от кого унаследовано принесенное на продажу, вспоминают по-доброму, но сдержанно, говорят, что этот предмет – не единственный, хранящий память о человеке. В качестве причин для расставания с вещью называются, как правило, такие, как переезд на новое место, в которое (крупный) предмет не подходит размером или стилистикой, неиспользование его владельцем по причине несоответствия вкусам (украшения), желание, чтобы вещь попала в хорошие руки и еще послужила тому, кто будет ей рад.
Хорст Лихтер, как правило, спрашивает не только о сумме, за которую владелец предмета был бы готов с ним расстаться, но и о целях, на которые будут потрачены вырученные деньги. Чаще всего в качестве планов по трате наличных в случае успешной продажи фигурируют семейный отпуск, поход семьей в ресторан, ремонт или покупки для дома или сада, расходы на хобби – в общем, обычные мечты «нормальных» людей.
Порой истории приобретают приключенческий характер со счастливым концом. Так бывает, если наследники не имеют ни малейшего представления о том, что лежало у них десятилетиями в ящике стола, на полке шкафа, в коробке на чердаке или в подвале. Или если вещь приобретена за бесценок на блошином рынке и оказывается, согласно экспертизе, дороже потраченных денег в десятки раз.
Как это происходит, хотелось бы показать на нескольких конкретных примерах. Первые два случая даже зафиксированы в статье о передаче в немецкой Википедии как «особые экспонаты»[350], третий представляет собой рядовой случай, связанный с приключением на блошином рынке, и поэтому также имеет налет авантюрности.
Итак, в вечернем выпуске «Наличные за раритет» от 12 июля 2018 года в замок Драхенбург в Кенигсвинтере близ Бонна прибывает скромно одетая работница патронажной службы для пожилых людей. Ведущий Хорст Лихтер проводит ее под руку сквозь плотную толпу зрителей. Женщина средних лет с незапоминающейся внешностью взволнованна и напряжена. Она принесла для продажи маленькую изящную табакерку с росписями, за которую хотела бы получить не меньше 150 евро. Она рассказывает ведущему, что этой табакеркой в витрине она еще маленькой девочкой любовалась в доме бабушки и дедушки. От них у нее осталось еще много памятных вещей, с которыми она ни за что не расстанется.
Взволнованный эксперт Детлеф Кюммель не знает, с чего начать рассказ об этом предмете, и открывает один сюрприз за другим. Табакерка для нюхательного табака, изготовленная мейсенскими мастерами и аугсбургскими ювелирами из фарфора и золоченого серебра, – изделие тончайшей ручной работы от лучших производителей подобных предметов в свое время. Миниатюрная роспись по фарфору сделана через лупу кистью из одного волоска. Снаружи на крышке и стенках табакерки мастерски изображены сцены битвы, внутри – фривольная сцена, на которой взрослая женщина соблазняет юношу. Табакерка, изготовленная незадолго до 1735 года, могла быть подарком молодого человека опытной даме, являющейся объектом его страсти, – или наоборот.
Кюммель то и дело встряхивает головой, словно не веря в волшебное видение, всплескивает руками от восхищения, передергивает плечами от дрожи возбуждения. Он видел такие табакерки с сильными повреждениями, и они стоили 1,5–2 тысячи евро. Вмешивается Хорст Лихтер:
– Теперь можешь забыть о 150 евро, получишь не меньше 180!
Все смеются.
– Эта вещь находится в идеальном состоянии, – завершает экспертную оценку Детлеф Кюммель. Он оценивает табакерку от 4,5 до 5 тысяч евро.
Владелица табакерки потрясена. Не меньше взволнован ведущий, который бросается к ней с поздравлениями и заключает в объятия. В публике кто-то вытирает слезы. Женщина не думала, на что потратить вырученную сумму. Ведущий советует ей сделать какую-нибудь сумасшедшую трату на саму себя и комментирует слезы растроганной публики:
– Удача настигла достойного!
