Тогда он себе и сказал, что во что бы то ни стало должен стать знаменитым и что этот выскочка Шмурдяков из 10 класса, ещё пожалеет. В его памяти навсегда запечатлелись те сцены из детства.
– Ну чё! Кисель очкастый? Ты мне домашку сделал? – Шмурдяков подошел к Диме и взял его за шиворот, немного приподняв над землей, от чего тот почти выпал из собственной одежды.
– Сделал, сделал! Отпусти! – поправляя очки, вставая на ноги и стараясь выпутаться из огромных лапищ Шмурдякова, простонал Дима. – Я тебе всё оставил на твоём столе! Чего ты ко мне пристал? Я ничего больше не должен.
– Ты чё, Кисель! Нюх потерял? Зубы мне будешь ещё скалить? – Шмурдяков, нагнувшись ближе к лицу Димы, заглянул ему в глаза. Изо рта Шмурдякова воняло только что съеденным обедом вперемешку с луком.
«Нюх, к сожалению, я не потерял», – подумал про себя Дима. От неприятного запаха и от страха он зажмурил глаза и опустил голову вниз. Но всё равно получил мощную оплеуху, от чего в голове загудело.
Шмурдяков целые дни проводил с спортзале или на школьном дворе, играя в футбол. Его огромный рост был обратно пропорционален его интеллекту. Небольшая голова неуклюже смотрелась на мощном теле, всё его лицо было изрыто подростковыми угрями, а большой нос был, судя по всему, не раз переломан. Без того неприятную внешность к тому же усиливали мерзкие, едва отросшие усики, которые топорщились в разные стороны.
– Короче, Кисель, у меня плохое настроение сегодня, поэтому ты будешь сидеть в туалете! Понял? – Шмурдяков, не дожидаясь реакции Димы, снова взял его за шиворот и потащил практически волоком через длинный коридор.
Волочась и перебирая ногами по полу, Дима боковым зрением косился на мелькающие лица. Кто-то из детей сочувственно смотрел, кто-то хихикал и показывал пальцем, были и те, кто, казалось, не замечал происходящего. В детдоме это была обычная ситуация: старшие верзилы издеваются над более слабыми – знания здесь ценились меньше, чем сила.
В этот момент была там и она, Лидочка! Она давно нравилась Диме, правда, он не то что подойти не решался – ему было даже стыдно на неё взглянуть. В этот раз она проводила взглядом Диму и Шмурдякова, сначала хотела что-то крикнуть или сказать, а потом, передумав, продолжила разговаривать с подругами.
Дотащив Диму до туалета, Шмурдяков открыл дверь, развернул парня задом к себе и со всей силы пнул, да так, что тот пролетел пару метров и приземлился на коричневый кафель, а его голова, как мяч для боулинга, протаранила мусорное ведро, по ходу движения уронив его и рассыпав содержимое. Шмурдяков был доволен своим страйком: Дима за спиной услышал раскатистый хохот обидчика.
– Ну вот! Сиди теперь здесь, чтоб в следующий раз мне не огрызался! Не вздумай жаловаться, а то я тебя урою, Кисель! – выкрикнул Шмурдяков, вытирая руки о штаны.
Подобные сцены ещё не раз повторялись, пока Дима не выпустился из детдома.
После выпуска он смог поступить в московский вуз, где за свою усидчивость и настырность был награжден красным дипломом. Потом он перешел работать в НИИ вирусологии, уже здесь он познакомился со своим руководителем Александром Антоновичем Прохановым.
В НИИ он проводил всё своё время, стараясь быть максимально полезным, выполняя сложную работу и внимая любому слову профессора. Так он проработал несколько лет.
Очередным унылым днем Киселёв вернулся с работы в съёмную полупустую квартиру. Не зажигая свет, дабы не высветлять всю убогость обстановки, он прошел на кухню и открыл старенький холодильник. Там, как и вчера, ничего нового не было, а лишь стандартный набор холостяка: яйца, майонез, несколько сосисок и засохший, слегка заплесневелый сыр. Молча посмотрев в холодильник, он взял одну сосиску, обмакнул её в майонез и на ходу начал жевать без особого энтузиазма. Потом уселся на табурет и хаотично стал перещелкивать кнопки каналов на пульте. Он не особо смотрел на происходящее в телевизоре, но вдруг увидел Лидочку. Подойдя немного ближе к маленькому телевизору, он присмотрелся к мерцающему экрану. Теперь он точно знал: это была Лидочка, только она выступала под псевдонимом. С тех самых детдомовских пор он ничего не слышал о ней. Из любопытства, желая узнать её судьбу, он как-то пытался найти её в соцсетях, но у него ничего не вышло.
Сейчас же она появилась в одном из шоу центрального канала. Ещё в детдоме Лидочка начала выступать на разных концертах, восхищая всех своим феноменальным звучанием и прекрасными формами.
Он смотрел на нее, поющую народную песню в современной обработке, всю такую успешную, в кричащем обтягивающем платье, манящим своей красотой, а затем ещё раз окинул взглядом унылую обстановку кухни, печально выдохнул и откусил очередной кусок сосиски.
«Моя жизнь такая же пресная, как эта дешёвая сосиска», – подумалось Дмитрию.
– Я не могу и не хочу так больше жить, надо что-то менять, – сказал он уверенно уже вслух.
