– Совпадение? Не думаю! – сказал вслух Киселев и подошел поближе к клетке.
Кот вразвалку тоже подошел на задних лапах к краю клетки и начал то ли мяукать, то ли кряхтеть, как бы объясняя что-то Киселёву. Он делал это так, словно был не просто подопытным котом, а опытным политиком, и вещал с большой трибуны. У него была совершенно человеческая мимика и эмоциональные жесты, слов, правда, от кота не исходило, это по-прежнему было кряхтение с элементами кошачьего мяуканья и фырканья, с той лишь разницей, что звуки были как бы разделены на отдельные фразы и слова какого-то кошачьего языка.
Киселёв не осознавал, что происходит, да и не хотел верить в реальность происходящего. Он потёр на всякий случай глаза руками и постучал раскрытой ладонью по уху, прыгая на одной ноге, словно хотел вытряхнуть оттуда воду. Звуки, издаваемые котом, не прекратились.
Так и не поняв до конца, что ему с этим делать, Киселёв решил для начала почистить зубы и выпить кофе, а уж потом изучить ситуацию и найти ей научное объяснение.
Помешивая кофе в турке, сконцентрировавшись на своих мыслях, Киселёв чувствовал, что в организме у него что-то происходит. Он не ощущал себя больным или ослабевшим, просто по-другому. Он отчетливее стал чувствовать запахи, да и звуки различал тоже лучше. Налив себе кофе в чашку и сделав глоток, ученый удивился, насколько яркие ощущение он начал получать от простого кофе – это была самая обыкновенная дешевая арабика, купленная им в «Пятерочке» по акции, пролежавшая на даче, наверное, год. Но сегодня этот кофе казался ему великолепным, божественным напитком, раскрывшимся всеми гранями кофейного зерна. Ему даже померещилось, что он точно знает, где именно собрали эти зёрна. Он вдруг увидел, как жилистые чернокожие женщины в причудливых цветных нарядах то и дело тянутся к кофейному кусту, наполняя свои плетёные корзины.
После завтрака он измерил себе температуру – 37,2, затем взял из вены пробу крови и, не в силах сдержать любопытство, почти побежал на второй этаж, где стояло всё научное оборудование. Там он прильнул к микроскопу, начал изучать поведение вируса и обнаружил, что новые скрещенные вирусы снова начали мутировать, паразитируя на других видах. Подобные РНК-вирусы ему уже были известны как ретровирусы, но эти были уникальны: они могли интегрироваться в хромосомную ДНК. Таким образом, проникая в ДНК жертвы, они подчиняют себе её полностью, овладевая и контролируя её нервную систему и имея возможность программировать посылаемые сигналы в мозг.
Получается, что вирус делал из своей жертвы управляемое существо.
Осознав всё происходящее, Киселёв решил срочно связаться с профессором Прохановым. Но перед этим всё же еще раз захотел проверить котов. Зайдя в их комнату, он увидел, что те прохаживались из угла в угол на передних лапах. Несколько котов ловко перекидывали смятый клочок бумаги, играя по футбольным правилам. Делали они это столь увлекательно и профессионально, что Киселёв даже забыл, зачем сюда шел, и на минуту завис, наблюдая азартную игру котов. Особенно умело играл серый кот по прозвищу Дудь, названный профессором Прохановым в честь знаменитого футболиста.
Дудь, увидев Киселёва, взял комок бумаги двумя лапами, прицелился и сделал мощный удар, попав учёному прямо в глаз. Остальные коты, как по команде, начали дёргаться, хватаясь за животы, и издавать нечто похожее на смех. Киселёв сначала немного опешил, обидевшись на удар в глаз и на смех котов, потом понял, что это абсурд, и конечно коты не умеют смеяться. Возможно, ему это и вовсе показалось. Но всё же странное поведение котов игнорировать уже было бессмысленно.
Отмахнувшись несколько раз рукой от увиденного, как если бы возле его лица летала назойливая муха, Киселёв попятился прочь от кошек. Он пошел в ванную, открыл кран и долго смотрел на льющуюся воду, упёршись руками в умывальник и пытаясь прийти в себя. Затем он сполоснул лицо водой и посмотрел на себя в зеркало. Из зеркала на него смотрела мокрая кошачья мордочка: большие зелёные глаза, полосатый окрас, на длинных усах поблескивали и переливались разными цветами капельки воды. Киселев зачарованно разглядывал кота в зеркале, изучая детально каждый нюанс, кот определённо был похож на него. Потом он поднял руку, чтобы потрогать своё лицо, а в отражении увидел кошачью лапу, тянущуюся к кошачьей морде. Он потряс головой в надежде, что картинка исчезнет, зажмурил глаза и начал их жестко, до боли тереть руками. После этой процедуры он открыл глаза – картинка проявлялась постепенно, выходя из искрящейся темноты. Потом стало появляться зеркало и отражение в нём. Там по-прежнему можно было видеть кота с удивлением на мордочке. Киселев повернулся влево, кот тоже повернулся. Киселев поднял руку, отражение также стояло с поднятой лапой. Учёный попеременно закрывал то левый, то правый глаз, стараясь поймать на несоответствии кота в зеркале. Но нет. Сомнений у Киселёва не осталось, кот и он являлись одним и тем же существом.
Киселёв не выдержал напряжения и, снося всё на своём пути, устремился к компьютеру. Он решил срочно набрать по скайпу своего научного руководителя.