Кюммель напутствует женщину в путь с табакеркой в руках в зал торга:
– Смотрите не споткнитесь![351]
Взволнованная сиделка получает «торговую карту» и свое сокровище, с которым теперь ей предстоит отправиться в роскошный зал замка, где заседают ничего не ведающие семь «торговцев» – потенциальных покупателей. Все они – наши старые знакомые, слева направо за столом полукругом: Вальтер Леннертс, Сюзанна Штайгер, Юлиан Шмитц-Авила, Вольфганг Паурич, Эльке Фельтен-Теннис, Фабиан Кааль, Луки Хофмайер. Они быстро оценивают несомненные достоинства табатье и назначают все более высокую цену, стартуя с 2 тысяч евро. Владелице табакерки не приходится ее рекламировать. Торговцы настолько открыто хвалят ее, что Вольфганг Паурич в какой-то момент не в силах удержаться от реплики:
– Ну почему я не умею держать язык за зубами!
Последнее предложение – 4500 евро – делает Юлиан. Патронажная сестра согласна. Обе стороны сделки счастливы. Исходная желаемая сумма превзойдена в тридцать раз. Юлиан получает редкий антикварный предмет, который станет украшением витрины самого притязательного коллекционера.
Сразу после успешного торга сиделку поджидает ведущий. Он вновь советует ей потратить на себя хотя бы половину неожиданно свалившейся на нее суммы и вновь заключает ее в объятия. Сюжет заканчивается закадровым победным кличем Хорста Лихтера и возгласом счастливой обладательницы солидной суммы:
– Невероятно![352]
Вторая история была показана почти годом позже, 22 мая 2019 года, также в вечернем выпуске «Наличных за раритет», на этот раз в Шверинском замке на севере Германии. Мать и дочь – медсестра в терапевтической практике собственного мужа и студентка юридического факультета – в сопровождении подруги матери и жениха дочери привезли на передачу необычный предмет с необыкновенной историей.
Когда-то тетка женщины, принесшей этот предмет на экспертизу, некоторое время сопровождала в церковь пожилую даму. Та в благодарность подарила ей эту вещь.
– Что, действительно за сопровождение в церковь можно получить такой «аппарат»? – недоумевает Хорст Лихтер и, оборачиваясь к публике, призывает чаще приводить пожилых людей на церковную службу. За шутками, которые сыплются, как из рога изобилия, он пытается спрятать волнение по поводу предстоящей сенсации.
Эксперт Хайде Рецепа-Цабель тоже старается соблюдать спокойствие и не спеша посвящает в суть дела. На столе эксперта – наперсный золотой епископский крест (пекторал), усыпанный алмазами общим весом примерно в 40 каратов. Время изготовления – конец XVII века. В центре креста – своеобразная крестообразная витрина из горного хрусталя, под которой три деревянные щепки.
– Сломался? – сокрушается ведущий.
Эксперт вежливо улыбается и, пропуская шутку мимо ушей, переворачивает крест. На задней стенке креста – маленький откидной люк, под которым прекрасно сохранившаяся красная лаковая печать римского папы Клемента IX (1600–1669, правил в 1667–1669). Печать папы – гарантия того, что под оболочкой из горного хрусталя находится священная реликвия – щепки креста Иисуса Христа. Такую реликвию мог получить священнослужитель не ниже епископа, стоимость ее приравнивалась к стоимости небольшой церкви. Около 1700 года реликвия была оформлена по моде того времени в массивное золотое украшение с россыпью крупных алмазов. Каждая порция информации сопровождается восторженным гулом зрителей.
Настал черед ведущего спросить у владелицы наперсного креста о сумме, которую она мечтает получить. Медсестра вооружена информацией из интернета о стоимости материалов, из которых изготовлен предмет, – 15–17 тысяч евро – и ожидает от продажи 25–30 тысяч. Публика взрывается от энтузиазма, а Хорст Лихтер вновь настоятельно рекомендует приводить в церковь побольше бабушек. Эксперт считает такую оценку несправедливо заниженной и поднимает ее до 60–80 тысяч евро. Мать и дочь чуть не падают от неожиданности, и бравый ведущий подхватывает их, приговаривая:
– Девчонки, не падайте! Дышите, дышите, дышите глубже!
У заседателей в зале для торга принесенный на продажу предмет вызывает не меньший шок, чем у владельцев. Все они признаются, что не видели ничего подобного и от потрясения утратили дар речи. Вольфганг Паурич от растерянности ошибается в оценке алмазов почти вдвое и, узнав экспертную оценку, несколько раз с восхищением повторяет:
– Сорок каратов! – Он вслух изумляется тому, как такая реликвия пережила Крестовые походы и множество войн, и говорит, что крест словно бы снят с короны.
