- Нет, мы с Натальей Александровной будем работать.
- Прекрасно. Значит, в случае чего. я смогу найти вас здесь?
- Конечно.
Энтузиазма в его голосе Настя не услышала.
Глава 11
Второй день над Москвой сияло солнце, и Сергей Зарубин по-мальчишески радовался предоставившейся возможности провести некоторое время на свежем воздухе, особенно в преддверии командировки в Кемерово, где уже будет не до прогулок, да и с погодой неизвестно повезет ли. Воронова дала ему номер мобильного телефона Андрея Константиновйча Ганелина, и уже через десять минут Сергей ехал на встречу с ним и с Яной Нильской.
- Мы сейчас в Коломенском, - сказал Ганелин по телефону, - но как раз собираемся поехать куда-нибудь пообедать. Давайте встретимся... ну, например, у "Ходжи Насреддина". Знаете, где это?
- На Покровке?
- Совершенно верно. Пообедаем и заодно поговорим. Предложение звучало соблазнительно, ресторан "Ходжа Насреддин в Хиве" обладал для молодого оперативника невероятной привлекательностью, присущей любой несбыточной мечте. Сергей много раз проходил мимо широких окон, за которыми таинственно мерцали в полумраке бирюзовые салфетки на синих скатертях и плавно двигались стройные девушки в национальных узбекских костюмах. Он с детства любил восточную кухню, к которой его приучила прабабка по материнской линии, родившаяся и до пятидесяти лет прожившая в Азии. Но цены в "Ходже" были ему явно не по карману. Не позволять же Ганелину платить за него...
- Да нет уж, Андрей Константинович, давайте не будем смешивать работу с удовольствием. Если вы не очень голодны, я попросил бы вас все-таки сначала встретиться со мной, а потом уж вы с Яной пойдете обедать.
- Не смущайтесь, капитан, если вас останавливают цены, то вы мой гость. Я вас приглашаю.
- Спасибо, не стоит, я только что пообедал, - соврал Зарубин, мгновенно ощущая обострение голода. - Я буду ждать вас возле ресторана, посидим на лавочке на Чистых прудах, хорошо?
Выйдя из метро на станции "Чистые пруды", Сергей заскочил в "Макдоналдс", взял двойную порцию картофеля по-деревенски и три пирожка с лесными ягодами и не спеша двинулся по бульвару в сторону Покровки. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут, вполне достаточно, чтобы пообедать на ходу и явиться к месту встречи без опоздания. "Пора жениться, - думал он в такт шагам, - а то вечно голодным хожу. Женатым мужикам по утрам дают плотный завтрак, а я, несчастный и одинокий, выпиваю yтром пустой чай с куском сыра, а уже к одиннадцати утра начинаю умирать от голода и теряю способность нормально работать, только о еде и думаю. Чего я тяну? Гуля - чудесная девчонка, надо срочно на ней жениться и жить как все люди. Опять же она наполовину таджичка, все мои любимые блюда наверняка умеет готовить". С Гюльнарой Сергей познакомился два года назад, увидел на одном из московских бульваров красивую девушку и тут же кинулся в атаку. С тех пор, стоило ему оказаться на любом бульваре или просто в месте, где много деревьев и скамеек, он автоматически начинал думать о Гуле.
Своей главной проблемой Зарубин считал невысокий рост. Не то чтобы он комплексовал по этому поводу, вовсе нет, но отчего-то так выходило, что девушек, которые подходили бы ему по росту, он встречал крайне редко, а если и встречал, то они, как правило, были связаны крепкими отношениями с высоченными, баскетбольных параметров, парнями. Зарубин злился на несправедливость такого распределения симпатий и полагал, что мужчинам, имеющим рост выше ста восьмидесяти сантиметров, нужно искать себе подруг среди рослых девиц и не покушаться на контингент миниатюрных статуэточек. Гуля же, помимо совсем крошечного росточка и несомненной внешней привлекательности, обладала еще и острым умом, стремлением к независимости и вполне покладистым характером, то есть не требовала от Сергея, чтобы он уделял ей все свободное время и просиживал целыми днями возле ее юбки. "Все, решено, сегодня же сделаю Гуле предложение, - думал он, методично забрасывая в рот дольки отварного обжаренного картофеля, - вот вернется она вечером с дачи, приду к ней и скажу... Ах, черт, я же улетаю в Кемерово. Совсем забыл. Ладно, как только вернусь - в тот же день поговорю с ней. Нет, не буду тянуть, позвоню завтра и сделаю предложение по телефону. Если она согласна - пусть пока начинает готовиться. Платье там, туфли всякие, то-сё..."
Предаваясь приятным мечтам и не менее приятному процессу поглощения пищи, Сергей не заметил, как невольно замедлил шаг, и спохватился только тогда, когда увидел припаркованный белый "Мерседес" Ганелина, до которого оставалось идти не меньше двухсот метров. Поспешно запихнув в рот остатки последнего из трех пирожков, он прибавил шаг и почти перешел на бег. Высокий полный Ганелин и маленькая стройная Яна ждали его возле машины. Они о чем-то разговаривали, и Сергей пытался издалека заметить те случайные, почти неконтролируемые признаки, невольно выдающие близость отношений. Андрея Константиновича он видел впервые и, приближаясь к нему, мысленно сопоставлял его внешность с тем описанием, которое дали ему люди, узнавшие Яну по фотографии и рассказывавшие о том, что она была с мужчиной. Да, несомненно, это он. Во всяком случае, очень похож.