Может быть, впервые в своей жизни Киселёв решил рискнуть. На следующий день, пренебрегая всеми заповедями учёного, он попытался скрестить несколько вирусов. Он взял образцы вируса человека и домашней кошки, добавив в них первоначальные вирусы панголина и летучей мыши. Кошки были выбраны неспроста: это самые распространенные домашние животные во всём мире, и они зачастую являлись разносчиками заразы.
Чтобы запустить цепочку мутаций, он инфицировал себя штаммом вируса этих двух животных, а кошкам занес вирус от человека. После мутации он рассчитывал смешать все эти виды, инфицировав себя уже итоговым, мутирующим вирусом.
Киселёв осознавал весь риск, на который шел. Но также он понимал, что разработанные вакцины никак не останавливали коронавирус, он слишком быстро изменялся, мутируя и переходя в новые виды, так что требовался новый подход. Тот, кто его найдет, станет знаменит – и не только в научных кругах, а, может, еще и богат.
Заразить кошек и себя коронавирусом Киселёв решил тайком. Коллегам по лаборатории, а уж тем более профессору, он не хотел пока говорить о своих планах, официально он просто изучал новые штаммы гриппа.
Изначально коронавирус узнали как одну из разновидностей гриппа и многие не восприняли его всерьёз. Как все тогда считали, первый пациент был инфицирован в китайском городе Ухань. Хотя позже выяснилось, что первичное заражение произошло в США. Вирус был плодом работы американских учёных, и был он создан за месяц до того, как распространился в Китае.
Один из учёных, разрабатывавших вирус, был китайского происхождения. Случайно заразившись в лаборатории, не зная этого, он перенёс болезнь бессимптомно, но при этом заразив жрицу любви, с которой встретился накануне. Та в свою очередь, вернувшись на родину в Ухань, начала инфицировать сородичей. Таким образом, в течении трех месяцев вирус проник почти в каждый уголок мира.
Через полгода, когда почти все страны сняли карантин в надежде, что опасность миновала и пандемия пошла на спад, вирус благополучно начал свою мутацию внутри инфицированных людей и их домашних животных, при этом он никак не проявлял себя.
В дальнейшем он усилил себя новыми мутациями, перешедшими от человека к собаке или кошке и обратно, меняя и приспосабливаясь к новым условиям. В результате этих манипуляций вирус стал почти неуязвим и начал косить сотни миллионов людей и животных. Самоизоляция уже никак не могла помочь, ведь вирус уже жил почти в каждом организме. Учёные слишком поздно заметили эти многочисленные мутации, констатируя лишь мощное изменение вируса и его способность выживать в любом организме, до поры до времени не влияя на хозяина.
Киселёв решил, что сможет понять, каким образом можно бороться с вирусом, если он сам будет управлять процессом, самостоятельно выстроив всю цепочку мутаций.
Лабораторные кошки первые пару дней вели себя обычно, по крайней мере внешне их поведение никак не изменилось. Учёный тоже чувствовал себя вполне здоровым. Он старался фиксировать все изменения в поведении кошек и динамику результатов их анализов.
На пятый день он начал замечать, что кошки пытаются вставать на задние лапы. Сначала это происходило изредка, и учёный не придал этому значения. Но ещё через три дня уже почти половина кошек проводила на задних лапах большую часть времени, оставшаяся половина ходила по-человечески по несколько часов в день.
Понимая, что такие изменения в поведении кошек не смогут оставаться долго незамеченными коллегами, если те будут заходить к нему в лабораторию, он ночью, тайком, обманув охранника липовым пропуском, перевез подопытных животных на дачу, о которой никто не знал. Не оставив никому своего нового адреса, Киселёв лишь написал, что будет продолжать свои исследования в другом месте и сообщит их результат попозже.
Привезя кошек на дачу, Киселёв не забыл захватить научное оборудование – без него пребывание животных в доме было бы бессмысленным. Ежедневные пробы крови он начал с кота по кличке Жирик, этот кот жил в лаборатории уже несколько лет и последнее время всё больше и больше соответствовал своей кличке, но, несмотря на свой вес, он всегда первый прибегал к кормушке и отбирал еду у котов помоложе.
Жирик сам подошел на задних лапах к двери калитки и, здороваясь, протянул учёному свою переднюю лапу, глядя ему прямо в глаза.
– Ничего себе, какой ты смышленый! Тебя бы к Куклачеву отдать, а не в лаборатории для опытов держать.
Жирик, услышав фамилию дрессировщика, состроил недовольную гримасу и помотал отрицательно головой. Киселёв не знал, что этот кот и был доставлен в лабораторию именно из театра Куклачёва.
Он как обычно взял кровь у кота, а потом инфицировал себя мутирующим кошачьим вирусом, тем самым завершая цепочку мутаций. Через пару часов он решил взять пробы своей крови и изучить их под микроскопом. Изменения были видны, но пока совсем не понятны Киселёву.
На следующий день, проснувшись рано утром, Киселев не чистя зубы пошел осматривать своих котов. Теперь уже все коты ходили на задних лапах. Видно было, что им неудобно, уставая они то и дело ложились отдыхать. Увидев Киселева, они начали мяукать. Но нет, это было даже не мяукание, а скорее некое мурчание и кряхтение. Потом вдруг мурчание прекратилось, Киселёв заметил, что это произошло именно в тот момент, когда Жирик поднял свою правую лапу вверх. Он удивлённо вытаращился на кота.