Католик Луки с благоговением целует реликвию. Вальди с трепетом говорит о бесценных щепках Иисусова креста и назначает свою излюбленную стартовую сумму 80 евро, которую он отдаст студентке – дочери хозяйки пекторала только из благодарности за то, что всем им разрешено увидеть и подержать в руках этот предмет.
Паурич начинает торг с 10 тысяч евро. Сумма нарастает крупными, в несколько тысяч евро, шагами. На сумме 45 тысяч евро владелица креста заключает сделку с Сюзанной Штайгер, которая также взволнованна до слез.
– О такой находке антиквар может только мечтать и редко свою мечту осуществляет, – комментирует она свое приобретение. – Найти такой предмет – все равно что отыскать иголку в стоге сена[353].
Состоялась самая дорогая покупка в истории передачи.
Третья история не вошла в разряд сенсаций, хотя ведущий программы «Наличные за раритет» назвал ее сенсационной. Ее начало расшифровано в конце второй главы. На блошином рынке молодой человек из Австрии купил за 4 евро у русской продавщицы грязную старую брошку. Согласно экспертизе, оказалось, что она произведена вручную из красного золота с семью крупными алмазами старой шлифовки на рубеже XIX и ХХ столетий и по стилистике близка ар-нуво. Один из участников торга, Даниэль Майер, усомнился во мнении Хайде Рецепа-Цабель и отнес брошь к эпохе историзма 1880-х годов. Молодой австриец хотел получить за нее от 500 до 700 евро, экспертиза подтвердила его пожелание, и он получил в конце концов 550 евро – почти в сто сорок раз дороже затрат на покупку. Особенно примечательно, с каким интересом торговцы расспрашивали молодого человека об обстоятельствах находки. Их не интересовало, за какую сумму тот приобрел украшение: они наслаждались историей так, как наслаждаются азартные рыбаки байкой о фантастическом улове: лежала ли брошь в коробке «мусора» с объявлением «Все за один евро»? Знал ли он, что это золото, когда брал вещь в руки? Было видно, что азарт поиска и байки с блошиного рынка – их стихия[354].
Обращением к устной традиции рассказов о невероятных приключениях и находках на блошином рынке мы завершим эту часть книги. Но прежде стоит обратить внимание, что даже тот, кто никогда не был на блошином рынке, может овладеть (или уже обладать) языком повествования о байках с толкучки, который настолько широко распространен, что проник в жанр комикса и приключенческого фильма для массовой публики любого возраста.
Тайны старых вещей в комиксах
Во время прогулки по блошиному рынку на площади Же-де-Баль в Брюсселе подросток случайно видит в отражении одного из вывешенных на продажу старых брюссельских зеркал модель трехмачтового двухпалубного корабля с пятьюдесятью пушками на борту. Завороженный красотой парусника с фигурой единорога на гальюне, он спешит на другую сторону ряда прилавков, к пожилому усатому торговцу – владельцу чудо-модели в стеклянной витрине. Между торговцем и потенциальным покупателем происходит типичный разговор. Торговец не знает точной атрибуции парусника и подстраивается под мнение клиента. Он назначает за вещь одну цену, но соглашается и на половину суммы.
Покупка совершается как раз вовремя. Тут же, у прилавка торговца, двое подозрительных типов друг за другом пытаются перекупить модель у юноши. После того как молодой человек с трепетом и величайшей осторожностью водружает корабль на почетное место в своей квартире, и с моделью, и с ее новым владельцем начинают происходить странные вещи…[355]
С этого эпизода начинается мультипликационный фильм, созданный Стивеном Спилбергом в 2011 году по мотивам двух комиксов почти семидесятилетней давности: «Тайна „Единорога“» (1943) и «Сокровище красного Ракхама» (1944)[356]. Автор популярнейших комиксов о приключениях юного газетного репортера Тинтина (Тима в немецкой и англо-американских версиях) и его верного фокстерьера Милу (Снуппи у немцев и англичан, Снежка или Мелка в российских изданиях) – бельгийский художник-самоучка Жорж Проспер Реми (1907–1983). Во всем мире он более известен как Эрже[357]. С 1929 по 1983 год Эрже создал двадцать пять альбомов о приключениях Тинтина[358]. Комиксы переведены с французского на полсотни языков, на них в ХX веке выросло несколько поколений детей и подростков. Феномен породил литературоведческую нишу «тинтинологов». По мотивам произведений Эрже сняты художественные и мультипликационные фильмы, поставлены мюзикл и опера. Стиль письма Эрже – так называемая «ясная линия» с четко очерченными фигурами без теней – в значительной степени сыграл роль моста между ар-деко и поп-артом.