- Извините, я немного опоздал, - произнес он покаянно, пытаясь при этом незаметно смахнуть крошки слоеного теста с голубой, в клеточку, рубашки.
- Все в порядке, - весело откликнулся Ганелин, - мы приехали значительно раньше, чем рассчитывали, сегодня дороги совсем пустые, дожди закончились, и все сидят на дачах. Так вы окончательно отказываетесь обедать с нами? Может, передумаете, Сергей Кузьмич?
Сергей метнул взгляд сначала в сторону окон, манивших своей сине-бирюзовой глубиной, потом в сторону швейцара, предупредительно взявшегося за ручку входной двери и изогнувшегося в готовности впустить дорогих гостей. Те, кому посчастливилось побывать в "Ходже", не жалея эпитетов, хвалили здешнюю кухню, а Зарубину после смерти прабабушки редко когда удавалось съесть приличный плов, бабушка, конечно, готовила его, но это было не то, не то... Прабабушка Мадина прожила долгую жизнь и умерла, когда Сереже было пятнадцать, а ей самой девяносто два года. Свой последний плов она приготовила за два дня до смерти, и с того времени Зарубину не довелось есть ничего даже отдаленно похожего на это восхитительное блюдо. Знатоки же и ценители уверяли, что в "Ходже" плов именно такой, каким должен быть. Человек слаб и подвержен соблазну...
- Большое спасибо, - он мучительно выигрывал борьбу с самим собой, - но мы с вами, кажется, условились: сначала беседа, потом я ухожу, а вы обедаете.
Они перешли на противоположную сторону, свернули к бульвару и уселись на первой же скамейке.
- Скажите, Яна, - начал Зарубин, - у Руслана не было неприятностей из-за тех статей, которые он публиковал?
- Регулярно. - Яна улыбнулась, сверкнув зубами. Серые глаза блестели из-под темно-русой челки, и вся она буквально лучилась весельем и радостью, ничем не напоминая ту тихую, неразговорчивую, оглушенную случившимся молодую женщину, которую Сергей видел всего три дня назад, в четверг утром.
- А поконкретнее?
- И в суд грозились подать, и избить, и убить. Этого добра мы накушались выше крыши. Вы у Руслана спросите, он вам все расскажет.
- Спрошу, - пообещал Сергей. - Сейчас мне важно услышать ваше мнение и ваши оценки. Знаете, со стороны бывает виднее. Я хочу понять, насколько серьезны были эти угрозы. Ваш муж - мужчина, а настоящий мужчина всегда преуменьшает опасность, мол, ничего особенного, пустяки, ерунда, не стоит даже внимания обращать. А вы, Яна, - женщина, вы должны особенно остро чувствовать опасность, тем более что вы мать. Поэтому для меня важнее сначала поговорить с вами. Вы можете сказать мне, кто конкретно угрожал Руслану? Меня больше интересуют последние месяцы его работы в газете. Истории трехлетней давности можно пока опустить.
- Ну, во-первых, Богомолец. Это у нас такой криминальный авторитет есть. Не слыхали?
- Знаю такого, - кивнул он.
О Богомольце он слышал, его группировка гремела на всю Кемеровскую область, а в последнее время люди Богомольца зачастили в Москву. Правда, ни на чем не попались, нигде не засветились, но оперативной информации об их похождениях было немало.
- Ну вот, сначала Русик написал о Богомольце, но тому-то по фигу, подумаешь, все и так знают, что он криминальный авторитет. А потом Русик написал об одном аферисте, который стал депутатом Госдумы и перебрался в Москву. И Этот дядька - дружок Богомольца. Русик и об этом тоже написал. Вот тогда начались угрозы.
- В чем был смысл угроз? Что они хотели?
- Чтобы Русик больше не смел поднимать эту тему.
- Ну и как ваш муж отреагировал? Перестал писать о... Кстати, как фамилия этого деятеля из Госдумы?
- Фетисов. Евгений Фетисов. Да, конечно, Русик перестал писать, но не потому, что ему угрожали, а потому, что он как раз в это время решил вообще уйти из журналистики. Вы не думайте, что он испугался, просто он понял, что должен заниматься другим... Впрочем, это неважно. Он давно хотел написать большой роман, вот и решил, что время пришло.
- А почему вы так уверены, что ваш муж не испугался? - Зарубин настойчиво возвращался к тому, что его интересовало. - Может быть, его отказ от журналистики связан именно с этим? Это его никоим образом не порочит, он несет ответственность за вас, Яна, и за ваших детей, и, как человек разумный, он должен был постараться обеспечить вашу безопасность. Нет ничего постыдного в том, чтобы поступиться любимой профессией в интересах безопасности жены и детей.
- Да нет же! Ну что вы мне рассказываете! - Яна начала сердиться, голосок ее зазвенел медными колокольчиками. - Русик вообще не из тех, кого можно угрозами заставить что-то делать. Он всю жизнь делал только то, что хотел. Я имею в виду, что считал правильным и нужным. Пока хотел быть журналистом писал статьи, захотел написать роман - написал. Он никому ничего не должен. А вы что, думаете, это Фетисов?.. Ну, в смысле, письмо это и крысы?..