Два санитара в унисон заржали, как жеребцы.
В этот момент в комнату вошел профессор Проханов.
– Что происходит? Зачем вы на него надеваете смирительную рубашку?
– Ну дак, это… Нам главврач сказал, если чё! Этот вчера пол дня пялился в зеркало, а потом взбесился неожиданно, ну и… и начал на всех кидаться, царапать. Думали, успокоится, а он сегодня на медсестру напал. Ну вот мы его и упаковываем, если чё.
– Ну что же ты наделал с собой, Дима! Зачем ты на это пошел? Каждый раз не могу на это спокойно смотреть, – профессор с каким-то отцовским теплом посмотрел на Киселёва.
Профессор Проханов навещал своего ученика уже около полугода, с тех пор, как тот сюда попал.
Александр Антонович был деканом факультета журналистики МГУ, в этом университете пять лет назад учился Дмитрий Киселёв. Раньше, во время учёбы, парень очень ценил своего наставника и старался всегда к нему прислушиваться. Профессор Проханов для него являлся авторитетом и в журналистике, и в жизни.
На самом деле, до болезни Киселёв был журналистом, во время пандемии он делал большой репортаж о коронавирусе, хотел разоблачить вселенский заговор.
Пытаясь доказать свою теорию, он использовал любые возможности, но любопытство завело его слишком далеко. Рассчитывая сделать сенсацию, особо не разбираясь ни в вирусологии, ни в медицине, он умышленно инфицировал себя коронавирусом, чтобы вести репортаж, так сказать, с первой линии фронта, доказывая свою правоту.
Но всё пошло не по его сценарию, и через пять дней Киселев в тяжелом состоянии попал в реанимацию. Вирус спровоцировал осложнения, в результате чего был серьёзно повреждён мозг. Он провёл в реанимации неделю, жизнь ему всё же спасли, но у Дмитрия развилась маниакально-депрессивная шизофрения. Возможно, подвижная психика творческого человека не выдержала и усугубила развитие болезни.
Его пробовали лечить медикаментозно, но это не давало никаких результатов. Он впадал в бред, разговаривая сам с собой, везде ему чудились враги, он часто был агрессивен.
Через месяц его перевели в психиатрическую клинику. Родственников у него не было, да и близких друзей не завёл.
Поначалу он долго считал себя телеведущим, сидел и комментировал новости, услышанные по телевизору, потом – великим учёным, занимающимся изучением вирусов и поиском лекарства от коронавируса. По-видимому, сработала фиксация на последней теме, интересовавшей его до болезни. Он жил в своём, выдуманном абстрактном и иллюзорном мире. Какие-то крупицы его прошлой жизни оставались в его голове не тронутыми, в основном это были моменты из его детства и юности. Другой мир он создавал внутри своего больного мозга, перемешивая с элементами прошлого. В последнее время, он представлял, что работает в лаборатории и ставит опыты на кошках, изучая вирус, а профессор Проханов – его научный руководитель.
Он мог часами смотреть в выключенный телевизор, разговаривать сам с собой или спорить с воображаемыми собеседниками, записывая в тетрадку какие-то каракули.
Временами ему разрешали созваниваться с его другом и учителем, профессором Прохановым. Он мог ему подолгу рассказывать о своих опытах и успехах в борьбе с вирусами. Лечащий врач верил, что общение со знакомыми людьми поможет пациенту вернуться в реальность.
Киселев полюбил местных котов, которые обычно кружились на территории клиники в надежде урвать что-то съестное. Животные отвечали ему тем же и сбивались вокруг него в кучи, как только он выходил в прогулочный двор.
Он подкармливал их, ухаживал и о чём-то подолгу беседовал с ними.
Через пару месяцев немногочисленные друзья Дмитрия Киселёва перестали его навещать, а коллеги журналисты, поначалу набросившиеся на него, желая сделать из его случая сенсацию, тоже потеряли интерес. Коронавирус к тому времени уже перестал быть новостью номер один, журналистов больше интересовали истории крупных банкротств и разорений, ставших следствием пандемии.
Лишь профессор Проханов иногда проведывал больного, рассказывал ему о реальном мире и читал Киселёву его старые репортажи.
Киселёв был сиротой и относился к профессору почти как отцу, внимая каждому его слову. В своё время парень подавал большие надежды и был гордостью Александра Антоновича. Раньше он делал репортажи с разоблачениями и расследованиями, клеймя оппонентов едкими ярлыками. Даже получил несколько журналистских премий. Не раз он был в центре скандалов из-за его неоднозначных расследований, но всегда изворачивался и находил возможность оставаться на своём месте.
Но, похоже, с вирусом он всё же перестарался. Прогнозы на его выздоровление были неутешительны. Теперь, скорее всего, остаток своей жизни он может провести в психиатрических лечебницах. А его случай станет хрестоматийным и ляжет в основу изучения влияния вирусов на психику человека.
Позже болезнь у Дмитрия стала прогрессировать, его поведение сильно ухудшилось: он начал вылизывать себя по-кошачьи, пить и есть исключительно из миски, мяукал, шипел на телевизор, когда ему не нравилась какая-то передача или когда видел собаку, и совершенно перестал разговаривать. Его решили перевести в другое отделение лечебницы.