Разгадку популярности комиксов Эрже видят в трех составляющих. Во-первых, в таланте автора, умеющего увлечь и рассмешить публику. Во-вторых, в содержании комиксов, предлагающих читателю-зрителю увлекательные и опасные приключения во все части света и даже в космос. В-третьих, в фигуре неутомимого бойскаута без возраста Тинтина[359]. Тинтин оказался одним из самых популярных арт-героев ХX века в Западной Европе.
Но не в США и не в СССР. Это упущение в отношении американцев Спилберг постарался компенсировать своим фильмом. Знакомство с обстоятельствами его личного открытия Тинтина и его создателя весьма поучительно и полезно в контексте этой книги. Эта история достойна дословного воспроизводства в версии журналиста и кинокритика Антона Долина[360]:
Его (Спилберга. – И. Н.) путь к Тинтину был долгим. Начался он еще в 1980-х, когда среди восхищенных писем по поводу «Индианы Джонса» к режиссеру пришло несколько посланий с обвинениями в плагиате – из далекой Европы. Спилберга встревожили не сами претензии, а незнакомое слово Tintin (он тогда тоже не знал, как оно произносится). С большим трудом он выяснил, о чем речь, и заказал из Франции несколько томов комиксов без перевода. Пролистал, заинтересовался. Нашел английские издания. Прочитал залпом. Понял, кого же он копировал, сам о том не зная. Тинтин за десятки лет до Индианы соединил детектив с археологией – он раскрывал заговоры, разоблачал алчных капиталистов и находил в пыли времен загадочные артефакты. Более того, для франкоязычной Европы имя «Тинтин» к середине ХX века стало синонимом словосочетания «искатель приключений».
Спилберг успел поговорить с Эрже, творцом Тинтина, по телефону: тот похвалил фильмы режиссера и высказал пожелание, чтобы тот когда-нибудь превратил в кино его комиксы. Спилберг был польщен, но не знал, как найти адекватный язык для перевода приключений Тинтина с книжных страниц на экран. Только больше двадцати лет спустя, после смерти Эрже и после «Аватара», он оценил новейшие технологии motion capture[361] и понял: пора отдать старый должок[362].
Итак, идея соединения детектива с археологией, пыльных артефактов с захватывающими приключениями в ХX веке висела в воздухе. Стандартизация жизни и анонимизация человеческих отношений прямо или опосредованно вызвали в ХХ столетии множество сильных реакций. Среди них мировые и гражданские войны, социальные и культурные революции, диктаторские режимы, проекты переделки, улучшения и чистки «людской породы» и человеческих обществ, революционные эксперименты в литературе и искусстве. Наряду с этими, тщательно изученными приметами времени приютились и другие, на первый взгляд «пустячные» феномены вроде блошиных рынков, комиксов Эрже или приключенческих фильмов Спилберга.
Долин подчеркивает пространственное измерение приключений Тинтина как фактор успеха комиксов. «В ХX веке на карте не осталось белых пятен, и Эрже был последним романтиком воображаемых перемещений по земному шару, Жюлем Верном комикса»[363]. Действительно, герои Эрже побывали во всех частях света и за их пределами, практикуя, по Бодрийяру, «культурный неоимпериализм»[364].