Дозвонившись до Александра Антоновича, он отключил видео, дабы не шокировать профессора своим внешним видом.
– Алло! Александр Антонович, вы сейчас в лаборатории?
– Киселев! Это вы? Куда вы увезли котов и оборудование?! Вы с ума сошли? Это подсудное дело! Вы подвергаете опасности свою жизнь и здоровье других людей! Немедленно сообщите ваши координаты!
– Александр Антонович, не нервничайте! Я сейчас вам всё объясню. Вы можете открыть файл, который я вам сейчас вышлю?
– Конечно, высылайте! А что там?
– Там итоги моих исследований. Александр Антонович, вы меня только простите, я просто пока не хотел вам говорить, но мне кажется, со мной что-то происходит. Я недавно инфицировал себя мутировавшим вирусом и сейчас чувствую изменения в своем организме. Я бы сказал, что они кардинальны. Да и коты ведут себя необычным образом, мне кажется, у них начинают проявляться повадки, схожие с человеческими.
– Киселёв! Что вы такое говорите? Какое вы имели право это делать? Зачем вы подвергли себя такому риску? Вы в своём уме вообще?
– Александр Антонович, сейчас нет смысла это обсуждать, это уже сделано. Давайте лучше поговорим о последствиях.
– А что за последствия? Вы… Вы вообще сейчас где? И как вы себя чувствуете? Давайте я срочно вызову к вам бригаду!
– Подождите, для начала я должен… МЯУ-мяу… я должен вам всё объяс…Муррр…Мяу…
Киселев хотел закончить слово и после этого отправить файлы, но почувствовал, как его связки онемели, он перестал их контролировать. Хотел сказать слова, а вместо этого изо рта вырывалось только мяуканье.
– Алло! Киселев! Вы почему замолчали? И успокойте, наконец, этих котов! У вас что-то со связью, почему я слышу только мяуканье?
Рука Киселева потянулась к компьютеру, он не управлял ей, она сама двигалась, Киселёв увидел, как все результаты исследований удаляются, потом рука нажала на кнопку включения видео.
– О, Киселёв! Наконец-то, вы включили видео. А то я уж думал, что вы отключились. О боже Киселёв! Что с вами? Да вы на себя не похожи! У вас совершенно уставший вид и болезненное лицо! Что у вас с температурой? Так вот, слушайте мои чёткие инструкции, я сейчас вам дам план действий. К вам должна выехать бригада, чтобы изолировать вас и проверить ваше состояние!
Профессор принялся долго объяснять, что должен сейчас сделать Киселёв, чтобы к нему приехала бригада врачей и забрала его в безопасное место.
– Вы меня хорошо поняли?
Киселёв хотел было что-то сказать, но не смог.
Он только кивал и смотрел в монитор, не в силах сконцентрироваться ни на словах, ни на лице профессора. Изображение было расфокусировано, а слова профессора потихоньку превратились в непонятный шум, наложенный на звуки какой-то знакомой народной песни.
Двое крепких здоровяков в костюмах санитаров упаковывали в смирительную рубашку человека, при этом продолжая непринужденно беседовать между собой.
– Ещё один, твою ж мать! Уже третий буйный за сегодня, этого вчера к нам с другого отделения перевели.
– Ага, весна, у них всегда в это время обострение.
– Поаккуратней, а то царапается! Мне сказали, он кинулся на медсестричку, чуть не разодрал ей шею.
– Да я вижу, что с ним нужно пожестче. Этот придурок прикидывается котом, у него вроде «шурочка», а на той неделе мне пришлось с дерева «скворечника» снимать, ну того мужика, который вечно в черных пиджаках ещё ходит и считает, что он грач. У него ещё фамилия звучная такая, птичья, как же его… Птицын… Воробьев… А, точно! Вспомнил! Соловьев!
– Смешно, твою мать, фамилия Соловьев, а считает себя грачом. По ходу с фантазией у него не алё! Это тот, который ходил во дворе и жучков, да кошачьи какахи с земли клевал носом?
– Ага! Он самый. Забавный типок. Хорошо, что успели снять, а то он хотел с дерева сигануть, увидел, что грачи прилетели, уже руками начал махать и каркать, а у него ещё швы толком не зажили после трепанации.
– Да уж, весело! Слушай, ты футбол вчера смотрел?
– Не… не получилось, я тёще на даче помогал, запрягла меня, не отвертишься.
– Федя, а ну тормози! Дай-ка я посмотрю его морду! – самый крупный из санитаров взял своей ручищей лицо Киселева и посмотрел ему в глаза, ворочая его лицо из стороны в сторону, пытаясь разглядеть внимательно его черты.
– Кисель! Ты, что ли? —заржав в конце фразы, как конь, спросил санитар.
Киселёв посмотрел на здоровяка, пытаясь напрячь память, потом его глаза резко расширились, он яростно зашипел и, резко дёрнувшись, чуть не схватил Шмурдякова за его огромный переломанный нос. Санитар отскочил от него и наотмашь припечатал Киселёва оплеухой.
– Прикинь! – обратился Шмурдяков к своему коллеге. – Я с этим придурком в одном детдоме учился! Он и тогда от меня выхватывал лещей. Ботан страшный был. Вечно зубрил, книжки какие-то умные читал. Забавно его теперь здесь видеть, видать, переборщил с книгами.