В таком виде в последний свой приход и увидел его профессор Проханов.
Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
Елена Фили
www.elenafili.ru
Мышиный футбол
Солнце светило ярко, с подветренной стороны припекало, но стоило выйти из-под прикрытия надежного бревенчатого дома, как ледяной ветер налетал, накидывался, рвал полы куртки. В это время года всегда стояла такая погода. Цвела черемуха, от чего на участке воцарялся восхитительный запах! В начале цветения это был нежный легкий аромат, а когда цветение заканчивалось – одуряюще тяжелый, плотный.
Ира грелась на солнышке в старом кресле-качалке, его скрип разносился по всей улице дачного поселка. Иру привез на дачу внук, строжайше соблюдая меры предосторожности. Заказал электронный пропуск. Целью получения документа, почесав заросший щетиной подбородок, указал: «Проверка технического состояния дома». И всю дорогу ворчал, мол, что ж вы, старики, не сидите дома? Сидели бы, вязали свои носки. Такая зараза бродит по Москве! Да что там, по Москве. Весь мир кашляет и чихает. Ира тогда слушала вполуха, удивляясь, какая нынче молодежь нервная. Ну, да. Компьютерная томограмма показала небольшое затемнение в левом легком. И кашель по ночам стал совсем невыносим. Но она же сдала этот тест? Все проверят, карантин кончится, небо станет чистым, и она снова начнет ходить с такими же по возрасту «девочками» на выставки и в театры. А пока хмурый внук привез ее на дачу. Через некоторое время привез и мужа. Тот не захотел жить один, как он выразился, в «чумной Москве». Ира улыбнулась. Дача весной – это замечательно. Много-много свежего воздуха, молодая трава, желтые головки одуванчиков. И вот эта черемуха – хоть сама уже старая, корявая, но не сдается, цветет каждый год, на зависть соседям.
На свежем воздухе радовалась теплому сухому дню и «домашняя скотина» – так Ира называла своих питомцев. Кот Эм, французская бульдожка Пуля и черный громадный пес. Пса купил муж. Ему сказали, что это специальная порода овчарок, лучшей охраны не найти. Выросло же не пойми что, да еще со странным характером: пес ненавидел всех собак и кошек, кроме своих. Людей же игнорировал. Иногда прорывался за ворота, после чего Ира обходила соседей с извинениями и пирогами. Пса звали Джеймс. Пулю подарил сын. Принес в толстом теплом пледе, из которого выглядывала приплюснутая мордаха с выпученными слезящимися глазками. Кот Эм нашелся однажды в вольере Джеймса, голодный, обессиленный. Джеймс разрешил ему поесть из своей миски, и кот остался в семье.
Вся скотина появилась примерно в одно время. Ира тогда увлеклась романами о Джеймсе Бонде, поэтому имена им, недолго думая, дала из книг. Джеймс получил имя за то, что бесстрашно шел к цели, шикарно дрался и не давал спуску врагам. Эм – за тихое восхищение Джеймсом и политическую изворотливость: он не любил и не умел драться, ловко избегал встреч с соседскими котами и уличных потасовок, а также был равнодушен к провокациям зеленоглазых кошек. Ира подозревала, что причиной равнодушия была давняя кастрация. Ну и что. Француженка с плоской мордой быстро бегала, ее нарекли Пулей.
Сегодня коллектив развлекался футболом. Ира опустила на нос очки для чтения, отложила книгу и замерла в предвкушении. Она любила наблюдать за своей скотиной. Короткое «мря!», и на забор вскакивает Эм с дохлой мышью в зубах. Внизу уже ждут Пуля и Джеймс. Тушка падает на газон, первым к ней бросается Джеймс, пас! Пуля отбивает удар, подключается спрыгнувший Эм, завертелось!
Сверху послышался шорох – это подтянулся еще один болельщик. Черный. Противный был кот. Сам черный, и душа такая же. Завидовал, гадил, воровал дяди Петиных цыплят. А уж как доставалось от него Эм! Казалось, он специально выслеживал, когда котишка оставался один среди грядок, налетал на него черным ураганом и нещадно трепал, огород тогда оглашался протяжным кошачьим воем: жалобным – Эм и торжествующим – Черного. А Джеймс беспомощно метался по закрытому вольеру, рычал, лаял, бросался на сетку. Когда Эм, изрядно побитый, убегал, Черный красиво вытягивался возле вольера и долго издевательски вылизывался. Ира сама однажды видела это из окна, когда, привлеченная шумом, подошла, как оказалось, к самому концу драмы. А Джеймс смотрел на это с бессильной злобой.
Сейчас Черный делал вид, что ему неинтересно, а сам со злым блеском в глазенках следил за игрой. Через десять минут игра закончилась: на газоне лежал запыхавшийся Джеймс с высунутым языком, прижимая к себе лапой Пулю, а кот Эм продолжал подталкивать растрепанную в хлам дохлую мышь к забору, словно хотел вернуть на место, в дяди Петин курятник. Оттуда он добывал футбольные мячи для поединков. Дядя Петя, ближайший Ирин сосед, держал кур, и мыши плодились под полом курятника невероятно быстро. Эм пользовался этим, как бесплатной столовой и складом будущих футбольных мячей.