Следует отметить, однако, наряду с завоеванием пространства героями бельгийских комиксов, их интервенцию в прошлое. Старинные и диковинные предметы, провоцирующие рискованные приключения, встречаются в альбомах Эрже довольно часто. В альбомах «Сигары фараона» (1934) и «Семь хрустальных колец» (1947) путешествия связаны с археологическими экспедициями. Истории «Сломанное ухо» (1937) и «Тинтин и Пикаросы» (1973) начинаются с музейных краж. Помимо модели старинного парусника в «Тайне „Единорога“» странные артефакты, предметы старины и драгоценности играют важную роль в альбомах «Сломанное ухо» (1937), «Скипетр Оттокара» (1938), «Сокровище красного Ракхама» (1944), «Драгоценности Кастафьоре» (1963), «Тинтин и Пикаросы» (1973). Герои комиксов Эрже, подобно фанатам блошиных рынков, с головой бросаются на поиск сокровищ, не останавливаясь перед рискованными приключениями и стилизуя свои поиски как путешествие на остров сокровищ.
Стоп! Может быть, это сравнение некорректно, потому что запутывает логику и хронологию явлений? Может быть, завсегдатаи блошиных рынков действуют как Тинтин? Может быть, любители толкучек впитали пафос знаменитых комиксов, с которыми выросли их родители, они сами, их дети?
Атмосфера зримых рассказов Эрже очень напоминает стилистику поведения посетителей блошиных рынков. Многие из историй в картинках происходят в местах хранения старинных, странных и драгоценных предметов: на блошином рынке, в музее, в подвале старинного дома, в гробнице. Героями комиксов владеет дух неутомимого и неутолимого авантюризма в поисках сокровищ, ради достижения истины или восстановления справедливости. И по иронии истории многие из альбомов знаменитого бельгийского комиксиста превратились в предметы коллекционирования и объекты торгов на самых престижных аукционах.
Байки о находках
Блошиный рынок кишмя кишит не только неутомимыми «искателями сокровищ», но и рассказами о завидном везении и байками о невероятных находках. Кто-то находит вещь, которую искал в течение многих лет, потому что такая же была у него в детстве. Кто-то наконец обнаруживает предмет, благодаря которому его коллекция после десятилетий поиска оказывается полностью укомплектованной. Что-то просто отыскивается из предметов быта, которые невозможно найти в обычном магазине, – шестая подходящая ложка к старинному столовому набору, замена к разбившемуся блюдцу из редкого сервиза, пара к старинному каминному или настольному подсвечнику, вышедшая из строя запчасть к давным-давно снятому с производства кухонному комбайну или автомобилю-олдтаймеру. Да мало ли что еще.
Такие находки вознаграждают упорные, целенаправленные поиски. Более того, вещи становятся особо ценными благодаря вложенным в их добычу усилиям. Зачастую именно затратность поисков ведет к образованию необычно высокой цены на коллекционные предметы, которую тем не менее готовы выложить собиратели. Этот факт еще в конце XIX века остроумно прокомментировал Георг Зиммель:
Для многих людей эстетическая ценность больших восхождений на Альпы не была бы существенна, если бы они не требовали чрезвычайных усилий и опасностей и лишь благодаря этому получали вес, привлекательность и святость. Притягательность антиквариата и редкостей зачастую такова же. Если к ним нет эстетического или исторического интереса, то он заменяется тяготами их добычи[365].
Находки на блошином рынке сродни тем рискованным приключениям, к которым неравнодушна подростковая литература. В упомянутых выше комиксах Эрже «Тайна „Единорога“» и «Сокровище красного Ракхама» (и в их экранизации Спилбергом) герои собирают фрагменты послания, запрятанные внутри трех одинаковых моделей парусников. Собранное воедино послание приводит их к пиратским сокровищам. Они оказываются запрятанными не в далекой Латинской Америке, куда Тинтин и его друзья отправляются на сопряженные со многими опасностями поиски, а совсем рядом, в подвале одного из поместий родной Бельгии.
Читатель с советской социализацией наверняка уже ощутил легкое беспокойство сродни ощущению дежавю. Действительно, эта история очень похожа на две первые повести трилогии Анатолия Рыбакова о приключениях Мишки Полякова и его друзей в Советской России 1920-х годов «Кортик» (1948) и «Бронзовая птица» (1956). В обоих случаях речь идет о том, как раскрытие тайны старинных предметов в ходе опасных приключений ведет к обнаружению тайников, овладению новым знанием и торжеству справедливости. Особенно это касается первой повести, в которой указание на тайник собиралось из двух частей – рукоятки и ножен кортика.
Но вернемся к блошиным рынкам. Там бывают и такие случаи, что человек покупает за бесценок вещь, даже не догадываясь, что она стоит несопоставимо дороже. Такие истории рассказывают чаще в третьем лице, про какого-нибудь везунчика, реже – про самого себя, потому что такой удачи жаждет каждый, но редко кто дожидается. Вот какую историю рассказывает, например, Бинни Киршенбаум:
Самая поразительная находка, свидетельницей которой я была лично, попалась моей подруге Нэнси. Мы были тогда студентками. Однажды субботним утром мы пошли с ней на блошиный рынок, чтобы немного развлечься, денег у нас на покупки было не более пары долларов. Нэнси копалась в обувной коробке на одном из столов.
В таких обувных коробках обычно лежат сломанные украшения, разрозненные запонки, посеребренные окончательно запутанные цепочки и дешевые пластиковые фигурки. Но никогда не знаешь, что найдешь. Иногда попадается что-нибудь симпатичное – брошка из 1950-х годов или серебряный кулон – и если достаешь это из обувной коробки, можешь быть уверена, что это недорого.
В тот день Нэнси нашла пару сережек со стразами. Уже это было странно, потому что обычно находишь в обувной коробке разрозненные предметы: одну серьгу, одну запонку и т. д. Но эти сережки были скручены проволокой, поэтому сохранились вместе. Камни были очень большие и нескромные, настоящие булыжники, какие мы тогда любили. Но они были очень грязные. Продавец хотел за них один доллар, и, как заведено на блошиных рынках, Нэнси сказала: «75 центов. Они такие чумазые, что мне понадобится два часа, чтобы их очистить». И действительно, больше платить ей было и не надо. 75 центов – и она могла сунуть их себе в карман.
А ночью мне позвонила Нэнси. Первые пять минут она от волнения только лихорадочно взвизгивала и хохотала в трубку, так что я не могла понять ни слова. Наконец она успокоилась и смогла рассказать, что случилось: она чистила серьги и обнаружила штемпель «Тиффани»[366]. «С серийным номером, – сказала она. – Я думаю, эти штуки – не стразы. Тиффани не продает стразы».
На следующий день мы отправились в магазин «Тиффани» и обратились к оценщику. Он проверил серьги и вышел из зала, а когда вернулся, сказал: «Мы готовы дать вам за них 50 000 долларов».
Я бы сразу забрала деньги и отправилась в кругосветное путешествие, но Нэнси сказала: «Нет». На улице она мне объяснила почему. «Во-первых, если они с ходу предлагают 50 000 долларов, значит, эти штуки наверняка намного дороже. Но я все равно оставлю их себе по простой причине. Я в жизни не позволила бы себе купить сережки за 50 000 долларов, а теперь они у меня есть». И это так: в отличие от всех моих подруг у нее есть пара сережек за 50 000 долларов[367].
Истории, когда под рамкой литографии скрывается один из трех первых рукописных экземпляров американской конституции 1787 года, а в рукаве старого пиджака обнаруживается пачка долларов, случаются редко, но случаются[368]. А на блошином рынке – чаще, чем где бы то ни было.
Такие случаи поджидают иногда и «ликвидаторов домашних хозяйств». 8 мая 2020 года в передаче «Наличные за раритет» швейцарец средних лет продал роскошный золотой браслет 1940-х годов. Вот характеристики ювелирного изделия: высококачественная ручная работа, золото 750-й пробы, вес более 80 граммов, усыпан двумя десятками крупных бриллиантов и тремя десятками сапфиров хорошего качества.
Браслет достался ему таким образом. Он обнаружил в интернете объявление о «ликвидации домашнего хозяйства» за 730 евро. Он никогда раньше такими делами не занимался, но решил попробовать. Загрузил в фургон мебель и прочее домашнее имущество из выморочного хозяйства, рассчитался с владельцем, свез 40 кубов домашнего скарба в арендованное складское помещение, разгрузил его и стал проверять содержимое. В одном из застрявших ящиков расписного крестьянского шкафа он и обнаружил браслет, который один из торговцев, Юлиан Шмитц-Авила, с удовольствием приобрел за 3 тысячи евро[369]. Расходы на «ликвидацию домашнего хозяйства» окупились сторицей. А ведь могло случиться иначе. Швейцарцу могло быть некогда или лень проверять содержимое неподдающегося ящика шкафа, и тот мог оказаться на блошином рынке или в одном из швейцарских «брокенхаузов» – частных или благотворительных комиссионок для домашнего имущества из выморочных хозяйств. И тогда браслет мог оказаться «сокровищем», которое бы обнаружил покупатель крестьянского шкафа.
При «ликвидации домашних хозяйств» и на аукционах случаются и гораздо более ценные, сенсационные находки. Ими могли бы похвастаться и некоторые из экспертов и торговцев телепередачи «Наличные за раритет». Так, Сюзанна Штайгер в 2016 году вместе с коллегой обнаружила в Бонне, в частном доме, украденную с выставки в Мюнстере 30 годами ранее картину нидерландского художника Бальтазара ван дер Аста (1593/94–1657), которая затем была продана на аукционе в Лондоне за 785 тысяч евро. А Альберт Майер среди своих открытий может гордиться картиной Василия Кандинского и тарелкой из сервиза Николая II, которая затем ушла с молотка за 72 тысячи евро[370].
Мне часто рассказывали на блошином рынке истории о невероятных находках, – некоторыми я поделюсь в последней главе. Со мной ничего подобного не происходило. Вернее, со мной случались истории, когда продавец не знал, что продает, а я не знал, что покупаю. Когда разница между тем, сколько я отдал на толкучке, и тем, сколько выложил бы в антикварном магазине, составляла десятки раз. Но речь всегда шла о совершенно ином порядке цен, об очень скромных суммах.
Так, например, однажды на продаже имущества из выморочного хозяйства я обнаружил необычную маленькую вазочку с пасхальными мотивами[371]. Один ее бок был украшен веточкой вербы, а на ней самой восседал пасхальный заяц. Предмет был очень грязным: очевидно, долго пылился в коробке на чердаке или в подвале. Торговка хотела за нее смехотворную сумму, поскольку считала ее битой: все края вазочки выглядели поврежденными. Мне вазочка показалась симпатичной, и мой взгляд был уже достаточно наметан, чтобы узнать в ней артефакт в югендстиле. Придя домой и отмыв ее, я обнаружил, что моя покупка не имеет ни малейших дефектов: ваза сделана в форме белоснежной выеденной яичной скорлупы с неровными краями. На тыльной стороне дна я отмыл знак производителя – «Метцлер & Ортлофф» из Ильменау (Тюрингия) рубежа XIX – ХX веков, продукция которого ценится коллекционерами.
Людей приводит на блошиный рынок не жажда богатства, которое вот-вот свалится им на голову и разом решит все их проблемы. В противном случае все посетители многочисленных толкучек не тратили бы силы на регулярные многочасовые поиски, а заполняли бы лотерейные билеты и ждали чуда. Всех нас, любителей развалов старинных вещей, насколько можно судить по личному опыту и многочисленным рассказам, больше манит другое: азарт охотника в поисках добычи, или археолога в предчувствии сенсационной находки, или путешественника на остров сокровищ. Не столько влечет результат, сколько захватывает процесс. Пафосом поиска сокровищ в прямом и переносном смысле – нового знания, овладения пространством и временем, восстановления справедливости, вознаграждения за труды – пронизаны рассказы о старых вещах в семейном предании и музейной экспозиции, на сайте коллекционеров и в телевизионной передаче о купле-продаже старых и редких вещей, в комиксе и мультфильме о дальних странствиях, в тексте или байке о находках на блошином рынке.
Отсюда наша привязанность к таким историям, будоражащим кровь и воображение, заставляющим сочувствовать и сопереживать. Но ограничивается ли наше общение со старой вещью тем, что мы создаем ее историю, встраиваем ее в контекст событий и процессов? Являются ли предметы старины лишь пассивными объектами наших активных действий, в которых мы оказываемся главными героями и творцами? Не рассказывают ли нам вещи нечто новое наряду с тем, что мы и так знали до встречи с ними? Не воздействуют ли они на нас, не манипулируют ли они нами? В поисках ответов на эти вопросы обратимся к следующей главе.